Маргарет Форд - Уик-энд
Увлечение экстравагантными вещами вроде пагоды забавляло Харри. Он твердо знал, что плохо, а что хорошо в области вкуса. Он мог не бояться промаха.
Изучая Лайлу, быстро отслеживая изменения её позы и выражения лица, Харри подумал о том, что он, возможно, напрасно растрачивал себя на Поппи. Охваченный стремлением показать Поппи, чего ей недостает, он продешевил. Исправлять это уже слишком поздно. А Лайла, если он имеет в виду именно её, замужем за Максом. И все же он и Лайла могут оказаться полезными друг другу. Это было плодоносным полем для дальнейшего изучения.
* * *
Забавные мысли мелькают в голове человека, когда он позирует. Не связанные между собой или слишком связанные, чепуха и нечто разумное. Они носятся по кругу, догоняя друг друга. Подобное происходит в кресле самолета, на борту яхты, на пляже. Пока ты думаешь, что-то происходит. Это действует успокаивающе. Позволяет мыслям течь свободно. Что-то происходит, а ты можешь не совершать никаких ответных действий. Ты садишься в самолет, укладываешь свое тело под солнечными лучами или, как в этом случае, надеваешь зеленый костюм, распускаешь волосы и позируешь.
Лайла испытывала эйфорию. Не от пилюль, а от сознания, что дела продвигаются без всяких усилий. Похоже, она сможет с помощью Харри обеспечить паблисити для Бенджамена (дорогого Бенджамена, сладкого мальчика) и, хотя она не собиралась говорить об этом Харри, книга фотографий - это именно тот новый проект, в котором она нуждалась. Он выглядел именно так, как надо. И сулил прибыль. Она может позволить себе это вложение средств. Главный вопрос - куда вложить деньги. Культура приносила максимальное удовлетворение в расчете на один инвестированный доллар.
Она начала испытывать к Харри ту же теплоту, какую вызывал у неё Бенджамен. Они оба заслуживали помощи, эти честолюбивые, чистые, мужественные мальчики. Харри не был таким чистым, как Бенджамен, но он принадлежал к другому типу. Однако с ней он держался вполне по-рыцарски. Харри всегда знал, на какой стороне бумаги будут отпечатаны его фотографии. (Она позволяла себе подобные оговорки, будучи страстной любительницей каламбуров. Именно поэтому ей так нравился архитектор Де Сильва. Он постоянно каламбурил. Его жена писала скучные, серьезные, насыщенные сексом книги, и Де Сильва однажды заметил на вечеринке: "Моя жена пишет похоронные книги." С этого момента Лайла полюбила его.)
И все же Харри в некоторых отношениях сильно походил на Бенджамена своей энергией, честолюбием и обаянием. Макс тоже был таким, только его обаяния хватало ненадолго. Она вышла замуж за Макса, чтобы помогать ему. Эти маленькие мальчики карабкались наверх. Лайла всегда считала, что они заслуживают наград. Ее деньги были наградой.
Выйдя за Макса, она откусила слишком большой кусок, который не могла прожевать с легкостью. Казалось, он обладал всеми качествами, которыми она восхищалась в мужчине, нуждался в её деньгах и положении. Она решила, что импотенция - временная проблема; он, вероятно, был застенчив. В конце концов все знали о бурной страсти, связывавшей его с Морин. Он просто не мог быть полным импотентом. Однако она ошиблась.
Ее медовый месяц с Максом оказался крайне неудачным. Они полетели в Кернаваку на арендованном частном самолете (это был один из тех редких случаев, когда ей удалось усадить Макса в самолет; он согласился, вероятно, лишь из-за медового месяца). Пилот Ник напоминал молодого Грегори Пека. Пека в его пике, можно сказать. Он был потрясающе красивым и таким уверенным в себе, какими бывают очень красивые мужчины (Какими они становятся, когда стареют и теряют свою привлекательность? Возможно, превращаются в прах, который уносит ветер.) Она пригласила его пообедать с ними в отеле.
Она ожидала, что Макс слегка возмутится по этому поводу, но он, похоже, обрадовался обществу Ника. Теперь она понимала, что он хотел оттянуть ужасный момент истины. Зная то, что она знала теперь, она могла представить, как обрадовался Макс присутствию Ника. Очаровательного, полного желания, мужественного Ника, который почти трахал её за столом, когда они накачивались лучшим шампанским. Лайла ещё не начала принимать транквилизаторы и была способна выпить огромное количество спиртного до того момента, когда она переставала понимать, чего она хочет.
