Лариса Соболева - Петля Афродиты
– Как – что! У него процентная ставка, дело его – уболтать вступить в юридическую секту, а секта тем и отличается, что главари выбивают бабки из дураков. Видишь, Марьяша, все законно, мы никого не смогли привлечь. Мошенничество? Где, в чем? Имя на баннерах чье? Центральной фирмы. Забрали дело? Сами отдали, потому что не справились, электронные письма тому подтверждение. И так во всем. Короче, свои своих наказывают за доверчивость. Ладно, я побежал, а то ребята сердятся. Папе привет передай.
То, что она обалдела, и говорить не стоит, к сегодняшней подписке о невыезде не хватало только этого позорного открытия. Получается, потенциальный жених, на которого уже благосклонно поглядывала царевна Марьяна, решил заработать на невесте. Ой, как мило. А как смешно… аж рыдать хочется.
– И папа искренне удивляется, что я не выхожу за этих козлов замуж! – ворчала Марьяна, идя к столику. Выпив рюмку, потребовала: – Еще.
– Не многовато ли будет?
– Я трезвая, как никогда. Честно. Принеси еще, а? Если тебя давит жаба, я могу дать денег.
Разве Кирилл признается, что жаба обняла его всеми четырьмя лапами? Он отправился за выпивкой, а она, выждав, когда Кирюша скроется, взяла сумочку и ушла из бара. Отойдя на приличное расстояние, по телефону вызвала такси и через шесть минут ехала к даче, где никого из родных, по идее, не должно было быть. Кроме бабушки в состоянии растения и ее сиделки. Родители наверняка предпринимают меры, чтобы снять с семьи позорное клеймо подозреваемых, значит, находятся дома. Пожалуй, впервые в жизни она задумалась, что собой представляет, кто с ней рядом и чего на самом деле она хочет. Главное, Марьяна не знала ответа ни на один из этих вопросов, ни на один. А думать хорошо там, где никто не помешает.
10
Пока все спали…
Звонок разбудил Болотова ни свет ни заря. Он не вставал с постели, решив так: позвонят и перестанут. Вчера приехал домой поздно и сразу завалился спать. Сати скрасила ужасный день, сначала они гуляли в парке – в том самом, где нашли полумертвую тещу, много говорили. С этой удивительной женщиной можно и молчать часами, как было в «Трактире». Одно ее присутствие успокаивает, как таблетка, умиротворяет, настраивает на позитив, хотя Сати ничего для этого не делает. Просто она есть, и этого достаточно. Валерий Витальевич собирался сказать Константину, что если сын упустит ее, будет полным кретином. Да, так и скажет: мол, не будь амебой, тебе нужна Сати, чтоб ты тянулся за ней, рос, преодолевая свою никчемность, а не стоял на месте, словно камень, который мхом обрастает.
Однако пронзительный звук звонка чуть не взорвал мозг, надо бы заменить дурацкую сирену на что-нибудь певучее. Интересно, кто же рвется в его дом с утра да с таким упорством? А вдруг полиция? Арестовывать приехали? Болотов подскочил, словно кипятком ошпаренный…
А это Богдаша! Ворвался в прихожую, машинально пожал руку и зашагал на кухню, безбожно топая. Болотов посмотрел на часы, висевшие в прихожей, и присвистнул – 8 утра. А лег он где-то в два: пока доехали из «Трактира» в город, пока отвез Сати, потом приехал домой…
Что-то упало. Богдаша чертыхнулся – явно этот гномик размером с танк что-то сломал. Болотов помчался к нему, ругаясь шепотом:
– Потише ты! Дети спят.
Валерий Витальевич прав: Богдаша ведь напролом ходит, ну и задел плохо прикрытую дверцу встроенного шкафа в коридоре, выпал пакет с вещами любимой тещи, но это ерунда. А вот дверца теперь болталась на одной петле, Болотов проворчал недовольно, поправляя дверцу, о которую теперь все будут спотыкаться:
– Вечно ты ломаешь мебель в моем доме. Детский, блин, врач. И кто тебе детей доверяет?
– Ты, например, – парировал тот. – Забыл? Я всех твоих детей лечил. И тебя в том числе, и твою тещу… Пошли чаю выпьем, я кое-что надумал.
На кухне Болотов поставил на плиту чайник, а Богдаша машинально захватил тряпичную куклу, выпавшую из пакета. Обнаружив игрушку в своей руке, бросил на стол.
– Итак, – сказал, – есть некоторые детали в убийстве Инны, которые нужно прояснить. И если мы их проясним, то, вполне вероятно, выйдем на убийцу.
Болотов мгновенно освободился от сонливости, ведь все, что касалось Инны, было делом первейшей важности. Запахнув халат и завязав пояс, он уселся на стул и приготовился слушать, но толстый Богдаша готовил полноценный завтрак! Бутерброды! Ему бы только пожрать!
– Я слушаю! – напомнил Болотов, что, кроме еды, есть еще он.
– Первое, – указал на него ножом в сливочном масле Богдаша. – Инна впустила убийцу в квартиру, так? Скажи, ты же хорошо ее знаешь, впустила бы она человека, которого боится, тем более поздно вечером?
– Думаю, нет… Никто не пустил бы.
– Значит, она не боялась убийцу. К тому же в это время ждала тебя. Но вот кто-то звонит в дверь. Незнакомого человека Инна тоже не впустила бы в дом, правильно? Значит, она знала убийцу, то есть была с ним знакома и не ожидала нападения, так? Ну, скажи, так?
– Так, – кивнул Валерий Витальевич, но ему выводы друга ничего не говорили. – И что?
– Переходим ко второму пункту. В квартире не было совершено кражи, ты сам утверждал…
– Но я же оговорился! – напомнил ему Болотов. – Она могла что-то хранить без моего ведома.
– В этом случае убийца сделал бы обыск, – возразил Богдан Петрович. – Если б он пришел за вещью, за которую позволил себе убить человека, то вещь эта не лежала бы на виду. Пришлось бы искать ее, а следов поиска не было.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
Богдан Петрович налил чаю себе и Болотову, поставил на стол тарелку с бутербродами, нарезал лимон. Валерий Витальевич не подгонял его, видел, что друг формирует мысли. А может, что-то другое заставляло держать паузу. Наконец он сел и, размешивая ложечкой сахар в чае, произнес:
– Ну, как одна из версий, только не шуми, лады? Убийство Инны может быть местью, просто другие версии пока неубедительные. А мстить кто ей мог?..
Он посмотрел на Валерия Витальевича из-под насупленных бровей. А тому не понравилась версия друга, очень не понравилась, Болотов понял намек и не принял его:
– Но почему ты так думаешь?
– Потому что есть сообщение, отправленное Инне в 17.20 в субботу. Мы все были на даче. Давай вспоминать, что мы делали в это время, где был твой мобильник.
Валерий Витальевич потер подбородок, потом затылок – массаж не помог, впрочем, его движения были механическими, бессознательными. Он запаниковал, серьезно запаниковал:
– Ты считаешь… кто-то из моей семьи?
– Ну, так считает помимо меня логика, Валера. Давай считать вместе. Кирилла исключаем сразу, зачем ему убивать Инну? У него нет мотива, ни тайного, ни явного. Исключаем Сати и Эллу, девочки вообще новички в нашем кружке. Тебя… Ну, это не ты, я не сомневаюсь. Меня исключаем…
– Почему? – встрепенулся Богданов, ехидно прищурившись. – Да ты ради Надьки…
– Не-а, не убью. – Богдан Петрович даже не оскорбился, он остался на абсолютном эмоциональном нуле. – Я уважаю ее выбор. Иначе, Валера, давно бы тебя грохнул, свинью эдакую. Именно ради нее. Так что, друг Валера, у меня нет мотива. Кто остается в итоге?
– Надя и дети, – нахмурился Болотов.
Сама мысль, что он вырастил убийцу, угнетала не хуже собственной вины, а он, бесспорно, виноват. Но какие б обстоятельства ни были, убивать… разве это решение проблемы? Надо быть исчадьем ада, тупым дегенератом, чтобы решиться на такое. Кажется, любому здравомыслящему человеку это ясно, как дважды два – четыре. Богдан Петрович примерно догадался, о чем думает друг, он часто догадывался, своим ясновидением жутко раздражал Болотова:
– Знаешь, мне тоже не хочется, чтоб это был кто-то из них, но мы должны точно вычислить убийцу, и раньше Комиссарова.
– Ну вычислим и что? Что потом?
– Попытаемся защитить всеми доступными методами. Инне уже не поможешь, а смерть ее была, может быть, досадной случайностью. Это еще одна моя версия.
Эта идея Валерию Витальевичу пришлась по душе, но верил он в нее слабо, так как «случайность» тоже наказывается судом не хило. Но может, он не все «случайности» знает?
– Что ты называешь досадной случайностью? – спросил.
– Например, состояние аффекта. Или кому-то хотелось напугать Инну, чтоб она отстала от тебя, а вышло… по неосторожности… глупо.
Ничего нового, к сожалению, Болотов не узнал. Щадящая версия – аффект? Только вот доказать, что преступление совершено в состоянии аффекта, так же сложно, как и теорему Ферма. Болотов не мог смириться с мыслью, что кто-то из его семьи…
– А посторонний не мог убить Инну?
– Нет, – уверенно сказал Богдаша. – Ты забыл про эсэмэску?
– А, да, да… – закивал Валерий Витальевич.
Дальнейшим рассуждениям помешал сонный Артем, он вошел в одних трусах, взял бутерброд, запустил в него зубы, промямлив:
– Блин, вы че кричите?
– А умыться не надо? – занялся воспитанием Болотов, правда, поздновато. – В ванную сначала топай.
