Александра Маринина - Каждый за себя

Господи, какая дура, ну какая же ты дура, Наталья!

Зачем ты это делаешь, зачем тебе это нужно? А если уж делаешь, то почему так неосторожно, почему позволяешь себя фотографировать, почему ведешь себя так недвусмысленно-интимно в общественных местах? Убила бы я тебя, честное слово! Конечно, мужчина, с которым ты целуешься в ресторане, очень даже ничего, за вкус могу тебя похвалить. Но только за вкус, а не за мозги. А в парке зачем обниматься, да еще так неприлично, держа руку в районе его гульфика? А в Шереметьево зачем ты ездила?

Провожала его? Встречала? Или улетала куда-то вместе с ним?

Но повезло, сказочно повезло, что тебя, моя дорогая Мадам, нет сейчас дома. Ты не работала на "Скорой", ты не умеешь сохранять хладнокровие в сложных ситуациях, ты не умеешь не впадать в панику, ты не умеешь собирать мозги в кучку и мобилизовывать их, вместо этого ты теряешься и начинаешь делать глупости.

Я приму удар на себя и посмотрю, что можно сделать.

Надо скорей возвращаться в квартиру, ведь этот тип с приятным голосом сейчас снова позвонит.

Он таки не заставил себя ждать. Позвонил ровно через десять минут, как и обещал. Значит, не юнец.

- Ну что, посмотрели? - Он снова перешел на "вы".

- Посмотрела.

- Что скажете?

- Плохо. Что еще я могу сказать? Все это очень плохо.

- Значит, понимаете, что вы попали глухо и накрепко?

- Ну еще бы. У вас есть предложения?

- Десять.

- Что - десять?

- Ну, вы дурочку-то из себя не стройте, госпожа шлюха. Десять тысяч рублей цвета плесени. Можно в цветных европейских фантиках. Значит, так. Не надо мне рассказывать, что таких денег у вас нет, вы как раз столько получили за два последних заказа.

- Но мне нужно время, чтобы придумать, как скрыть это от мужа. Он ведь сразу заметит, что из дома исчезла такая большая сумма.

- Три дня. Так и быть. Сегодня понедельник, я даю вам три полных дня на решение вопроса. Но если через три дня, в пятницу, денег не будет, конверт получит уже ваш муж, и без всякого предупреждения. Или ваши дети. Вы меня поняли?

- Поняла. Через три дня вы мне позвоните. Только нужно сделать так, чтобы дома в это время никого не было, иначе я не смогу с вами разговаривать.

- Идет. В котором часу?

Я стала быстро вспоминать. Что у нас через три дня?

Пятница. По пятницам у Алены занятия ирландским степом, она приходит из школы, переодевается и уходит танцевать, Денис непредсказуем, но будем исходить из того, что его, как обычно, не будет дома. Гомер на работе.

Николай Григорьевич не в счет, поскольку он в основном проводит время в своей комнате и телефонную трубку сам не берет. Мадам? С ней пока непонятно, работы у нее сейчас нет, но, может быть, к пятнице она появится. А если не появится и Наталья просидит весь день дома? Нельзя пускать дело на самотек, надо срочно что-то придумать. Куда бы ее отправить?

- Чего вы замолчали-то? Какие-нибудь ужимки и прыжки придумываете? Не советую.

- Да нет, я просто пытаюсь сообразить, когда у меня в пятницу никого дома не будет. Давайте в двенадцать.

- Ночи, что ли? - ухмыльнулся голос, который, несмотря на всю мерзопакостность ситуации, все-таки продолжал оставаться приятным.

- Дня. В двенадцать дня. Тогда и договоримся обо всем. Но вы, в свою очередь, тоже подумайте, - А мне-то о чем думать?

- О гарантиях. Негативы вы мне отдадите, это само собой. Но как я могу быть уверена, что вы с них по сто снимков не напечатали?

- Придется поверить.

- Еще чего! - фыркнула я. - С доверчивыми знаете что бывает?

Я не успела развить свою мысль, потому что услышала, как кто-то открывает тамбурную дверь. Уж не Наталья ли? Надо сворачиваться, заканчивать разговор.

- Я не могу больше разговаривать, - торопливо проговорила я, понизив голос, - муж идет. В пятницу в двенадцать.

И быстренько положила трубку. Вовремя, потому что это действительно была Мадам, строгая, напряженная (а вдруг бывший муж все еще здесь?), но в новой стрижке.

- Кто у нас дома? - спросила она таким безразличным тоном, что я чуть не рассмеялась. Красивая она баба, но актриса - никакая.

- Только мы с Николаем Григорьевичем.

- А Денис?

- Ушел куда-то. Алена еще не приходила.

- Хорошо. Ника, сделайте мне кофейку.

