Александра Маринина - Каждый за себя

- Мам, тебе суп греть? - крикнул Костя из кухни, пока Анна Михайловна переодевалась.

- Греть, - коротко и негромко ответила она.

- А макароны?

- Нет.

Пока мать молча ела суп, Костя сидел за столом напротив нее и собирался с духом. Бедная мама, у нее даже не хватает сил спросить, как дела, есть ли новости. А может… Может, ей все равно? Может, ей тоже не нужна эта канитель со слежкой и последующей местью Главному Гаду, может, для нее важно только одно: чтобы отец снова почувствовал себя главой семьи, мужчиной? Чтобы не превратился окончательно в труху их брак, ставший похожим на холодную войну с тех самых пор, когда отец остался без работы и все материальное обеспечение семьи из четырех человек обрушилось на мамины плечи?

Попробуй- ка прокорми, кроме себя, еще троих мужиков!

- Мам, вам с отцом, наверное, было бы легче, если бы мы с Вадькой ушли в армию, - Костя не уследил за собой и произнес вслух мысль, неожиданно пришедшую ему в голову.

Анна Михайловна положила ложку и строго взглянула на сына.

- Ты вообще соображаешь, что говоришь?

- Соображаю, - уверенно ответил Костя, хотя вовсе не был уверен в этом, просто брякнул первое пришедшее в голову. - Мы с Вадькой - взрослые мужики, едим в три глотки, нас одевать нужно. А так мы бы два года были на государственном обеспечении. И тебе не пришлось бы так много работать. На тебя же смотреть невозможно без слез - такая ты приходишь каждый день с работы.

У отца амбиции крупного руководителя, он себе работу найти из-за этого не может, сидит на твоей шее, но его одного ты бы как-нибудь вытянула, а тут еще мы с Вадькой. У меня стипендия грошовая, а у него так и вовсе никакой. Что, я не прав?

- Ты безусловно не прав, Костик, - мягко произнесла мать. - Ты прекрасно знаешь, что делается в нашей армии, какая там дедовщина, как измываются над солдатами и деды, и, самое ужасное, командиры. Ты знаешь, какой уровень самоубийств среди солдат? А сколько побегов? Ты думаешь, эти несчастные мальчики от сладкой жизни бегут? Ничего подобного, они от кошмаров бегут, от побоев, истязаний и вымогательства. Я недавно синхронила встречу представителей Комитета солдатских матерей с австрийцами и швейцарцами, так такого там понаслушалась - не приведи господь! А наши еще документы принесли, статистику, аналитические обзоры, я их потом три дня переводила для передачи в какой-то швейцарский фонд. Ужас! Но мы с отцом все это знали и раньше, поэтому и настраивали вас с Вадиком на обязательное поступление в институт с военной кафедрой. А если вас бы в Чечню послали? Два года неизвестности, два года постоянных мыслей о том, как вы там, не бьют ли вас, не унижают ли, не голодные ли вы, не убили ли вас… Нет, мы с папой этого не пережили бы. Да и вам было бы тяжко.

Ты- то ладно, ты сильный и жесткий, тебя кто обидит -дня не проживет. А Вадечка? Ты представляешь, что бы с ним там было? Он такой хрупкий, такой тонкий, такой слабенький… Ты всю жизнь был рядом с ним и его защищал, а в армии его никто не защитил бы. Если бы у нас были деньги, мы бы дали за вас взятку и купили бы вам белые билеты. Но таких денег у нас нет, поэтому ваше и наше с папой единственное спасение - институт. А то, что мне приходится много работать, - это ерунда, выбрось из головы, у меня здоровье лошадиное, меня еще надолго хватит.

Но Костя видел, что это на самом деле не так. Никакое у мамы не лошадиное здоровье, она тайком от отца и сыновей пьет какие-то лекарства, да и выглядит совсем не так, как всего два года назад. За эти два года она постарела лет на десять, вон сколько морщин появилось, как будто ей не сорок три, а все пятьдесят пять.

- Вот вы с отцом и запугали Вадьку до такой степени, что он сухожилия себе порезал, только чтобы в армию не идти, - с непонятно откуда взявшейся злостью выпалил он. - И лежит теперь в больнице. От заражения крови чуть не умер. С депрессией справиться не может. По-твоему, это лучше, да?

Глаза Анны Михайловны налились слезами, но голос ее был по-прежнему ровным и четким. Она была высокопрофессиональным переводчиком-синхронистом, и это означало, что, какие бы чувства она ни испытывала, что бы у нее ни болело и как бы плохо ей ни было, голосом она будет владеть на все сто процентов.

- Это бессмысленно обсуждать, сынок. Что случилось, то случилось. История не знает сослагательного наклонения, это старая, всем известная истина. И если мы с папой будем чувствовать себя виноватыми в этом, Вадику легче не станет.

