Кофе и полынь - Софья Валерьевна Ролдугина
Мне тут же вспомнился дворецкий.
— Вы подозреваете мистера Гибсона? — спросила я, понизив голос, хотя подслушивать нас тут было совершенно некому.
— В первую очередь его, но у него, похоже, алиби — прислуга наперебой твердит, что он весь вечер был в подвале, руководил уборкой… С другой стороны, на первом допросе никто точно не мог сообщить, когда лопнула бочка, — Эллис задумчиво побарабанил пальцами по столу. — А вот на втором все стали с удивительной согласованностью утверждать, что это случилось около четырёх часов, то есть раньше, чем мисс Белл приняла роковой звонок.
— Их подговорили, — ответила я, почти не сомневаясь. — Или, возможно, кто-то запустил слух, а остальные бездумно повторили. Прислуга обожает сплетничать.
— Что за снобизм, Виржиния? Все любят, — фыркнул Эллис. И добавил: — Но тут, полагаю, вы правы. После первого допроса прислуга, разумеется, обсудила между собой мой незабываемый визит. И достаточно было бы лишь одному человеку сказать, что убираться в подвале начали в четыре, чтобы остальные подхватили… Вопрос лишь в том, умышленно ли тот человек исказил ход событий или нет. Ну, в том случае, если я не заблуждаюсь. Вдруг эта дурацкая бочка действительно лопнула в четыре, а дворецкий ни в чём не виновен, и алиби у него самое что ни есть честное?
Я честно поразмыслила над его словами, но не смогла придумать ничего дельного и сдалась:
— Бочку могли испортить, чтоб отвлечь прислугу или чтоб создать алиби — или же вообще это всё большая случайность. Как запутанно!
— И становится запутанней с каждым новым фактом, — признал Эллис. — Вот вам ещё в коллекцию подозрительных наблюдений: одна служанка донесла на другую, сказала, что застала её за тем, как она застирывала свои юбки. От крови, представьте себе.
Невольно я покраснела; признаюсь, первая мысль у меня была отнюдь не о том, что бедняжка скрывала следы соучастия в убийстве.
— О…
— Эта особа с грязным подолом, к слову, ещё и очень высокая, немногим ниже Джула, — добавил Эллис. — А стрелял в графа долговязый человек… И нижние юбки, представьте, стащили именно у неё, верней, в том числе у неё. Бедняжка, однако, утверждает, что одежду испачкала по естественным причинам, понятным каждой женщине.
— Она ведь не алманка? — в шутку спросила я, вспомнив, что сказал призрак.
— Её зовут Фрида, — не без удовольствия ответил Эллис. — Хорошее алманское имя, красивое. Фамилия, правда, скучная, аксонская — Смит. Занятное совпадение, и я держу его в уме, конечно… Знать бы, куда подевался труп графа. Сам покойный ничего не говорил?
Увы, я могла только пожать плечами — граф Ллойд, к сожалению, оказался весьма ненадёжным свидетелем собственного убийства.
В доме семейства Маноле, бедном и не особенно чистом, царил удивительный уют и то особенное, душевное тепло; уходить не хотелось, однако надолго задерживаться мы не могли. Всё-таки Паола и Джул ждали нас в автомобиле, и, пусть им вряд ли грозила опасность, слишком затягивать визит было бы дурно. А Эллис и вовсе торопился на службу… Потому вскоре мы вынужденно попрощались.
— Заглядывайте иногда в кофейню, — попросила я Зельду напоследок. — Для вас всегда найдётся столик — и кофе. Или чай, если кофе вам не по вкусу.
Она растерялась.
— Да как же я там, среди лордов-то и ледей…
— Я тоже, смею заметить, не лорд, однако в «Старом гнезде» бываю едва ли не чаще любого другого гостя, — тут же откликнулся Эллис. Польстил себе, разумеется — были ведь посетители, которые приходили почти каждый день, как миссис Скаровски… Которая, впрочем, тоже леди не была. — Отбрось стыд и совесть — мы и так знаем, что их у тебя нет — и приходи, — повернулся он к Зельде. — И захвати свои карты — там, в кофейне, в последнее время частенько собирается клуб любительниц мистики и суеверий.
— Прискорбная правда, — нарочито печальным голосом признала я. И добавила в шутку: — Разговоры о парапсихическом и сверхъестественном, народные поверья — боюсь, ещё немного, и дойдёт до колдовства. А там и до вещих снов недалеко. Ужасно!
Эллис рассмеялся.
Чернильницу, кстати, Зельда так и не нашла, поэтому вручила собственноручно сработанный талисман — затейливый узел, навязанный внутри медного кольца. Клэр принял его с благодарностью, но немного опасливо.
…Наверное, талисман всё же принёс удачу, и не только дяде: следующие несколько дней прошли безмятежно.
Не только особняк на Спэрроу-плейс — весь город, кажется, погрузился в сонное забытьё. Погода установилась тёплая и тихая, ни ветерка; рыхлые серые тучи нависали очень низко, смешиваясь с туманом на улице, и иногда чудилось, что небо упало на землю. Звуки доносились точно сквозь ватное одеяло. Вещи отсыревали быстрей обычного. Голова по утрам подолгу оставалась тяжёлой, мутной, словно вездесущий туман пробрался и туда… Но лично я готова была мириться с лёгким недомоганием ради атмосферы спокойствия и благодушия вокруг.
— Когда из детской подолгу не доносится ни звука, это не к добру, — заметила как-то за завтраком Паола. — Поневоле начинаешь ждать подвоха.
Дети, до сих пор занятые десертом, романским шоколадным печеньем в лёгком креме, несколько оживились; Лиам, судя по его задумчивому взгляду, мысленно выбирал из нескольких способов разнообразить наши мирные будни.
— Побольше уроков — и времени на «подвох» не останется, — елейным голосом откликнулся Клэр. — А если вам не хватает воображения, позвольте мне помочь с воспитанием.
Мальчики тут же сделались тише воды, ниже травы. Похоже, с дядиными «уроками» они уже познакомились достаточно близко, чтоб не желать новых встреч.
— Ах, оставьте, я не имела в виду детей на самом деле, это метафора, — вздохнула Паола. Она на мгновение прикрыла глаза и нахмурилась, точно попыталась ухватить мысль, ускользающую от неё: — Но затишье парадоксальным образом вызывает тревогу. На днях мне приснилось, будто все мы — наш дом — находимся под огромным стеклянным колпаком, словно в музее. И там, снаружи, нечто страшное…
— Погода, — чуть резче, чем собиралась, сказала я, ощутив вдруг суеверный, необъяснимый ужас. — Просто погода, — добавила уже мягче. — И кофе в такую погоду просто незаменим! Придаёт бодрости, освежает мысли.
— И убивает сердце, дорогая племянница, — ворчливо добавил Клэр. — С другой стороны, сердце у меня, пожалуй, даже слишком большое, не помешало бы сделать его поменьше. Так что я