Про бывшего мужа ни слова. Ах, до чего ж мы нежные… Ну и я лезть с разговорами не буду, мое дело телячье, спросили - ответила, не спросили - промолчала;

Мадам отправилась к себе переодеваться в один из своих упоительных пеньюаров, а я пошла заправлять кофеварку.

Итак, у меня есть три дня на то, чтобы придумать, как вывернуться. Какие есть варианты? Всего три.

Первый: рассказать обо всем Наталье, и пусть она сама выкручивается. В конце концов, это же ее проблема, а не моя, это она, а не я, изменяет мужу, да еще так неловко. Что из этого может выйти? Наталья запаникует, разнервничается и… Что "и"? Расскажет мужу? Будет скандал.

Не расскажет, но деньги заплатит? Тоже будет скандал.

Гомер хоть и Великий Слепец, но деньги считает очень хорошо, он всегда точно знает, сколько лежит в их домашнем сейфе, и крайне не любит, когда его содержимое уменьшается. Скуповат он у нас, что есть, то есть. Мужу не расскажет, а обратится в милицию? Тогда муж наверняка узнает, и все равно скандал. Ничего не расскажет, но и денег не заплатит? Тогда Готмер получит фотографии, и все равно получается скандал. Как ни крути, результат выходит один и тот же. А скандала допустить нельзя, потому что на мне Главный Объект, который отнюдь не Великий Слепец и который все видит, все слышит и все понимает. Глупо надеяться, что от полковника КГБ - ФСБ (пусть и в отставке) можно хоть что-то скрыть.

Полный наив!

Второй вариант: ничего Наталье не говорить, но и самой ничего не предпринимать. Результаты такого решения описаны выше. Ничего хорошего.

И, наконец, вариант третий: попытаться разрулить ситуацию собственными силами. Ни Наталья, ни Гомер, ни, что самое главное, Старый Хозяин ничего не узнают, и не будет никаких скандалов, и в доме будет мир, тишина и покой. Что и требовалось доказать.

Вот какая развилка возникла передо мной, уже вторая за сегодняшний день. Не многовато ли на одну меня? Ладно, справимся, и не таких больных вытаскивали.

- Тебе совершенно безразлична трагедия твоего брата! Как ты можешь так себя вести?

Отец в гневе, и Костя понимает почему. Он, Костя, за Вадьку глотку кому угодно перегрызет, жизнь отдаст, но…

Но Мила так ему нравится, он все время думает о ней, она ему снится. И ему так хочется проводить с ней пусть не все время, но хотя бы чуточку больше, чем дозволяется строгим расписанием, составленным отцом. Хотя бы два дополнительных часа.

Но когда он заикнулся дома о том, что после визита в больницу хочет погулять с девушкой, отец устроил ему выволочку.

- Мы здесь делом занимаемся, а не ради удовольствия время проводим! - дрожащим от ярости голосом выговаривал он Косте. - Мы сидим в этой дыре и дышим этой пьяной вонью, потому что у нас есть цель! Мама разрывается между работой и учениками, чтобы заработать побольше, чтобы нам всем было на что жить, потому что я сейчас работать не могу, я должен целыми днями караулить этого подонка. От тебя требуется только одно: ежедневно навещать Вадика, потому что ни мама, ни я этого делать не можем, и помогать мне по вечерам. Это такая малость по сравнению с теми жертвами, которые приносим мы с мамой! А ты даже такие скромные и необременительные обязанности стремишься сократить, стремишься уйти от них. Неужели тебе не стыдно?

Костя и сам удивлялся, почему ему совсем не стыдно.

Нет, немножко все-таки стыдно. Но он влюблен, влюблен по уши, и то, что еще совсем недавно казалось ему справедливым и правильным, теперь кажется нелепым и непонятным. Почему, ну почему он не может проводить время с девушкой, без которой ему дышать трудно? При чем тут Вадька? Неужели братишке станет легче, неужели депрессия пройдет быстрее, а изрезанные руки заживут сами собой, если Костя не будет встречаться с Милой?

Лукавит отец, передергивает карты. Он не работает вовсе не потому, что нужно сделать то, что они задумали.

Он - безработный. Он не работает уже давно, дворником - не хочет, а того, что он хочет, ему никто не предлагает. Амбиций у отца навалом, ему кажется, что он достоин высокооплачиваемой престижной работы, руководящей, с зарплатой не меньше двух-трех тысяч долларов, только отчего-то не нашелся пока работодатель, который бы эту точку зрения разделял. Отец гордо сидит дома уже полтора года, периодически заставляя сыновей рассылать по Интернету свое резюме, и ждет предложений. Вот мать и вкалывает, как ломовая лошадь. Неработающий и не приносящий в дом денег муж не может ни при каких условиях оставаться главой семьи даже номинально, и отец болезненно переживал утрату не только профессионального, но и внутрисемейного статуса.