Да, подумал Костя, чудны дела твои, генетика! Мать только что слово в слово повторила то, что месяц назад говорил сам Вадька. Надо же, до чего интересно воплотились родители в своих сыновьях! От матери Косте достались решительность, сила и здоровье, от отца - внешность, широкие плечи, сильные руки и ноги. Вадик же взял от мамы хрупкость и субтильность фигуры и ее спокойную мудрость, а от отца - обидчивость, ранимость и пассивность. Вот и получились два брата такими непохожими друг на друга.

Но разговор, такой, какой нужен был Косте, не получился. Он с самого начала пошел не в ту сторону, а все из-за неосторожно произнесенной вслух фразы об армии. Дурак! Сам виноват. Мама смертельно устала, и, если сейчас Костя начнет заводить шарманку про свои права на личную жизнь, это будет уж вовсе бессовестным. Как там у Достоевского? "Ну это уж подло'" Вот именно. Он и без того заставил ее столько говорить, хотя ей больше всего на свете хотелось бы сейчас помолчать. Ладно, перенесем на следующий раз, тем более к следующему разу в голове у Кости, наверное, будет больше ясности, появятся какие-то четкие аргументы, которые можно будет обсудить с матерью.

И хорошо, что он не завелся с разговором: явился отец. Взбудораженный, с горящими глазами.

- Кажется, есть! - воскликнул он прямо с порога.

Костя мгновенно забыл о своих обидах и правозащитных настроениях и кинулся к нему:

- Ну да?! Рассказывай.

Анна Михайловна тоже вышла, но ничего не говорила, просто стояла молча, прислонившись к дверному косяку, и смотрела на мужа.

- Он сегодня встречался с мужиком, с которым за все эти месяцы ни разу не контактировал и который по описанию похож на того, о ком рассказывал Вадик. Мне пока не удалось ничего о нем узнать, но я поехал за ним, и теперь у меня есть адрес, где его можно отловить. Так что дело сдвинулось с мертвой точки! Аннушка, доставай шампанское, это надо отметить!

Мать улыбнулась и, не говоря ни слова, пошла за шампанским.

- Костя, ты чего стоишь как неродной? - продолжал бушевать отец. - Иди помоги матери, накрой на стол, доставай конфеты, колбаску хорошую, у нас сегодня праздник!

Костя невольно поддался настроению отца, радостно кинулся на кухню, принялся рыться в холодильнике в поисках чего-нибудь празднично-вкусного. Сердитые мысли уступили место охотничьему азарту, азарту воина-разведчика, вышедшего на след вражеского шпиона. В эту минуту он забыл о Миле и превратился в молодого мужчину, играющего в войну.

- Ника, Павел Николаевич задерживается, у него деловая встреча, он будет ужинать в ресторане, так что вы его не ждите, - сообщила мне Мадам, положив телефонную трубку.

Ну что ж, один едок с воза - кухарке легче, все остальные уже отужинали, и остается мне только Старый Хозяин со своим вечерним творожно-кефирным выступлением. Впрочем, кажется, я рано обрадовалась, Гомер собирается ужинать в ресторане… Это может плохо кончиться. Интересно, что по этому поводу думает его супруга? Надо мне идти защищать границу или обойдется?

Честно говоря, я с большим удовольствием взяла бы Аргона и ушла часа на два на улицу. Погуляла бы, сделала бы разминку на спортплощадке, подумала. А подумать мне есть над чем. У меня всего три дня до пятницы, и надо решить две проблемы одновременно: что делать с шантажистом и как обеспечить гарантированное отсутствие Натальи в пятничный полдень, когда эта гнида будет мне звонить. Вот смотрю я на Мадам - такую красивую, элегантную, довольную собой и всей своей жизнью, с новой стрижкой и изумительным цветом лица - результатом правильного питания и регулярного посещения косметолога - и думаю о том, какая угроза нависла над ней и ее благополучным существованием. А она даже не подозревает об этом. Так все-таки куда бы ее сплавить в первой половине дня в пятницу? Хорошо бы, заказчик подвернулся, но на самотек дело пускать нельзя, очень уж оно взрывоопасное.

- Если вы не возражаете, Наталья Сергеевна, я бы вышла с Аргоном. Хочу погулять подольше, очень голова болит.

Она испуганно посмотрела на меня. Голова болит, вы только подумайте! За весь год я ни разу не пожаловалась на недомогание, и тут вдруг - на тебе! Игрушка сломалась. Точнее, не игрушка, а бытовой прибор. Видно, ей как-то в голову не приходило, что я могу заболеть, и она совершенно не представляла, что в таком случае со мной Делать. Не ухаживать же за мной, в самом-то деле. И требовать выполнения обязанностей как-то неловко… Бедная, мне бы ее заботы.