Нора Робертс - Искушение злом
«Зверь, — сказал он себе, очутившись внизу. — Попал под машину и уполз умирать. Боже правый. Здесь все в крови». — Он остановился на мгновение, пытаясь избавиться от образа, возникшего в его голове.
Стена большого дома, забрызганная кровью. Ее зловоние. Не стихающие крики.
Он начал дышать ртом и ругаться про себя.
«Это кончилось, черт возьми. Все прошло».
Когда он увидел тело, его желудок не вывернуло, как у мальчиков. Он и до этого видел трупы. Слишком много. В первое мгновение он испытал острый приступ ярости, из-за того, что один из них был здесь. В его городе. В его святилище.
Затем накатило отвращение и жалость. Кем бы не была эта куча мяса и костей, этот человек умер ужасно. Затем сожаление, что два маленьких мальчика, прогулявших школу жарким весенним утром, наткнулись на то, чего им не понять и не забыть никогда.
Он не понимал этого — после долгих лет службы, этих бессмысленных и мелких жестокостей, он не мог этого понять.
Осторожно, стараясь ничего не нарушить, он опустился на землю рядом с телом. Влажные листья налипли на голое тело. Оно лежало раскинувшись, сломанные руки и ноги под немыслимыми углами, лицом в грязь и мокрые листья.
Когда он осмотрел то, что осталось, его глаза сузились. Под синяками и кровью он обнаружил татуировку. Во рту пересохло. И он уже знал, перед тем, как осторожно поднять проломленную голову, до того как посмотреть на разбитое лицо. Поднявшись, он выругался над тем, что было Биффом Стоуки.
— Боже, Кэм. — Бад ощутил, как желчь подступает теплой волной к горлу, и подавил ее. — Боже мой. — Он уставился на тело у своих ног. Рукавом рубашки он обтер рот, пот выступил на лице и быстро побежал холодной струйкой от подмышек. — Боже. Боже, — сказал он безнадежно, затем отвернулся, и шатаясь, пошел тошнить в кусты.
Успокоившись, Кэм теперь стоял на месте, ожидая, пока Бад приведет себя в порядок. Откуда-то с другой стороны ручья дрозд начал выводить трели. Белки суетливо носились по кронам деревьев.
— Извини, — произнес Бад, проведя дрожавшей рукой по дрожавшему лицу. — Я просто не мог, я никогда не видел.
— Не за что извиняться. Теперь тебе лучше?
— Да. — Но Бад держал взгляд на несколько дюймов выше того, что лежало на покрытой листьями земле. — Ты думаешь, его сбила машина? Мне кажется, он попал под машину, а затем скатился сюда. Здесь всегда едут слишком быстро, на повороте. — Он снова промокнул рот. — Слишком быстро.
— Нет, я не думаю, что его сбила машина. Никогда не видел, чтобы машиной сломало почти все кости в теле. — Подумал Кэм вслух, сузив глаза. — Где следы от шин? Как, черт возьми, он сюда попал? Где его машина? Где, черт возьми, его одежда?
— Ну, я думаю… Я думаю, может быть, он опять нализался. Может быть, мы найдем его машину, и его одежду тоже, прямо на дороге. А он просто бродил, пьяный, а машину отогнал и… — Но даже говоря все это, он понимал, что это глупость. Глупость и слабость.
Кэм повернулся и поймал взгляд испуганных глаз Бада. — Я думаю, кто-то избил его до смерти.
— Но это убийство. Боже всемогущий, никого здесь не убивали. — В панике, голос Бада поднялся на октаву, затем сломался. — У нас не было убийств, в этой части округа с тех пор, как Т. Р. Льюис сошел с ума и застрелил шурина из своей крупнокалиберной винтовки. Черт, мне было тогда пять или шесть лет. Никогда не убивали людей в Эммитсборо.
Судя по дрожи в голосе Бада Кэм понял, что потеряет его, если тот не успокоится. — Мы подождем следователи. А тем временем надо отгородить эту территорию и начать собственное расследование.
«Это займет Бада», — подумал Кэм, и кое-что еще. Он был уже уверен, что Бифф умер не здесь.
— Нам нужны фото, Бад. Поднимись и принеси камеру. — Он уловил взгляд своего заместителя и положил руку ему на плечо — Я сам сниму, — сказал он мягко, — просто пойди и принеси мне камеру.
— Хорошо. — Тот полез по скату, затем обернулся. — Шериф, здесь все жутко запутано, правда?
— Да. Жутко запутано.
Получив камеру, Кэм снова отослал Бада наверх, дожидаться следователя. Заставляя себя не думать о том, что делает, Кэм начал свою неприятную работу. Он отметил ссадины и содранное мясо на запястьях и щиколотках, отсутствие синяков на спине и ягодицах.
