Явление «Купидона» - Алекс Джиллиан
Ее оформили в другую школу, и я мог видеть Фей только возле дома и на заднем дворе, где она иногда качалась на качели или ухаживала за цветами. Летом, когда было особенно жарко, я подглядывал из окна своей спальни, как она загорала на небольшом балкончике в бикини, темных очках и шляпе, под которыми прятала от солнца свое прекрасное лицо. Мне кажется, она знала, что я за ней наблюдаю, потому что с каждым разом ее купальники становились все откровеннее, а позы — эффектнее. Девчонка играла со мной или ей просто было скучно в своем огромном доме, где она часто оставалась одна. Ее родители уезжали на разных автомобилях в противоположные стороны и возвращались только вечером, предоставляя Фей самой себе. Иногда мы сталкивались на остановке, где ждали каждый свой школьный автобус, но никогда не здоровались, не заговаривали друг с другом.
Все так и начиналось. С переглядываний, наблюдений тайком, жарких мальчишеских фантазий по ночам. Отец довольно быстро раскусил мою заинтересованность соседской девчонкой, и прочитал целую лекцию о том, что я еще слишком юн, чтобы увлекаться девушками, и мне надо больше думать об учебе и поступлении в академию. Мама, разумеется, его в этом поддержала. Близился конец года, тесты, контрольные. И я на время отвлекся от своей навязчивой влюбленности в соседскую девчонку. На лето она куда-то уехала. Я тогда чуть с ума не сошел, выглядывая Фей каждое утро, но она так и не появилась до осени.
Мне исполнилось шестнадцать, и я начал встречаться с Глейдис, одной из дочерей маминых приятельниц, чтобы как-то отвлечься от тоски по Фей. Потом с ее подругой, с подругой подруги. Так получилось, что все мои первые девушки были немного старше, на год, полтора, и, конечно же, научили меня «плохому». Не обошлось без неловких моментов и смущения, но я достаточно быстро освоился, распробовав всю прелесть физических отношений. Точнее, это тогда я думал, что всю. Время и опыт доказали обратное.
Родители ни о чем не подозревали. Летом можно было с лёгкостью найти массу мест для уединения. Дикие пляжи, заброшенные дома. Предоставленные сами себе подростки развлекались так, как могли, пока родители работали. И я, по большому счету, ничем не отличался от других. Возможно, тогда и случился тот самый пресловутый «сложный возраст». Я пропадал целыми днями с приятелями и подружками, развлекался и иногда позволял себе забыть об обычных обязанностях, выполнения которых от меня ждали. Я был так потрясен открывшимся удовольствиям, что на какое-то время забыл о фантазиях, связанных с пропавшей соседкой. Лето выдалось жарким во всех смыслах. И не менее жарким оказалось начало осени. Начались занятия в школе, и я вдруг заметил, как сильно изменились мои одноклассницы за пару месяцев, и они точно так же отметили метаморфозы, произошедшие со мной. Марафон по покорению новых и новых крепостей продолжал набирать обороты. Хотя чаще всего и покорять никого не приходилось. Девочками двигало любопытство, подстегиваемое сплетнями о моих победах, которые начинали потихоньку расползаться по школе. Разумеется, они были преувеличены раз в десять, но я не торопился развеивать мифы. По факту, девчонок, с которыми все получилось, оказалось не так и много. Шесть, может, семь. Не считал. Гормоны кипели, я и просто получал удовольствие от жизни. Мало кому из моих приятелей удалось за одно лето уложить на лопатки стольких классных девчонок. Я не гордился, но определенную дозу уверенности и шарма к своему образу плохого парня получил. Однако официальной подружкой так и не обзавёлся, хотя предложения поступали. И не раз, и даже не два. Я хочу сказать, что меня сложно назвать испорченным парнем. Нет, я им не был. Я воспитывался в семье полицейского и медсестры, и каждый день слушал реальные истории о том, чем заканчивается для некоторых подростков жажда приключений. Слишком много примеров, жизненных и наглядных. Слишком сильно я ценил то, что имел, чтобы разбрасываться направо и налево и связываться с плохими компаниями. А в нашей школе учились разные парни. Некоторые выпивали, курили, употребляли наркотики, прогуливали занятия, выглядели так, словно неделю не мылись. Я всегда считал подобный образ жизни неприемлемым и был благодарен отцу и матери, что они воспитали меня иначе.
Все прекратилось, когда в середине осени вернулась Фей, повзрослевшая, вытянувшаяся, длинноногая. Она выглядела задумчивой, немного бледной, загадочной и недосягаемой. Вся обретенная за бурное лето уверенность разбилась, стоило мне столкнуться с Фей лицом к лицу на злосчастной остановке. И в тот момент, когда ее большущие бирюзовые глаза бегло скользнули по моему лицу, я начал понимать, что влип по-крупному. Изначальная симпатия и влечение как-то незаметно переросли в нечто большее, но я еще не находил названия новому чувству. У меня горело в груди, когда я смотрел на нее. От волнения пересыхало во рту, в голове не оставалось ни одной здравой мысли. Наверное, в ее глазах я выглядел идиотом, который бесконечно пялится на нее и не решается на первый шаг.
Все изменилось промозглым ноябрьским утром в воскресение. Мама готовила обед, отец уехал по делам, а я развлекал Эби и Гектора на заднем дворе, поглядывая через кованые прутья забора в сторону соседского дома, из которого внезапно послышались громкие крики и ругань, и через пару минут на крыльце появилась Фей в одних джинсах и просторной голубой футболке, в домашних тапочках. Рыдая в голос, она сбежала со ступенек и рванула к воротам на улицу. Я сам не заметил, как проделал то же самое, и мы оказались