Она помнила, что они произносили весьма изощренные тосты, казавшиеся им тогда забавными. Рука Ника большую часть времени лежала под столом на её бедре. Ник доверительно сообщил ей, что на самом деле он не летчик, а писатель. Он хотел, чтобы она почитала отрывки из его сочинений. Макс говорил о концертных проблемах, о залах, по которым гуляют сквозняки, о невежественных настройщиках - он лишь однажды в Нью-Йорке встретил идеального настройщика; потом Макс принялся рассуждать об операх, в которых видел замаскированные комедии, поскольку считал невозможным принимать всерьез такие сюжеты. Он считал Верди великим юмористом; по его мнению, Вагнер издевался над всеми, создавая своих гигантских богов и богинь "величайших в мире трахальщиков". Нику это не казалось очень забавным. Ник постоянно трахался, но не употреблял в речи это слово.
Обед прекрасно сохранился в памяти Лайлы; ресторан с кондиционером, накрахмаленная белая скатерть с пятнами от сигаретного пепла, дрожащее пламя свечи, лицо Ника, полное желания. А ее? Вероятно, оно выражало ещё более сильное желание. Ник сказал, что они должны пройти в его номер и выпить там еще. Она ожидала, что Макс запротестует, но он согласился.
Они втроем втиснулись в лифт с какими-то седыми людьми. Кто-то упомянул медовый месяц, и седые люди решили, что молодым мужем является Ник, а Макс, наверно, - нечто вроде телохранителя.
Могли ли они думать иначе, если Ник пожирал глазами бюст Лайлы, который был прикрыт и одновременно открыт, потому что она не носила под топиком бюстгальтера, и её соски заметно торчали после этого безумного обеда? Лайла наслаждалась ситуацией. Она знала, что они с Ником должны переспать, но не представляла, как им удастся это осуществить.
Однако сама жизнь позаботилась о них. Они выпили виски в комнате Ника, и Макс сказал, что хочет отдохнуть. Ник предложил, чтобы они все отдохнули, а затем продолжили праздник. После этого он выключил свет.
Темнота стала возвращением в утробу; они улеглись втроем на кровати и накрылись простыней; Лайла лежала между мужчинами. Макс погрузился в глубокий сон. Ник занимался с ней любовью с помощью рук, а она делала то же самое (они оба боялись дышать и двигаться), пока Нику не пришлось встать и вымыться. Затем они оба проспали до полудня, приняли душ, переоделись и втроем отправились на ленч.
Она очень сблизилась с Ником за время медового месяца. Однако эти отношения не могли длится долго, потому что Ник был не слишком умен. Для продолжительного романа ей требовался человек вроде Бенджамена или Харри, способный стимулировать её интеллектуально.
Все они были маленькими мальчиками; именно это придавало им особую привлекательность. У неё когда-то был сын. Он существовал где-то и сейчас, только она не знала, где именно. Возможно, она всегда имела сына только в физическом смысле. Он затерялся в мире битников. Бог знает где. Уже год она не могла связаться с ним.
В шестнадцать лет он бросил военную академию и, как казалось Лайле, перестал мыться и стричь волосы. Она посылала его в лучшие школы. Роджер был её сыном от первого неудачного брака с богатым банкиром Алленом Фенсвортом. Аллен погиб во время сафари в Африке. Конечно, причиной его смерти стал не лев, а джип. Аллена задавил джип. Это было естественным финалом для Аллена.
Роджер казался умным, вежливым, он старался не обременять её. Он был ласковым маленьким светловолосым мальчиком с глазами, полными вопросов. Он походил на отца, но Лайле также казалось, что в его лице присутствует её резкость черт. Да, она посылала его в лучшие школы, он блестяще учился, имел высокий интеллектуальный коэффициент. Каникулы в основном проводил дома, приглашал к себе друзей.
Он сбежал из военной академии и улетел в Англию с четырнадцатилетней девочкой, которая выглядела на все восемнадцать; она была наследницей состояния, заработанного на производстве спиртного. Они хотели получить разрешение на брак. К счастью, Лайла вовремя обнаружила их в "Савое", где они жили на остаток от его пособия. Она вернула его в академию, но он сбежал снова - на сей раз в Индию, в Харишпур, чтобы учиться у гуру. Она нашла это место в атласе; оно находилось на восточном побережье, возле устья Маханади.
Она перестала перечислять ему пособие. Но, судя по письму, это его вовсе не огорчило. Он утверждал, что ему не нужны деньги. Из всех вещей, писал он, меньше всего он нуждается в деньгах. Она отчасти ожидала, что он разовьет эту мысль и заявит, что деньги - это ещё не все в жизни, но он избавил её от чтения таких фраз.
