Дмитрий Дубинин - Убийство к Рождеству
Подумав, что следующей репликой директора будет угроза вызвать охрану, я ретировался.
… К дому я подъехал около пяти часов вечера. У подъезда меня ждали сразу несколько человек. Около двери маячил хоккеист, причем не один, а с приятелем, тоже очень спортивного вида. А в припарковавшейся поблизости знакомой «БМВ» сидел Соленый. Он, в отличие от хоккеиста, кажется, был на этот раз без напарника.
Едва я вышел из машины, спортсмены сразу же направились ко мне. Им очень хотелось со мной побеседовать, но в «БМВ» открылась дверь, и Соленый негромко сказал, обращаясь к ним:
— Ребята, я, кажется, первый пришел.
Спортсмены притормозили. Внимательно посмотрели на Соленого и его тачку. Потом переглянулись, и решили соблюдать очередь. А я уже все понял, и сам сел в машину.
Соленый на самом деле приехал по мою душу в одиночестве. Когда я захлопнул дверь, он пару секунд стучал пальцами по баранке, потом произнес:
— У нашего знакомого на самом деле большие проблемы.
— Неужели мне сказали правду? — спросил я.
— К сожалению, да. Сурок бился до последнего, но он действительно попал в «пресс-хату» Перевели его туда третьего или четвертого числа. И с того момента опускали каждый день. Каждую ночь, в смысле. И каждый раз избивали.
— Но зачем?
— Трудно сказать. Кому-то надо было, чтобы он либо пошел «паровозом», либо его просто подводили к вешалке… Теперь, понимаешь, он человек конченый. По любому, ни один блатной руки ему не подаст. Да и тебе не советовал бы его теперь даже вспоминать.
Я молчал. Было, о чем задуматься. Хотя бы о том, что Дина сообщила мне о неприятностях с Сурком (откуда она вообще может знать о таких вещах?!), еще первого…
Вот ты и попал, Сурок! Не приведи боже кому-то оказаться теперь на его месте! И если я еще питал очень слабую надежду на то, что смогу повидаться с ним в тюрьме, то теперь мне словно внутренний голос говорил, что не стоит и пытаться.
— Это кто? — спросил вдруг Соленый, взглядом показывая на спортсменов.
— Знакомые, — ответил я рассеянно.
— Че им надо?
— А, по-моему, им моя тачка не нравится.
— Да?
Соленый вдруг приоткрыл дверь со своей стороны.
— Уважаемые, будьте так любезны, подойдите сюда, — обратился он к ним.
— А зачем, собственно? — спросил товарищ моего соседа.
— Прикажете мне выйти самому? — самым деликатным тоном поинтересовался Соленый.
Парни все же подошли.
— А ты вылазь. И отойди к своей тачке, — сказал Влад.
Я послушался доброго совета. Не знаю, о чем беседовал Соленый со спортсменами, но разговор был мирным и недолгим. Потом оба отошли в сторону, и Влад махнул мне рукой: подгребай, типа.
— Если у тебя с ними рамсы, подойди и извинись, — сказал он. — Больше я подобные проблемы разруливать не буду, это последний раз.
Не прощаясь, Соленый захлопнул дверь и завел двигатель. Я подошел к хоккеисту и произнес:
— Извини меня. Я был не прав. Сглупил.
Спортсмен поиграл желваками и отвернулся. Его приятель пожал плечами и тоже потерял ко мне интерес. Я вернулся к своей машине, отъехал следом за «БМВ» от подъезда и завернул во двор.
На этот раз я закрыл «Жигули» в «ракушке».
IX. Вечеринка по случаю премии Оскара
Несмотря на то, что я опоздал почти на пятнадцать минут, в квартире Оскара были только двое — он сам и еще один молодой человек, оба уже слегка на взводе. Впрочем, Оскар-то уже с утра начал…
— Еще раз мои поздравления! — Я вручил Оскару подарок — те самые кисти.
Если Ляков и удивился, то виду не подал. А может быть, действительно, принимал мои действия за искренность. Главное, что он страшно обрадовался. Мне было безумно неловко.
— Проходи! Садись! — Оскар показал пальцем на диван, на котором расположился тот молодой человек. Я пробрался к дивану и протянул руку для приветствия.
— Саша.
— Игорь.
— «Игорь», — передразнил Оскар. — Гарик. Подпольная кличка — «Каспаров».
Тот, кто назвался Игорем, усмехнулся.
— Можно и Гарик, — сказал он.
— Мастер монументальной скульптуры, — отрекомендовал Оскар Гарика. — Думаю, мы и оглянуться не успеем, как он переплюнет Церетели.
Гарик скривился.
— Не произноси, плиз, при мне эту фамилию. Ты же не хочешь, чтобы я испортил тебе стол?
Оскар хихикнул.
