Безмолвие - Джон Харт
Когда Рэндольф разбудил друзей, говорить о вчерашних проблемах никто не стал. Мясо съели, впереди был долгий день, а голод уже давал о себе знать. Молча собрав лагерь, Рэндольф забросал снегом костер и по давней привычке проверил винтовку. Все понимали главное: мясо нужно найти сегодня. В противном случае они либо замерзнут, либо вернутся домой с пустыми руками.
— Готовы?
Герберт кивнул, и они выстроились в том же, что и накануне, порядке: Рэндольф впереди, потом Герберт и замыкающим Чарли. При таком строе тяжелее всего приходится первому. Снег местами доходил до бедер, и прокладывание тропы отнимало немало сил. Но болото было его идеей, его планом, и он вел друзей строго на восток, потому что именно в том направлении лежало сердце пустоши.
— Как насчет Фримантлов? — спросил Чарли.
Рэндольф не ответил. Он уже едва дышал.
— Так что насчет цветных? — повторил Чарли.
— Думаю, мили на две севернее и прилично далеко к западу. — Рэндольф махнул наугад рукой. — Если к полудню ничего не увидим, пройдем дальше на север. Так или иначе к ним мы не приблизимся.
— Обратный путь получается долгий, — сказал Герберт.
— Мясо где-то здесь. Должно быть.
Они остановились на краю той же плоской равнины.
— Ты уверен, что оно замерзло? — спросил Чарли.
— Замерзло.
— Откуда знаешь?
Вопрос был глупый, и Рэндольф задумчиво посмотрел на того, кто его задал. В отцовской куртке он казался даже меньше, чем был в действительности. Кожа натянулась на скулах, губы втянулись, и он опять дрожал от холода. Стоявший рядом с ним Герберт выглядел не лучше — понурый, бледный, испуганный.
— Если кто хочет повернуть назад, сейчас самое время.
Они потупились. До сих пор никто ни словом не упомянул вчерашний день — как они заблудились, потеряли друг друга в сумерках и едва не замерзли, — но оно не прошло без следа, оно осталось с ними: ощущение того, что что-то не так.
— Чарли?
Тот покачал головой.
— Герберт?
— От разговоров мясо на столе не появится.
— Значит, идем охотиться. Как решили, так и сделаем.
Момент нерешительности затянулся еще на секунду-другую, но никто не сказал ни слова. И когда Рэндольф двинулся дальше, мальчишки потянулись за ним — через замерзшую воду в лес. Прошел еще час, и Чарли снова забормотал себе под нос.
Ничего…
Ни хрена ничего…
* * *
К середине утра все указывало на то, что Чарли прав. Споткнувшись в очередной раз, Рэндольф понял — это голод.
— Сколько мы прошли? — подал голос Герберт.
— Мили три. Может, четыре.
Определить точнее было невозможно. Каждый шаг давался с трудом. Солнце стояло уже высоко, но температура держалась около десяти. Снег как будто становился лишь глубже, и Рэндольф уже не чувствовал ног.
— Отступи, я пойду первым.
Рэндольф не стал упираться и отступил в сторону, но никто вперед не вышел. Ребята стояли по пояс в снегу. Чарли повис на плече у Герберта.
— Отдохнем минутку.
Чарли кивнул и попытался напиться, но вода во фляге замерзла.
— Вот же черт.
— Еще немного, — сказал Рэндольф. — Что-нибудь найдем. — Чарли согласно кивнул, но окружавшая их тишь ответила молчанием. — На восток. — Рэндольф махнул рукой. — Пройдем еще милю, а потом повернем на север.
Дальше двинулись уже в новом порядке: тропу прокладывал Герберт, Рэндольф шел замыкающим.
Холодало.
И по-прежнему полная неподвижность.
— Чувствуете? — подал голос Чарли. — Тяжесть. Чувствуете?
— Ерунда, — отозвался Рэндольф, хотя тоже это чувствовал. Оно, это ощущение тяжести, нарастало весь день, с самого утра, поначалу едва заметно, потом явственно. Ошибки быть не могло. Все потяжелело. Солнечный свет. Воздух. Они постепенно отклонялись в сторону и шли теперь под стеной деревьев. Еще через полмили ощущение тяжести лишь усилилось. Споткнулся и упал Герберт. Подняться ему помогли Чарли и Рэндольф.
— Я в порядке… в порядке… — повторял он, но кожа на лице уже приобрела синюшный оттенок, а глаза наполовину закрылись из-за замерзших слезинок.
Им всем нужно было поесть и отогреться.
— По-твоему, все нормально?
В горле у него заклокотало. Он выпрямился, наклонил голову, будто пытался рассмотреть что-то. Сначала Рэндольф ничего такого не заметил, но потом вдруг понял. Деревья вокруг, голые и согнутые. Ни одно не отбрасывало тени.
— Какого… — начал было Чарли.
— Ш-ш-ш, помолчи минутку.
— Ты мне рот не затыкай. Господи, что за чертовщина?
Он хотел было добавить что-то еще, но его опередил Рэндольф.
— Иди, Чарли, ладно? Просто иди. Потихоньку, по шажочку. И глаза не закрывай.
Они двинулись дальше, но теперь разницу чувствовал каждый. Воздух дышал злобой. В какой-то момент появилось и тут же пропало ощущение движения; что-то серое, неуловимое, как дымка, мелькнуло в уголке глаза. Рэндольф резко повернул голову вправо, но не увидел ничего, кроме деревьев, снега и слепящего света. Они шли и шли, пробивая тропу, спотыкаясь; пот выступал, замерзал и снова выступал. Чарли уже не умолкал, но говорил тихо, неразборчиво, быстро и без пауз. Как и остальные, он тоже падал, а иногда почти бежал. Рэндольф понимал, что нужно сбавить ход — иначе они просто изнемогут, — но безымянный страх гнал дальше и дальше, заставлял двигаться на пределе.
Герберт пробился через еще один сугроб. Они скатились в овражек, выбрались на другую сторону. И все это время оно не оставляло их, торопило, подталкивало — осознание присутствия чего-то. И Рэндольф был не единственным, кто чувствовал это. Герберт то и дело бросал взгляды по сторонам. И Чарли крутил головой. С каждой минутой они шли как будто быстрее, хрипя и задыхаясь.
Вырвавшись из-под деревьев, обнаружили вдалеке открытую, продуваемую ветром поляну, своего рода островок. Снег на льду лежал тонким слоем, и ребята, не сговариваясь, устремились к нему, скользя и падая, поддерживая друг друга и помогая подняться. Они чувствовали одно и то же — Рэндольф знал это: там что-то есть, и оно противится им.
— Туда, — сказал Герберт. — К деревьям.
Он указал на ближайшее укрытие, и с ним никто не стал спорить. На льду они были открыты со всех сторон, прежде всего ветру, налетавшему колючими слепящими порывами. В роще Рэндольф снова вышел вперед и повел друзей в сторону от озера — через кусты и мелколесье. Подальше от давящей тяжести; по пути меньшего сопротивления. Брешь здесь. Низина там. Он скатился под громадную ель, но тут же выбрался из-под нее с другой стороны.
Оно было там.
Оно приближалось.
Паника гвоздем воткнулась в сердце. Давящая тяжесть… боль… Он упал на дерево, ободрав кожу о жесткую кору. Никто не сбавил шаг. Никто не нарушил строй.
