Кровавый апельсин - Гарриет Тайс
Звонит телефон – это секретари напоминают, что мне пора выходить. Я складываю документы и убираю их на полку за письменным столом, надеясь, что образ собаки с окровавленной мордой перестанет меня преследовать.
Глава 11
По дороге в контору Патрика я звоню ему, но снова попадаю на голосовую почту и снова оставляю сообщение:
– Знаю, то первое сообщение оставлять не следовало, извини меня. Просто я сильно нервничаю и хочу с тобой поговорить.
Хорошо хоть анонимок больше нет. Чансери-лейн полна идущих на ланч, несущих пакеты с едой из «Прэт энд Ит», на ходу уткнувшихся в сотовые. Черный костюм, черные лодочки, целеустремленный вид – я вливаюсь в их массу.
Хлою я застаю в приемной. Она машет мне и жестом приглашает войти в кабинет Патрика.
– Я туда ее отвела, – сообщает Хлоя, понизив голос настолько, что я слышу ее лишь потому, что стою рядом. – По-моему, она сильно нервничает… Пожалуй, это естественно, – после паузы говорит Хлоя, которая мне кажется человеком без нервов.
– Спасибо, – благодарю я. – Пойду к ней.
Мадлен безупречна. Волосы идеальными волнами струятся ниже плеч. Сегодня она не в трикотаже, а в классическом пиджаке, снова кремово-бежевом, судя по переплетению нитей, твидовом. Манжеты чуть находят ей на кисти, и я стараюсь не глазеть, не представлять эти руки окровавленными.
Мадлен сидит у стола Патрика с клиентской стороны. Я прохожу мимо к стулу с другой стороны. В кабинете полумрак, жалюзи, как всегда, полузакрыты. Ни разу не была в этом кабинете при ярком освещении, вне зависимости от времени суток. Я усаживаюсь, достаю документы и включаю настольную лампу. Ее желтый свет погоды не делает.
– А давайте поедим! – предлагает Мадлен. – Я вдруг сильно проголодалась. Не хочу вас задерживать, но нельзя ли нам поговорить за ланчем?
Такого я не ожидала. Мой первый порыв – сказать «нет», но, приглядевшись, я вижу, как некомфортно Мадлен. Она сидит на краешке стула: плотно скрестила ноги, растирает ладони. Я вспоминаю цель этой затеи – поговорить с Мадлен тет-а-тет, помочь ей расслабиться, чтобы получить информацию, необходимую для грамотной защиты ее интересов в суде.
– Почему бы и нет, если удастся найти тихое местечко? – говорю я. – Тут неподалеку есть винный бар, в котором сейчас не должно быть слишком людно.
Мы выходим из кабинета Патрика, и я заглядываю к Хлое:
– Мы на ланч сходим.
Хлоя вскидывает бровь, поэтому я подхожу к ее столу и, понизив голос, поясняю:
– Вы правы, она сильно нервничает. Еда и менее формальная обстановка помогут ей успокоиться.
– Пожалуй, ты права, – кивает Хлоя и снова утыкается в документы, которые читала до моего появления. – Приятно было повидаться!
Направляемся мы в «Джасперс», подвальный бар непо далеку от Хай-Холборн. Как я и надеялась, там не слишком людно. Я прошу столик в углу, и нас за такой и сажают. Мадлен устраивается на банкетке, я – спиной к залу.
– Воды вам принести? Газированной или без газа? – осведомляется официант.
– Газированной? – спрашивает Мадлен и смотрит на меня: согласна, мол?
Я киваю.
– А вино желаете?
Я открываю рот сказать, спасибо, мол, воды достаточно, но Мадлен меня опережает:
– Да, я бы выпила бокал. Что скажете? – Она снова смотрит на меня.
Пить не стоит, я же на службе. С другой стороны, цель этой затеи снять с Мадлен напряжение.
– Мне маленькую порцию, – говорю я.
– Два маленьких бокала «Совиньон-блан», пожалуйста, – просит Мадлен, снова повернувшись к официанту.
Отодвинув нож и вилку в сторону, я кладу перед собой синий блокнот, снимаю колпачок с ручки и пишу: «Беседа с Мадлен Смит, 31 октября, среда». Отрываю рот, чтобы задать первый вопрос, но тут официант приносит вино. Ставит бокалы на стол, но так неловко, что вино льется через край на блокнот и чернила размазываются. Я промокаю пятно салфеткой, досадуя, что страница испорчена.
– Будем! – Мадлен поднимает бокал.
Я морщусь, но через секунду поднимаю свой бокал и чокаюсь. Все это совершенно неправильно.
– Будем!
Мадлен делает большой глоток, вздыхает, улыбается, смотрит по сторонам:
– Спасибо, что согласились перенести нашу беседу из офиса сюда. Здесь намного приятнее. Как будто жизнь снова стала нормальной. Я никуда не выбиралась с тех пор, как это произошло…
Меня поражает, что «это произошло» относится к кровавой сцене, о которой я совсем недавно читала. Я присматриваюсь к Мадлен, надеясь разглядеть хоть тень эмоций, но она штудирует меню. Для стороннего наблюдателя мы наверняка подруги, устроившие совместный ланч, а не подозреваемая в убийстве и ее барристер.
– Полагаю, вам очень непросто. – Я стараюсь сохранять нейтральный тон и не думать, насколько аномальна эта ситуация.
– Да, в самом деле. – Мадлен делает глоток вина. – Ну, что мы будем есть?
Я смотрю на меню. Еда меня не волнует – мне скорее бы начать беседу.
– Нам нужно многое обсудить, – многозначительно заявляю я.
Мадлен продолжает с упоением изучать меню, и я снова пробегаю его глазами. Стейк, я буду стейк. На секунду появляется мысль: «Кто за это заплатит?», но вот я делаю еще один глоток вина и понимаю, что мне все равно.
– Так что вы закажете? – интересуется Мадлен.
– Стейк, наверное. Обжаренный с обеих сторон, – отвечаю я.
– Я тоже. Отличная мысль! Нужно красное заказать. – Мадлен снова углубляется в меню.
Я открываю блокнот на не залитой вином странице и снова пишу дату и заголовок.
– Мадлен, вы же понимаете, мы здесь, чтобы обсудить состояние вашего дела и ваше заявление на предстоящем слушании.
Не отрываясь от меню, Мадлен кивает и жестом подзывает официанта.
– Бутылку «Шатонеф-дю-Пап», – говорит Мадлен, показывая список красных вин в лежащем перед ней меню.
Официант записывает заказ. Судя по выражению лица, Мадлен его впечатлила. Я снова гадаю, кто заплатит за этот ланч, но большой глоток совиньона смывает опасения и дарит прилив смелости. Это я провожу встречу и верховодить Мадлен больше не позволю. Я беру инициативу в свои руки.
– Мадлен, я вправду должна задать вашим несколько вопросов. Нам нужно разобраться в ваших отношениях с мужем, – заявляю я.
Радостного оживления как ни бывало – Мадлен прижимает ладони ко рту. По лицу у нее расползается румянец.
– Простите, но выбора действительно нет. По вашим словам, последнее, что вы помните о воскресном вечере, – заявление мужа о том, что он хочет вас оставить. Это верно?
Мадлен
