Оса Ларссон - Солнечная буря
— Сколько участников на этой конференции? — спросил Свен-Эрик.
— Не могу сказать точно, — проговорил Улоф с нотками гордости, — но что-то около двух тысяч.
Анна-Мария буквально увидела, как Свен-Эрик подсчитывает в уме доходы общины от этой конференции.
— Мы хотели бы получить список участников, — сказала она. — К кому нам обратиться?
Улоф Страндгорд назвал ей фамилию, которую она записала в блокнот. Свен-Эрик назначит кого-нибудь, кто пробьет всех участников по полицейской базе.
— Какие отношения были у него с Санной? — спросила Анна-Мария.
— Простите? — переспросил Улоф Страндгорд.
— Как вы описали бы их отношения?
— Они были брат и сестра.
— Но это далеко не всегда означает, что у людей прекрасные отношения, — настаивала Анна-Мария.
Отец набрал воздух в легкие.
— Они были лучшими друзьями. Но Санна — натура очень ранимая и чувствительная. И нам с женой, и сыну не раз приходилось брать на себя заботы о ней и девочках.
«Какого черта нам все время твердят о ее ранимости?» — подумала Анна-Мария.
— Что вы имеете в виду, говоря, что она чувствительна? — переспросила Анна-Мария и заметила, как Кристина слегка заерзала.
— Это непростая тема, — ответил Улоф. — Но иногда ей бывает трудно справляться со взрослой жизнью, соблюдать четкие правила в воспитании детей. У нее случаются периоды, когда она не в состоянии позаботиться ни о них, ни о самой себе, правда, Кристина?
— Да, — послушно согласилась жена.
— Случалось, что она целую неделю лежала в затемненной комнате, — продолжал Улоф. — Не шла на контакт. Тогда мы брали на себя заботы о девочках, а Виктор сидел рядом с Санной и кормил ее с ложечки, как ребенка.
Он сделал паузу и посмотрел на Анну-Марию твердым взглядом.
— Она не смогла бы сама воспитывать детей без поддержки семьи, — сказал он.
«Отлично, — подумала Анна-Мария. — Ты очень хочешь убедить нас, что она хрупка, слаба и ранима. Зачем тебе это нужно? Такая образцовая семья, как ваша, должна быть скорее заинтересована в том, чтобы скрыть все эти обстоятельства».
— А отца у девочек нет? — спросила она.
Улоф Страндгорд вздохнул.
— Есть. Ей было всего лишь семнадцать, когда у нее родилась Сара, и я… — он покачал головой при воспоминании, — настоял на том, чтобы они поженились. Пошли, так сказать, к алтарю. Однако обещание, данное перед Богом, не помешало молодому человеку оставить жену и ребенка, когда Саре было всего год. Отец Ловы — мимолетная слабость.
— Как их зовут? Нам хотелось бы связаться с ними, — сказал Свен-Эрик.
— Понимаю. Ронни Бьёрнстрём, отец Сары, живет в Нарвике. Во всяком случае, мы так думаем. Он не поддерживает контакта с дочерью. Самми Андерссон, отец Ловы, погиб два года назад в результате несчастного случая. В начале весны он выехал на лед на скутере, и лед под ним провалился. Ужасная история…
«Только без подробностей — иначе я описаюсь прямо в вашем лучшем кресле», — подумала Анна-Мария и с трудом поднялась.
— Простите, но мне нужно… — начала она.
— В холле справа, — сказал Улоф Страндгорд и тоже встал, когда она выходила из комнаты.
Туалет был такой же вылизанный, как и все остальное в доме. В нем царил синтетический цветочный аромат — видимо, запах одного из спреев, стоявших в туалетном шкафчике. В унитазе висел маленький дозатор с чем-то синим, выливавшимся вместе с водой, когда ее спускали.
«Чистота, чистота и еще раз чистота», — подумала Анна-Мария, возвращаясь в гостиную.
— Нас очень волнует тот факт, что наши девочки сейчас у Ребекки Мартинссон, — сказал Улоф Страндгорд, когда она снова уселась в кресло. — Вероятно, они в шоке, смертельно напуганы тем, что произошло. Им необходимы покой и чувство защищенности.
— По этому поводу полиция ничего не может сделать, — сказала Анна-Мария. — Ваша дочь является юридическим представителем интересов детей, и если она поручила их Ребекке Мартинссон, то…
— Но если я говорю вам, что Санна недееспособна? Если бы не я и моя жена, у нее давно отобрали бы детей.
— Это тоже вопрос не к полиции, — ответила Анна-Мария нейтрально. — Вопрос об изъятии детей у родителей, которые пренебрегают своими обязанностями, решают социальное управление и суд.
Мягкость в голосе Улофа Страндгорда мгновенно улетучилась.
— Стало быть, мы не можем рассчитывать на помощь полиции, — сухо проговорил он. — Разумеется, я свяжусь с социальной службой, если это понадобится.
— Как вы не понимаете! — выпалила вдруг Кристина Страндгорд. — Ребекка уже и ранее пыталась внести разлад в нашу семью. Она сделает все возможное, чтобы настроить девочек против нас. Как тогда с Санной.
Последние слова она адресовала своему мужу. Улоф Страндгорд сидел, стиснув зубы, и смотрел в окно. Он держался неестественно прямо, словно палку проглотил, крепко сжав руки, лежащие на коленях.
— Что вы имели в виду, говоря «как тогда с Санной»? — мягко переспросил Свен-Эрик.
— Когда Саре было года три-четыре, Санна и Ребекка Мартинссон вместе снимали квартиру, — надрывно проговорила Кристина Страндгорд. — Она пыталась расколоть нашу семью. И она враг церкви и дел Господних в этом городе. Вы понимаете, как мы себя чувствуем, пока девочки в ее власти?
— Я вас понимаю. — Свен-Эрик кивнул. — Каким образом она пыталась расколоть вашу семью и противодействовать церкви?
— Таким образом, что она…
Взгляд мужа заставил ее прикусить язык.
— Так каким же? — снова попытался Свен-Эрик, но лицо Кристины Страндгорд окаменело, а взгляд неподвижно уставился на стеклянную столешницу.
— В этом не моя вина, — произнесла она срывающимся голосом.
И повторяла раз за разом, не отрывая глаз от стола, не глядя на Улофа Страндгорда:
— В этом не моя вина. Не моя вина.
«Она пытается оправдаться или обвиняет в чем-то мужа?» — подумала Анна-Мария.
Улоф Страндгорд снова стал мягким и предупредительным. Он положил ладонь на руку жены, она замолкла и встала.
— Боюсь, наши силы на исходе, — сказал он Анне-Марии и Свену-Эрику, и на этом разговор завершился.
Когда Анна-Мария и Свен-Эрик вышли из дома, открылись двери двух машин, припаркованных перед домом, и вылезли два репортера с микрофонами. За одним из них по пятам следовал оператор.
— Андерс Грапе, местная редакция шведского радио, — представился тот из них, который первым добежал. — Вы задержали сестру Мальчика из Рая, как вы это прокомментируете?
— Лена Вестерберг, третий телеканал, — затараторила вторая, сопровождаемая телеоператором. — Вы первыми оказались на месте преступления — расскажите, пожалуйста, как все это выглядело.
Не сказав ни слова, Анна-Мария и Свен-Эрик сели в машину и уехали.
— Они, наверное, попросили соседей позвонить журналистам и сказать, что мы здесь, — предположила Анна-Мария, наблюдая в зеркало заднего вида, как журналисты подошли к дому и позвонили в дверь.
— Бедная женщина, — проговорил Свен-Эрик, когда они свернули на Бевервеген. — Какой хладнокровный тип этот Улоф Страндгорд.
— Ты заметил, что он ни разу не назвал Виктора по имени? Все время называл его «мальчик».
— Надо поговорить с ней еще раз, когда его не будет дома, — задумчиво произнес Свен-Эрик.
— Вот ты и поговори. Ты умеешь обращаться с женщинами.
— Почему так много красивых женщин попадается в эту ловушку? — задал риторический вопрос Свен-Эрик. — Связываются с отвратительными типами и потом сидят в своем доме, как птицы в клетке, когда дети выросли.
— Думаю, красивые женщины попадают в эту ситуацию не чаще, чем остальные, — сухо ответила Анна-Мария. — Они привлекают к себе больше внимания.
— Что ты намерена делать теперь?
— Посмотреть альбом и видеозаписи из церкви.
Она взглянула в окно машины. Небо казалось серым и тяжелым. Когда солнечные лучи не пробивались через тучи, краски словно исчезали и город превращался в черно-белую фотографию.
* * *— Но ведь это невозможно! — воскликнула Ребекка, заглянув в камеру, когда охранник отпер дверь и выпустил Санну Страндгорд в коридор.
Камера была исключительно тесная, стены окрашены в неопределенно-бежевый цвет с проблесками белого и черного. В крошечной комнатке не имелось никакой мебели, только коленкоровый матрас прямо на полу, накрытый бумажной одноразовой простыней. Окошечко выходило на дорожку и жилые дома с зелеными, отделанными металлическим листом фасадами. Внутри стоял кислый запах алкогольных паров и грязи.
Охранник провел Санну и Ребекку в комнату свиданий. Там у окна стоял стол с тремя стульями. Женщины сели, охранник обследовал содержимое пакетов с одеждой и прочими принадлежностями, которые принесла Ребекка.
