Лариса Соболева - Дом непредсказуемого счастья
Урбас промолчал, а Пашков успокоил администратора:
— Ничего страшного, подниматься по лестнице полезно. Лучше введите в курс дела господина Урбаса.
— Да-да, — обернулся молодой человек, — Рита Урбас заселилась двадцать четвертого, я ее заселял…
— А почему она выбрала вашу гостиницу? — поинтересовался Урбас.
— Ну, как вам сказать…
— Можно мне? — вставил Пашков. — Дело в том, что данный отель посещают… м… неверные жены и мужья. Вы меня понимаете?
— Так это дом свиданий? — со свойственной ему прямотой уточнил Урбас. — Ну и говорили бы прямо.
— Да, отель свиданий, — подтвердил Пашков. — Но для тех, у кого есть деньги. А сейчас немало найдется тех, кто предпочтет приехать в специализированную гостиницу, чтобы провести несколько часиков в объятиях пассии.
— У нас приличный отель, а не рассадник безнравственности, — оскорбился администратор. — Да, люди приезжают сюда оторваться на день-два, иногда даже на полдня, они не хотят, чтобы о них кто-либо узнал. И мы соблюдаем полную конфиденциальность — что в этом плохого?
— Так что же моя сестра? — вернул его к теме Урбас.
— К ней в тот же день приехал мужчина, пробыл недолго… часа два. А на следующий день она вышла в середине дня и не вернулась.
— Она говорила, куда идет? — поинтересовался Пашков.
— Нет, разумеется. Но заплатила за неделю вперед. Мы приказали горничной делать аккуратную уборку, ничего не трогая в номере. Заходите…
Ловко повернув ключ в замочной скважине, он толкнул дверь и уступил дорогу. Урбас только прошел небольшую прихожую с боковой дверью, видимо, в ванную комнату, и остановился.
Комната мало напоминала одноместный гостиничный номер — тесный, неуютный, казенный и дурно пахнущий. Нет, здесь было очень просторно и в буржуазном стиле — мебель белая, туалетный столик с круглым зеркалом, кровать двуспальная с балдахином… и кругом бардак. На кровати стоял открытый чемодан, вещи разбросаны по всей постели, включая нижнее белье, тут же лежала связка ключей, деньги рассыпаны; на туалетном столике несессер с косметикой открыт и пуст, все валяется абы как, заполнив столешницу; на кресло небрежно брошено кимоно и ночная сорочка. Видимо, Рита очень торопилась, куда-то собираясь. В разных местах и домашние туфли — она не носила тапочек, только аккуратные туфельки на каблучках с различными украшениями.
— Мы ничего не трогали, чтобы не было претензий, — сказал администратор. — Долгосрочные клиенты у нас редко бывают, мы ими дорожим. Кстати, семь дней прошло… и образовался незначительный долг…
— Юра, заплати, — бросил через плечо Урбас и шагнул в комнату.
Когда молодые люди ушли, Пашков тоже вошел в номер. Честно говоря, его радовало, что поиски придется продолжить. Деньги-то быстро к рукам прилипают, отдавать неохота, ведь работа оказалась несложной, клиент вправе потребовать назад большую часть гонорара. Однако, взглянув на Урбаса, он забыл о своих проблемах, догадавшись, о чем думает Павел Давыдович.
— У нее был знакомый в нашем городе, вам что-нибудь о нем известно? — спросил Пашков.
— Нет… — вымолвил Урбас.
— Жаль. Имя друга вашей сестры облегчило бы поиски. Я могу осмотреть ее вещи?
— Да, конечно, — кивнул тот, медленно двигаясь по номеру.
Урбас поднял туфлю с бантом, лежавшую на боку посреди ковра, поставил рядом со второй у кресла, дошел до туалетного столика. Он увидел золотой браслет в виде лепестков, соединенных в цепочку, взял его. Этот браслетик подарил Рите Урбас, просто так подарил, без повода, а было это очень давно. В те времена их отношения можно назвать братскими, тесными, доверительными, но с тех пор много воды утекло, воды замутились и унесли теплоту их отношений. Всему виной глупость — любовь. Рита чокнулась на почве любви к подонку, который мечтал присосаться к деньгам их семейства, что было видно невооруженным глазом. Урбас нашел мирное урегулирование проблемы: дал денег парню и сказал: «Теперь пошел вон, иначе я тебя задавлю, а твой труп найдут через полгода в лесу, если найдут». Парень не стал рисковать жизнью и сбежал вместе с деньгами, не оставив адреса Рите. Однако история на том не закончилась, она продолжилась, так как сестра догадалась о причинах внезапного исчезновения любимого и кто этому поспособствовал. Да, в их семье самым крутым стал Павел Давыдович, но ведь слабаки погоды не делают, а Урбас оказался человеком честолюбивым и упорным…
— Я возьму несколько вещиц вашей сестры, — прервал его размышления Пашков.
