Мари Аделаид Беллок Лаундз - Роковой дом
— Кстати, где это письмо? — деловито осведомился комиссар. — Я хочу на него посмотреть.
— Где письмо? — озадаченно повторил мсье Мальфе, а потом громко произнес: — Спрошу жену, она занимается корреспонденцией.
Мадам Мальфе вышла вперед. Вид у нее был такой же недовольный, как у мужа, когда он обнаружил, что Сильвия явилась не одна.
— Письмо? — повторила она. — Боже! Не припомню, куда оно запропастилось. Но я выучила его почти наизусть. Это было любезное письмо, мадам очень тепло отзывалась о нашем пансионе. — Но где же оно? — Мадам Мальфе стала осматриваться, как бы надеясь, что письмо внезапно появится. — А! Вспомнила, кому я его в последний раз показывала! Приятельнице мадам Вольски, такой приятной даме. — Делая акцент на слове «приятной», мадам Мальфе злобно взглянула на Сильвию. — Показывала письмо мадам Вахнер. Возможно, она сунула его в карман и забыла вернуть. Кажется, она сказала, что ее муж захочет взглянуть на письмо. Мсье и мадам Вахнер часто приходят сюда поесть. Я спрошу, не у них ли оно.
— Ладно, во всяком случае, мне лучше осмотреть вещи мадам Вольски. Быть может, там найдется ключ к разгадке, — произнес комиссар усталым голосом.
Смущенная и расстроенная Сильвия поднялась вместе со всеми в спальню, где в последний раз виделась со своей подругой. Мсье Мальфе сбил замки с двух больших сундуков, однако внутри не обнаружилось ничего полезного для следствия. Это были самые обычные вещи, необходимые женщине, которая постоянно переезжает с места на место. Тем не менее, каждый предмет был вынут и тщательно осмотрен.
— Если у вашей подруги был паспорт, — разочарованно проговорил полицейский чиновник, — то она, вероятно, взяла его с собой. Ничего интересного здесь нет. Давайте закроем сундуки. Пора идти.
Внизу, в холле, он вдруг спросил мсье Мальфе:
— Так где, вы говорите, письмо? — Очевидно, запутанное объяснение мадам Мальфе вылетело у него из головы.
— Я пришлю его вам завтра, — заискивающим голосом отозвался мсье Мальфе. — По правде говоря, мы отдали его еще одной подруге мадам Вольски, и она забыла его вернуть. Мы узнаем, сохранилось ли оно.
На обратном пути комиссар весело произнес:
— Совершенно ясно, мсье граф, что мадам, — он отвесил поклон Сильвии, — плохо знает Лаквилль. Здесь люди исчезают поминутно. Если бы я стал искать всех, кто покинул Лаквилль в спешке, у меня не осталось бы времени ни на что другое. Тем не менее, я был счастлив услужить мадам и мсье. — Он поклонился графу и насмешливо взглянул на Сильвию. — Меня радует мысль, — продолжал он игриво, — что самой мадам никакие неприятные приключения здесь не грозят. «Вилла дю Лак» — гостиница во всех отношениях превосходная. Не сомневайтесь, мадам, в ближайшие часы я наведу справки о том, не стала ли ваша подруга в Париже жертвой несчастного случая. — У ворот виллы он распрощался. Когда комиссар исчез из виду, граф сказал:
— Ну что же, мы поступили так, как вы хотели. Но ничего толкового из этого не вышло.
Сильвия горестно воскликнула:
— Боюсь, мне не стоило обращаться в полицию. Мальфе, судя по всему, ужасно на меня разозлились!
Граф Поль усмехнулся.
— Это не имеет ровно никакого значения, Лаквилль — место не совсем обычное, и здесь хозяева отелей побаиваются полиции. Я готов был радоваться, что комиссар не обыскал ваши сундуки и не спросил ваш паспорт!
ГЛАВА 17
Долго тянулись дни, прошла неделя, но никаких известий об Анне Вольски не поступало. А владельцы «Пансиона Мальфе» до сих пор ожидали указаний, как поступить с багажом мадам Вольски и с многочисленными вещами, разбросанными в ее комнате.
Что касается Сильвии, то ей иногда казалось, Что ее польская подруга словно бы внезапно оказалась вычеркнута из живой реальности.
Но со временем в ней все больше нарастала обида на Анну, поступившую так необъяснимо бездушно. Каковы бы ни были причины спешного отъезда мадам Вольски, она могла бы выкроить минуту, чтобы черкнуть строчку Сильвии Бейли, написать хотя бы, что не может объяснить свое столь необычное поведение.
К счастью, Сильвии было о чем подумать и помимо Анны Вольски. Каждое утро она отныне начинала двухчасовой прогулкой верхом вместе с Полем де Вирье. Она получила неплохую подготовку и грациозно сидела в седле. Граф заверил, что, обладая природным бесстрашием, она нуждается только в некотором опыте, чтобы сделаться отличной наездницей.
Жизнь в общении с графом Полем и, не в последнюю очередь, с Вахнерами, текла так приятно и безмятежно, что таинственный отъезд польки можно было бы счесть всего лишь небольшой рябью на ее зеркально ровной поверхности.
Собственно говоря, со временем об Анне забыл весь свет, кроме миссис Бейли и добродушных супругов Вахнер. В первые дни, когда Сильвия не находила себе места от волнения, она встретила настоящее сочувствие только у Вахнеров. Даже граф Поль, казалось, интересовался Анной Вольски лишь потому, что ею интересовалась Сильвия. Отсутствие новостей не огорчало никого, кроме мадам Вахнер и ее мрачноватого, замкнутого супруга.
Стоило Сильвии встретиться с ними — а это случалось ежедневно в Казино — мадам Вахнер или ами Фриц неизменно спрашивали ее сочувственным тоном: «Есть новости о мадам Вольски?»
А когда Сильвия печально качала головой, они — в первую очередь мадам Вахнер — не уставали удивляться и тревожиться из-за непонятного молчания Анны.
— Ну почему она не пришла к нам, как договорились? — огорченно восклицала мадам Вахнер. — Тогда бы мы хоть что-нибудь узнали; не могла же она, в самом деле, ни о чем не обмолвиться даже намеком: мы ведь по-настоящему дружили с нашей милой Анной, пусть и недолго были с ней знакомы!
В этот день, в точности так же, как неделю назад, Сильвия отдыхала у себя в комнате. Как в тот раз, она сидела на стуле у окна. Верховая прогулка сегодня не состоялась, потому что Полю де Вирье пришлось на день отправиться в Париж.
Сильвию одолевали скука и апатия. Никогда прежде ей не случалось испытывать такое щемящее желание, чтобы кто-нибудь был рядом. Цивилизованное общество изобрело для этого чувства множество названий, но Сильвия предпочитала именовать его «дружбой».
Кроме того, сегодня она получила письмо, которое ее крайне обеспокоило. Листок лежал у нее на коленях — только что она перечитала его еще раз. Краткое послание содержало в себе только одну новость: Билл Честер, — добрый друг, а некогда поклонник и опекун Сильвии решил все-таки посетить Швейцарию. На два-три дня он собирался заехать в Лаквилль и просил снять для него номер в гостинице.
Это было очень любезно с его стороны, и, получив это известие хотя бы месяц назад, Сильвия принялась бы считать дни до прибытия Билла. Но теперь все переменилось, и Сильвия предпочла бы, чтобы Билл Честер не приезжал.
Она подозревала, что Честер влюбился в нее еще прежде, чем она вышла замуж, но не сделал ей предложения, поскольку не имел достаточно средств: он принадлежал к тому редкому типу мужчин, которые не допускают мысли о вступлении в брак, если не способны достойно обеспечить жену.
С тех пор, как она овдовела, безжалостно напоминала себе Сильвия, Честер сделал для нее очень много хорошего. Но слишком часто Билл играл роль надежного друга, а не преданного воздыхателя. Один-единственный раз между ними вспыхнула ссора — если можно назвать это ссорой — когда Сильвия вознамерилась купить нитку жемчуга. Время, однако, подтвердило ее правоту — так, во всяком случае, полагала Сильвия; жемчуг оказался «удачным вложением», цена его существенно поднялась.
Но, доказав свою правоту в сравнительно маловажном вопросе, она осознавала все же, что Честер, безусловно, не одобрит ее нынешнего образа жизни — пустого, праздного и бесцельного.
Глядя на озеро, которое в этот жаркий день уже было усеяно лодками, Сильвия почти окончательно решилась на два-три дня отправиться в Париж. Лучше встретиться с Честером там, чем здесь.
Но мысль оставить Лаквилль именно сейчас не принесла ей радости. Сильвия беспокойно гадала, как отнесется Билл Честер к дружбе своей подопечной с графом Полем де Вирье — французом, делящим все свое время между Казино и общением с ней.
Внезапно, как бы призванный ее мыслями, граф показался в воротах виллы. Взглянув на окно Сильвии, граф снял шляпу. Он казался спокойным и уверенным в себе, но зоркие глаза Сильвии все же уловили в нем какую-то перемену. Вид у него был мрачно-серьезный и, в то же время, словно бы обрадованный. Быть может, он узнал, наконец, новости об Анне Вольски?
Граф поднялся по каменным ступеням и вошел в дом, а Сильвия начала беспокойно мерить шагами комнату. Ей хотелось сойти вниз, но женская щепетильность этого не дозволяла.
Все вокруг смолкло и застыло в неподвижности. Весь народ спрятался от жары по домам, исключение составляли только те, кто катался на лодках. Мсье Польперро всегда позволял себе непосредственно после полудня небольшую сиесту. «Вилла дю Лак», казалось, была охвачена сном.