Брякнул звонок, и в квартиру ввалились еще двое — здоровенный как бегемот мужик лет двадцати восьми и высокий худощавый субъект неопределенного возраста, с тонкими чертами лица и бегающими глазами. Здоровенный, пожалуй, был поболее того «молдаванина».
— Извини, что опоздал, заказов море было… Здорово… Привет… — заговорил «бегемот». Коммуникабельностью он так и искрился. Худой на его фоне выглядел очень бледно.
Нас тоже представили друг другу. В процессе вечеринки и позже я узнал об этих двоих чуть больше. В частности, что человек-бегемот по имени Юра Шубин — большой трудяга, и вследствие этого медленно, но верно приближается к тому, чтобы стать неплохим кутюрье, даром, что натурал. Долгое время трудился на барахолке, оправдывая свою фамилию — по меховой одежде специализировался. Однако до сих пор держит пять или шесть торговых точек и одновременно работает модельером в ателье, где директорствует его жена. Потому и говорят, у обоих уже давно не столько семья, сколько ООО. И еще какое О-О-О: опять же по слухам, в свободное от работы время вместе группешничают со свингерами… Кстати, женушка у него ничего… А худощавый Геннадий Воронов — неудачник, хотя об этом и не надо лишний раз говорить. Непризнанный, но талантливый поэт. Большой любитель выпить. В свободное от сочинительства время работает экспедитором в какой-то частной лавочке.
— А где Павло? — спросил Гена.
— Что, соскучился? — спросил Оскар. — Появится скоро, может быть… А вот и он, наверное…
Появился еще один приглашенный — Паша. Длинноволосый, упакованный в черную кожаную косуху, на которой живого места не было от блестящих заклепок, замков, значков и нашивок с лейблами групп, он казался сошедшим с плаката, вывешенного в студии пиратов от звукозаписи. Оскар и Юра не чуждались стиля, но Паша был почти карикатурен. Как говорится, больший католик, нежели Папа римский; мне потом рассказали и про Пашу. Учится в горном университете, правда, уже никто не верит, что он когда-нибудь получит диплом, потому что не вылезает из академических отпусков. Периодически играет в ресторанах, а в качестве гитариста трэш-группы «Джон Силвер» пользуется популярностью на концертах в «Горбушке». Деньги водятся. Почти все спускает на музыкальные диски и аксессуары. Тоже излишне много пьет. Простодушен и одновременно бестактен.
— Что приволок? — поинтересовался Оскар. — Старье или классику?
— Не один ли черт… — Паша выволок из пакета жутковато оформленные пластинки. — Ты же по «металлу» не особенно. Или хочешь послушать?
— Ты чего, все еще с винилом цацкаешься? — удивился Юра.
— «Взрослые слушают винил», — процитировал Паша рекламный слоган. Ты поди, найди на «сидюках» такие вот вещи… Видал? «Кинг Даймонд», «Ноу презент фор кристмас»… Уникальная штука. Пятьдесят баксов отстегнул и думаю, еще дешево обошлась.
«No present for Christmas». «Нет подарка на Рождество». Или «Никакого подарка на Рождество». Дина точно не получила никакого подарка, Да и вручать тебе его никто не собирался…
— Ошизеть можно… — сказал Оскар. — Мне, если честно, весь этот «металл» как-то без разницы. Я, знаешь ли, старый добрый хард предпочитаю…
— «Без разницы», — передразнил Паша. — А ты слышал, например, «Коронер»? Или «Обитьюэри»? Или «Панджент Стенч»? Это же классика! А народ ни хера не понимает и прется от гранджа, всяких там «Линкин Парков» и «Лимп Бискитов», которые, если подумать, такая же попсня, как и все эти рок-н-роллы и прочий глэм! Оскар, врубай, прошу тебя как человека!
У Оскара был неплохой музыкальный центр «Кенвуд». Комната наполнилась гремящими звуками, но отнюдь не лишенными мелодии и ритмического рисунка. То и другое, правда, были сложными для восприятия, и потому с непривычки подобная музыка могла запросто вызвать отрицательные эмоции. Гарик потребовал убавить громкость.
— Моя оглох от твоя бум-бум, — заявил он. Паша неохотно приглушил звучание.
— Совсем выключи, — возразил Юрий. — Сейчас бабы придут, у них вообще уши в трубочку посворачиваются.
— Не посворачиваются, — ответствовал Паша. — Галя, вон, слушает, и ничего.
— Так то Галя… — протянул Оскар.
— Погоди, Оскар, — забеспокоился Гарик. — Ты, Паш, чего доброго, не пригласил ли ее сюда?
— Вообще-то, я ей звонил, — сказал Оскар. — Она всегда здесь желанный гость. Тем более, не забывай, что мы с ней давно работаем…
— И я звонил, а что? — с вызовом спросил Паша.