Закончив, он ужасно захотел покурить, но только отложил камеру и взял пульверизатор с краской, который захватил в кладовке своего участка. Нагнувшись низко к земле, он нажал на колпачок; обнаружив, что тот лишь шипит, выругался и хорошенько потряс банку. Он услышал вполне музыкальный звук сотрясавшихся внутри шариков.
«Он всегда любил этот звук», — вдруг понял он. В нем была уверенность и он предвосхищал действия. Но слишком часто он не стремился слышать этот звук. Снова он направил разбрызгиватель на землю и нажал на колпачок.
Он заметил, с мрачной радостью, что схватил банку канареечно-желтой краски. Ну что же, вшивый сукин сын будет иметь силуэт своей смерти хорошего, веселого цвета.
Он начал с ног, заставляя себя не ежиться от страха при виде этих избитых и сломанных пальцев.
«Эти пальцы отпечатались на твоей заднице больше, чем можно сосчитать», — напомнил он себе. Но его рука чуть задрожала, когда он продолжил разбрызгивать краску вдоль голой левой ноги.
Он ведь сломал тебе твое вонючее колено, правда? — пробормотал Кэм. — Я всегда надеялся, что ты умрешь тяжело. Похоже, что мое желание сбылось.
Он заскрежетал зубами и продолжил. И только лишь вновь поднявшись на ноги он почувствовал, как болят челюсти. Очень медленно он закрыл банку, поставил ее вниз, и затем взял сигарету.
Он вспомнил последний раз, когда стоял и смотрел вот так на смерть. Тогда это был близкий ему человек, с кем он вместе смеялся, за кого чувствовал ответственность. О ком печалился.
Кэм закрыл глаза, но только на миг, потому что, закрыв их он увидел прошлое слишком отчетливо. Тело Джейка, распласталось на грязной ступеньке, кровь вытекала из него так быстро, что они оба знали, что шансов на спасение нет. Никаких, к черту, шансов.
«Я виноват», — подумал он, когда пот потек по спине.
«Я виноват».
— Шериф, шериф, — Баду пришлось потрясти его за плечо, прежде чем Кэм быстро обернулся и посмотрел на него. — Следователь приехал.
Кэм кивнул, затем поднял банку с краской, камеру и вручил их Баду. Рядом с помощником шерифа стоял окружной следователь, держа в руках черную сумку. Это был низкий, худощавый человек с очень белой кожей и странными азиатскими глазами, темными, слегка косыми и широко расставленными. Его рыже-седоватые волосы были тщательно расчесаны на идеально прямой пробор. Он носил бежевый нарядный костюм и вызывающей раскраски бабочку. Ему было лет пятьдесят, он говорил тихо и застенчиво. Он чувствовал себя более удобно со своими трупами, чем с их живущими двойниками.
— Доктор Лумис. Вы быстро успели.
— Шериф. — Лумис протянул свою бледную, худощавую руку. — Очевидно, у вас неприятности.
— Очевидно. — Кэм почувствовал срочный позыв рассмеяться от такой сдержанности. — Ребятишки нашли тело около часа назад. Я уже заснял и обозначил контуры тела, так что теперь вы можете не беспокоиться о сохранности места преступления.
— Превосходно, — Лумис поглядел вниз на тело. Он только облизал губы. С деловым видом открыл свой портфель и достал пару тонких хирургических перчаток.
— Вы не будете… — Бад отступил на два шага. — Вы не будете делать вскрытие или что-нибудь в этом роде прямо здесь?
— Не волнуйтесь. — Лумис одарил его неожиданно сочным смешком. — Мы прибережем это напоследок.
Кэм снова взял камеру. Им она понадобится. — Бад, поднимись на дорогу. Проследи, чтобы никто не останавливался и не совался сюда.
— Да, сэр. — Бад с облегчением начал карабкаться до откосу.
— Ваш помощник нервный парень.
— Он молод. Это его первое убийство.
— Конечно, конечно. — Лумис снова облизнулся. — Эта краска все еще немного липнет.
— Извините. У меня другой под рукой не было.
— Ничего. Я не буду ее касаться. — Лумис достал маленький диктофон, и суетливо водрузил его на камень. Он говорил громко, медленно и терпеливо, осматривая тело.
— Необходимо его перевернуть. — Сказал Лумис как бы между прочим.
Ни слова не говоря Кэм отложил камеру, и стал помогать доктору поднимать труп. Избитое тело изворачивалось у них на руках, напомнив Кэму. как переваливается мусор в помойном мешке. Он снова выругался, услышав, как трется кость о кость внутри.
И до этого было неважно, а теперь стало еще хуже, когда мертвые глаза Биффа уставились на него. В отличие от спины, передняя часть тела была кошмарным зрелищем: кровавые пятна и торчащие кости. Бычья грудь Биффа ввалилась, мужское достоинство, которым он так гордился, превратилось в желеобразный обрубок.