— Зачем?
— Снимем отпечатки, не исключено, что найдем не только пальчики Риты, но и того мужчины, что приходил к ней.
— Это поможет?
— Не могу сейчас ничего обещать. Извините. Мне не нравится все это… нехорошая ситуация. Приехала и пропала! Больше недели ее нет.
— Может, она где-то… гостит? — пришло в голову Урбаса, хотя он сам не верил в то, что произнес.
— Гостит? Почему же не взяла с собой белье?
— Мы не знаем, какое количество белья она захватила с собой, — возразил находчивый Урбас.
— А косметика? Деньги? Вон кошелек, она не взяла его с собой.
— У нее есть карточка, это удобно.
— Карточка? — задумался Пашков. — Карточка, карточка… Поищите в сумочке карточку. Кстати, а почему она не захватила сумочку?
Да, это уже весомый аргумент. Женщина без сумочки — нонсенс. Но Урбас не хотел сдаваться:
— А если она захватила с собой не одну сумочку? У моей сестры их много.
Что сказать ему? Пашков в таких случаях предпочитает промолчать, не усугубляя и без того печальную ситуацию. Он только настоятельно попросил:
— Поищите карточку.
Не нашел Урбас карточки. И огорчился. Пашков это заметил и по привычке, выработанной лет двадцать назад, он успокоил его:
— Значит, она забрала карточку с собой. Это хорошо.
— Не понимаю…
— Попробуем установить, снимала ли она деньги или расплачивалась, к примеру, в магазине. Вам известен банк, выдавший карточку?
— Да. Я сам занимался этим. Часто перечислял деньги, Рите всегда не хватало…
— О, уже хорошо. Нам не составит труда установить номер банковской карточки по вашим переводам — вам нужно позвонить своим работникам, чтобы они нам сообщили.
— Я все сделаю. Но зачем?..
Пашков не любитель заранее обнадеживать потерпевших и манипулировать пустыми надеждами. Он получил достаточно, чтобы приложить максимум усилий и способностей, работая на совесть, но это пока все. Поэтому Пашков пожал плечами и лаконично произнес:
— Надо.
12
— Так… — Алик подошел к Владе. — Ну, а ты что дополнишь?
Она опустила голову, кусала губы, сопела и — ни слова. Влада попала в жуткое положение, когда врать нельзя — ложь быстро раскроется, а говорить правду не велит совесть. Ну да, да, стыдно. Устаревшее понятие — стыд, однако! Не так-то просто его вытравить из себя. Сказать, что Влада никогда не лгала, не выкручивалась, не обманывала… ну кто в это поверит? Да и не строила она из себя святую невинность, только вот бывают обстоятельства, когда невозможно применить искусственно привитые низменные навыки, даже исключительно из выгоды.
— Влада, — прервал затянувшуюся паузу Алик.
Она, вздрогнув, подняла на него глаза, жгучие и печальные, умолявшие: не заставляй меня говорить, но он не растаял — удивительно черствый человек, забывший ее заботу.
— Ты ведь была там, да? — строго спросил он.
И что делать, когда тебе смотрят прямо в лицо? У Алика глаза — две колючки, а зрачки — два винта, ввинчивающиеся внутрь бедной девушки, попавшей буквально на аутодафе. Не смогла она ответить, лишь судорожно закивала, Алик подхватил:
— Юля все верно пересказала? (Влада отрицательно качнула головой и сама же испугалась, прикрыв ладонью рот, мол, даю обет молчания.) Так… Мы слушаем тебя… Ну давай, рассказывай свою версию.
Влада бросила взор затравленной собачонки в Ивана, но сразу отвернула лицо, потому что пересеклась с ним взглядом и поняла: убьет. Захотелось плакать. Слезы уже готовились скатиться по щекам тремя ручьями…
— Слушай, — обратилась к ней Юля, — тебя здесь не четвертуют, не съедят, даже не побьют. Клятвенно клянусь. Говори.
Выбора не осталось…
* * *Стояла дрянная погода: слякоть, свинцовые тучи нависли над городом и раз двадцать принимался моросить мелкий и колючий дождь. В такую погоду хочется лежать перед теликом и смотреть всякую фигню, а Владу Иван заставил поехать на дачу и… убрать дом к приезду важных гостей. Она злилась, но про себя. Терять золотую жилу не была готова, но унижение… Девушка решила, что отомстит при первой же возможности. Например, появится более богатый дядька — уйдет к нему, тем самым ударив по самолюбию спесивого дядю Ваню.
Приехав на место, взглянув на двухэтажное кирпичное строение, она присвистнула и выпалила:
