Дмитрий Дубинин - Убийство к Рождеству
— Нужна она здесь! — проворчал Гарик.
— Тебе-то какое дело? Она и не пьет почти, тебя не обделит.
— Опять всех жить учить станет! Достала уже…
— Ага! Не дает она тебе, вот ты и выеживаешься! Зато твоя Нинка — точно дупло лупоглазое! — разозлился Паша.
— Чего?! Ну, ты, гитараст! — Гарик встал.
Назревал скандал. Юрий с Геной бросились успокаивать приятелей. Оскар смотрел на развитие событий спокойно, только быстро прикинул, не пострадает ли мебель в случае чего. Похоже, художник всякого навидался в этой жизни, да и был он самым старшим среди присутствующих. Паша быстро отошел и спокойно сел на стул. Гарик, ворча, тоже вернулся на место.
— Ничего не понимаю, — сказал Гена. — Ну кому же Галя может помешать? Более милого существа не сыскать…
— Только пусть жить не учит, — проворчал Гарик.
— Тебе-то как раз можно мозги немного вправить, — влез Юра.
— А ваши-то дэвушки где? — спросил Оскар.
— Скоро придут, — сказал Юра.
— Кстати, о дэвушках , — произнес Паша в тон Оскару. — Это правда, что Тома вместе со своей сестрой куда-то пропали?
— Правда, — сухо ответил Оскар.
— Вообще из Москвы, что ли уехали?
— Не знаю, — сказал Оскар. — Темная история. В газетах писали только про Дину. А про Тому Михаил говорил.
— Егоров? Что-то он тоже пропал, — сказал Юра. — Последний раз я его на дне рождения у Галки видел, а это было уж…
— Тома его послала, — заявил Паша.
— Даже так? — удивился Юра.
— Точно.
Не успел я навострить уши, как пришли «дэвушки»: Анна — жена Юры и Нина. Они тоже вручили подарок — громадную раму «для самой твоей лучшей картины, которая у тебя еще впереди». Гарик тут же на правах старого приятеля облапил подружку и усадил ее рядом с собой. Юрий подмигнул Анне, и та неожиданно потупилась и густо покраснела. Я это заметил. Не успел однако, сделать по этому поводу нужный вывод, как Паша, тоже заметивший это, несколько беспардонно спросил:
— Как вечеринка в группе риска прошла? Нормально?
Анна покраснела еще гуще, а Юра процедил:
— Без проблем, в отличие от некоторых… Ну, что, начинаем? Вроде бы, почти все собрались?
— Галя еще придет, — сказал Паша.
— Штрафную нальем, нечего опаздывать.
Тут опять зазвенел звонок.
— Иди, Паш, открывай, — сказал Оскар. — Вроде бы как твоя подруга.
— Да ну, нашли подругу, — скривился Паша.
— А, ты вообще у нас девственник, — ехидно заметил Гарик.
— Зато трипаком ни разу не болел, — опять не очень своевременно заметил Паша, уходя.
К кому это относилось, я не понял, поскольку все, кто был в комнате, весело засмеялись. Очевидно, речь шла о ком-то из отсутствующих.
В этот момент в комнату вошли Паша и Галя. Она увидела меня и, по-моему, на секунду превратилась в соляной столп. А у меня вдруг защемило сердце, да так, что я даже испугался — подобного со мной не случалось уже лет пятнадцать… Я приподнялся с дивана и радостно приветствовал ее.
— Привет, Саша, — ответила она, смотря на меня серьезно и недоуменно. А у меня в душе творилось черт знает что — торнадо, смерч, девятибалльный шторм…
И вовсе не потому, что в этой компании она была единственной, кому меня не нужно было представлять.
Тут-то и начался байрам. Оскар с помощью девушек метнул на стол не слишком хитрую закуску. На столе оказалась большая салатница с салатом из крупно нарезанных овощей, тарелка с лимонами в сахаре, несколько блюд с колбасами разных типов и большое количество открытых консервных банок с рыбой, икрой и прочими закусками. Народ открыл несколько полуторалитровых бутылей с газировкой. Думаю, не надо уточнять, что спиртное тоже было в момент распечатано. И когда все разлили по разнокалиберным рюмкам, фужерам и бокалам, Гарик произнес тост:
— Господа и товарищи! Сегодня мы собрались здесь, чтобы поздравить всем нам известного Оскара с очередной победой. Он стал лауреатом премии «Оск…» э-э-э… «Оникс», которая, как вы знаете, вручается лишь действительно выдающимся мастерам кисти и краски. И мы можем только надеяться на то, что это не последняя подобная веха в жизни нашего друга. За твой успех, Оскар!
Чокались стоя. Каждый произносил какую-нибудь реплику типа: «Присоединяюсь», «С премией тебя» или просто «Ура!» Возгласы были искренними, я видел, что Оскара в компании любят.
