Кольцо блаженной Августины - Марина Владимировна Болдова
Четвертый автомобиль марки «Рено», как майор только что выяснил, принадлежал менеджеру супермаркета «Магнит». Он ставил машину по договоренности с одним из жильцов дома, приятелем, на свободное днем место на стоянке.
Калашин отдал в разработку иномарку и ждал результатов.
Как и предполагал, автомобиль «Тойота» черного цвета принадлежал Дашевскому Льву Марковичу, ныне покойному.
У Игоря сразу возникла цепочка вопросов – почему в день убийства Дашевский пришел на съемную квартиру пешком? Если до этого пользовался личным транспортом? И где сейчас авто?
«Тойота» нашлась на стоянке университета. В багажнике обнаружили труп неизвестной молодой женщины. Выяснить, кто она, труда не составило – ее опознал сотрудник лаборатории, с которым когда-то работал Дашевский. Женщину звали Дарьей, ее на той неделе, точнее – в пятницу, Лев Дашевский при случайной встрече представил как новоиспеченную жену. Девичью фамилию выяснили быстро – Городец. Дарья Юрьевна Городец, тысяча девятьсот девяностого года рождения, уроженка города Миасс Челябинской области. Временная регистрация в квартире, где произошло убийство Льва Дашевского.
* * *
До дома, где жила Августина, он доехал за семь минут. Мелькнула мысль о пресловутом наборе из букета цветов и коробки конфет, но Калашин подумал, что ей такой банальный знак внимания вряд ли понравится, более того, обидит. Поэтому по пути купил в супермаркете большое «полено» пломбира, банку вишневого варенья и коробку киви. То есть то, что любил сам.
Он понимал, что эта поздняя встреча никак не свидание, говорить они будут о деле. И по правде сказать, придется ему «брать показания», потому как за сутки произошло два убийства – близкого Августине человека Льва Дашевского и его молодой супруги. Мотив неизвестен, и он, Калашин, очень рассчитывает на помощь Августины Бенц.
Но мороженым полакомиться им никто не помешает!
С этой мыслью Игорь нажал кнопку звонка на двери уже знакомой квартиры.
«Ого!» – только и успел мысленно восхититься он, с трудом узнавая в красавице, открывшей ему, утреннюю молодую женщину с синевой под глазами, бледной кожей и волосами, забранными в тугой пучок.
– Проходите, – посторонилась она, впуская в квартиру. – Обувь снимать не обязательно…
– А можно? – перебил он, понимая, что прозвучало нагловато. – У вас есть тапки?
– Есть, – смутилась она, открывая нижний ящик узкого комода.
– Спасибо. Вот, к чаю… или к кофе, – он протянул ей пакет, сунул ноги в клетчатые шлепанцы и вопросительно посмотрел на Августину.
Ох, как нравилось ему ее покрасневшее личико! И блеснувший испуганно взгляд, и тонкое запястье руки, принявшей пакет. Он хотел туда, в столовую, к торшеру… в то кресло рядом, и ноги – на скамеечку. А чашку кофе, ну, или чаю, можно на треугольный столик, закрепленный на ножке светильника, на молочного цвета салфетку, связанную вручную – уж он знал в этом толк! В их с Ольгой дачном доме такого кружевного чуда было много – на полках буфета, под горшками с цветами, на старом бабушкином трюмо…
– Игорь Сергеевич, проходите сразу на кухню. Я приготовила ужин, мы с Мишей не садились еще, ждали вас.
«Вот, болван! Ребенку даже шоколадку не купил!» – подумал с досадой, по одному лишь запаху сразу определив, в каком направлении двигаться.
И ужин получился таким… домашним – за круглым небольшим столом (и на даче стоял такой же!). Тарелки в мелких букетиках из тех, бабушкиных времен, и такого удобного размера: котлета уместилась, картошка и салат. Вот ингредиенты салата Калашин угадал не сразу, с четвертой только попытки, под звонкий смех Мишки перечисляя все овощи, что знал. Насадив на вилку кубик чего-то зеленого и плотного, рассмотрев детально, радостно воскликнул: «Авокадо!» «Тепло, уже тепло, кое-что угадал!» – веселился тот, а Калашин искренне недоумевал, беспомощно глядя на ласковую улыбку Августины. «Это не овощ, а фрукт», – подсказала та тихо. «Неужели обыкновенная груша?!» – ужаснулся Калашин своей недогадливости, но был награжден громкими аплодисментами.
Он до такой степени расслабился, что забыл, зачем пришел… Августина напомнила, отправив Мишку играть в свою комнату, а ему, Калашину, наливая чай.
Что ж, кресло у торшера, скамеечку и чашку кофе на кружевной салфетке он еще не заслужил…
– Игорь Сергеевич, моя соседка Лилия Модестовна напомнила мне об одной важной детали, касающейся кольца, которое я отдала Дашевскому. В день смерти отца к нему приходил гость. Им был старший брат Льва Борис. Так вот он требовал у отца это же кольцо. А папа был напуган, я это видела. И почти сразу же после нескольких слов потерял сознание.
– Что он сказал, помните?
– Борис назвал отца «учитель», намекнул на какой-то поступок отца, видимо плохой, после чего и случился приступ. Но я не знаю, о чем шла речь! Мне было всего тринадцать лет, я очень боялась, что папа умрет, старалась не отходить от него надолго…
– То есть Борису нужно было кольцо, но он его не получил? Он приходил к вам после? Вы кому-нибудь рассказывали об этом визите?
– Нет. И не приходил. Я знаю, почему – почти сразу тот попал в психиатрическую клинику, где и умер лет пять назад.
– Расскажите подробно о ваших отношениях со Львом Дашевским. Это – не праздное любопытство, Августина Самуиловна, – поторопился добавить он, заметив, как та смутилась.
– Обычная влюбленность в старшеклассника. Без взаимности и надежд. Да, я поступила на биохим ради него, чтобы видеть чаще. Хотя биология и так была любимым школьным предметом. Я просто наблюдала за Львом, не навязываясь – это было бы напрасно, насильно мил не будешь. Но однажды он сам подошел ко мне, с того дня начались наши отношения. Вам может показаться странным, но мы… были друзьями. Я была в курсе всех его увлечений и разочарований.
– Мазохизм какой-то, – не удержался Калашин.
– Пусть так. Но наступил день, когда мы стали близки. Это сейчас я понимаю, что предложение жить вместе было корысти ради. Он подбирался к кольцу, узнав о нем и его ценности, видимо, от Бориса.
– И