Проглотив рюмку водки, я подцепил дольку лимона и отправил ее себе в рот. Затем, жуя сводящую скулы сочную мякоть, услышал, как Паша сказал: «После первой не закусывают». Пашина пасть была набита шпротами пополам с салями.
Вторую выпили по инициативе Паши: — «за нас с вами, за хер с ними, и за тех, кого с нами нет». Третью поднял Оскар — за присутствующих, которые пришли его поздравить. Всем спасибо!
Потом Гена выдал здравицу в стихах — на мой взгляд, до безобразия банальную, я даже ее не запомнил. А дальше пошло уже без тостов. Дружная, казалось бы, компания, расползлась на маленькие кучки, и каждый наливал себе что хотел. Галя действительно выпила мало коньяку: одной рюмки ей хватило на три официальных тоста; к водке и вину она не притронулась. Зато Паша, который хорошо знал вкусы своей приятельницы, притащил большую кружку и, открывая чавкающие баночки «Туборга», то и дело подливал Гале пиво. Я заметил, как под стол полетела уже вторая жестянка… Бюргерша эта Галя, да и только. «Зеленый попугай» тогда, в «Пикнике», для нее был, наверное, лишь способом проверить мою кредитоспособность — мало ли, кто я такой, и чего можно ожидать от меня в вероятном будущем. Чисто московский приемчик… Но мне он почему-то не показался неприятным.
Так они и сидели: Паша с Галей, Гарик с Ниной, Юрик с Анной (которая после третьей принялась оглядывать сидящих вокруг мужчин поблескивающими, откровенно заинтересованными глазами), виновник торжества — с Геной, который экспромтом выдавал двустишия. Оскар рассматривал женщин, и на его лице было написано уже знакомое мне голодное выражение. Я же остался в одиночестве, что вполне меня устраивало. И пил водку, по одной рюмке на три выпитых каждым из остальных присутствующих, прислушивался к разговорам и ждал развития событий.
Оскар включил музыку: он поставил «Квин», поскольку музыкальные пристрастия в компании были самыми разными, а эта группа если и не всем нравилась, то, по крайней мере, ни у кого не вызывала отвращения. Гарик с подружкой уже были на взводе: Нина сидела на его коленях, он обнимал ее одной рукой, а другой — либо гладил по затянутым в колготки ногам, выглядывающим из-под высоко задравшейся юбки, либо подливал: себе — коньяку, а ей — вина. При этом видимо, нес всякий вздор, Нина похохатывала; то есть, оба вели себя, как уже не раз трахавшиеся друг с другом партнеры, и знающие, что после выпивки непременно будут трахаться снова. Юра и Анна вели себя несколько иначе: оба пили вино, но в меру, и переговаривались вполголоса. Анна вдруг перестала стрелять глазами по сторонам и, видимо, втянулась в серьезный разговор с мужем. А разговор, действительно, был серьезный, но я почти ничего не слышал из-за смеха Нины и голоса Паши.
А Паша тем временем хвастливо и многословно рассказывал Гале о своих успехах на музыкальном поприще. Я прикинул, что Паша высосал не меньше бутылки водки, и продолжает пить дальше, но вид при этом имеет такой, будто выпил всего рюмку или две. У Гали между тем пиво в кружке продолжало убывать все медленнее, а Паша болтал все быстрее. Галя, слушая его, снисходительно улыбалась — так может улыбаться старшая сестра безобидным проказам братишки.
Некурящих в комнате не было; кислород в помещении, по всей видимости, весь выгорел при сухой перегонке табака и превратился в плотную завесу сигаретного дыма… Оскар и Гена были вскоре почти готовы, и начали выяснять извечный вопрос собутыльников: кто кого уважает, и насколько сильно. Стол начал потихоньку совершать колебательные движения; я отставил в сторону рюмку, которую собрался было опрокинуть, налил себе полный бокал пепси, поднес его к губам и почувствовал на себе внимательный взгляд. Нимало не смутившись, я сделал добрый глоток и убедился, что на меня смотрит Галя, прекратившая слушать Пашины рассказы, который на какой-то момент переключился на Гену. Я отвел взгляд от настороженных глаз девушки и хлопнул-таки рюмку, после чего перешел на другую сторону стола, поближе к Гене и Паше, вмешавшись в их беседу о тонких отличиях между музыкальными направлениями «блэк метал» и «дум»… Но при этом я чувствовал, что Галины глаза не отпускают меня почти ни на секунду, и догадывался, что скоро произойдет момент истины.
Попойка между тем продолжалась. Неожиданно протрезвевший Оскар, словно обретя третье (если не четвертое или пятое) дыхание, зажег развешанные под потолком елочные гирлянды, создав интим-освещение, включил цветомузыкальную установку, поменял диск и, отобрав у совсем замлевшего Гарика Нину, потащил ее танцевать.
