Татьяна Луганцева - Наследство
— Почему она пришла к вам? — спросила Яна.
— Потому что поверила, что у нее есть дочь. А еще она узнала от окружающих, что почти год провела в больнице. Вот Люся и поняла, что если что и могло произойти с ней такого необычного, то только в тот период. И пришла ко мне, чтобы узнать правду.
— И вы ей рассказали? — спросила Яна.
— Я не смог… нет… — покачал головой Аркадий Борисович. — Но я думаю, что мои слова для нее уже ничего не значили. А я вот с тех пор почувствовал недомогание и когда узнал, что ее снова везут в таком же состоянии к нам… сердце не выдержало. Ну что ж, и так пожил много и нагрешил много.
Глава 15
Навещать психически нездоровых людей без разрешения было нельзя, но Яна положила санитару в карман тысячную купюру, и он молча довел ее до палаты без таблички и многозначительно посмотрел на Цветкову. Этот взгляд означал, что времени у Яны не так уж и много. Так же молча санитар удалился.
Яна вошла в палату с двойными решетками на окнах и присела на кровать, на которой лежала Люся.
— Яночка, это ты! Я так рада тебя видеть, — рассмеялась Люся.
— Я в последнее время живу на два города, не отпускает меня этот «веселый Новый год», — ответила Яна.
— По-моему, все ясно, — пожала плечами Люся. — Во всей этой истории виноват ненормальный псих-маньяк, и этот псих-маньяк — я. — Люся немного помолчала, а потом, внимательно посмотрев на Цветкову, сказала: — А ты хорошо выглядишь, челка отросла, ресницы и брови тоже.
— Мозги вот только никак не встанут на место, — задумчиво произнесла Яна.
— Они у тебя всегда такие были, — снова рассмеялась Люся. — Если вообще были.
— Спасибо. Ты во всем призналась?
— Могу и тебе все рассказать, хоть ты и не следователь и мне не очень приятно это повторять… Я вспомнила… А когда вспомнила, так сразу позвала доктора и во всем ему призналась. А потом уж приехал этот ненормальный сыщик. И как таких в следователи берут? Он как дитя малое… все время удивлялся. Разве ж так можно себя вести при такой-то профессии?
Яна засмеялась.
— Он всю жизнь занимался обычной бытовухой, а тут попал в настоящий кошмар. Что ты хочешь?
— Может быть, может быть… — задумалась Люся. — Осознание, что у меня есть дочь, свело меня с ума. Я забеременела от одного подонка, из-за этой ситуации и попала в психушку… Я так ненавидела это дитя дьявола… он не должен был родиться, и я не допустила бы этого, если бы у меня была такая возможность. А врачи воспользовались моим беспомощным состоянием и сделали все, чтобы эта… появилась на свет.
Глаза Люси сверкали стальным блеском, речь была четкой и жесткой. Но Яна выдержала ее взгляд и ждала продолжения.
— И эта дочь стала мне писать, что скоро будет рядом со мной… что у нее есть одно преимущество, что она знает, кто я, а я нет. Что она меня найдет, что она что-то сделает со мной… И у меня началась паранойя. В каждой приближающейся ко мне молодой и незнакомой женщине я видела ее. Мне было уже все равно, подходят они по возрасту или нет… Я убила этих двух актрис, этих самозванок, и нисколько об этом не жалела. Я очень надеялась, что эти письма от дочери, сводящие меня с ума, прекратятся. Я только этого хотела. Как я совершала убийства, куда дела орудие преступления, я плохо помню, да оно и понятно… в моем-то состоянии! — улыбнулась Люся. — Меня уже признали полностью недееспособной, и остаток жизни я проведу в этой закрытой больнице… А тебе, Яна, не следует мучиться и приезжать сюда. Мне хватает слез твоей матери, она очень переживает за меня. Ну, раз уж пришла, скажи, как там дела у всех наших? — прищурилась Люся, и сразу же черты ее лица смягчились, оно стало добрым.
— У наших? — переспросила Яна, собираясь с мыслями. — Киношники уехали… Не стали они снимать сказку в нашем болоте, но театр наш не пропал. Нашлись спонсоры и отстояли ТЮЗ!
— Как хорошо! — заулыбалась Люся. — А у тебя получилось с тем красавчиком?
— С Петром? — уточнила Яна. — Нет, я же не голодная собака, чтобы на всех бросаться, словно на кость. Петр был галантен, сильно не настаивал, но координаты оставил, обещал после съемок в Альпах навестить.
— Так они все же снимают сказку? — спросила Люся.
— Ага! Только теперь в Европе, в Австрии, по мотивам сказки «Хозяйка Медной горы».
— Нашу Викусю выгнали из массовки? — уточнила Люся.
— Выгнали… но она не расстроена, а даже наоборот. В ТЮЗ приехал молодой амбициозный режиссер из Москвы и к новому сезону ставит спектакль «Мэри Поппинс, до свидания!». Пригодился даже старый реквизит. Например, большой зонт, с которым моя мама играла Старуху Шапокляк. А на главную роль берут Вику. Она с этим большим черным зонтом будет прилетать и улетать на тросах. Бесстрашная девочка! У нее сейчас аж глаза горят! Еще бы, главная роль! — сказала Яна.
— Наконец-таки ей повезло! Я уверена, она сможет, — с удовлетворением отметила Люся.
— Илюшин как и пил, так и пьет, но в больницу больше не попадал, — продолжила Яна.
— Понятно… хотя бы у этого старого черта все идет по-старому, — усмехнулась Люся.
— А что ему будет? Его ничего не берет… Плохо, что у тебя все так вышло, — сказала Цветкова.
— Я совершила преступление и должна за это ответить. Плохо, что у меня с головой так случилось, а в этом уж кто виноват… — вздохнула Люся.
— А кто изнасиловал тебя? — спросила Яна.
— Ну ты даешь! Я не помню. Помню, что у меня на голове мешок какой-то был… А там уж… голова с детства слабая была, вот и поехала… Я устала, если честно, Яна. Езжай в Москву и живи спокойно.
— А ты не думала, что Вика может быть твоей дочерью? Она тоже молодая женщина и рядом? — спросила Яна.
— Все-таки не унимаешься? Вот чего тебе, Яна, не хватает по жизни? Молодая, красивая и все лезешь и лезешь куда-то.
— Нет, мне просто интересно. Ты ей только счастья желаешь, а других убила.
— У меня голова больная, спроси у нее, — ответила Люся. — Вика с нами в театре уже больше двух лет… А письма с угрозами стали приходить недавно… А тут еще эти киношники понаехали… Вот я на них и оторвалась. Устала я… — повторила Люся.
— Все! Я ухожу! — Яна встала, поцеловала ее в щеку и вышла из палаты.
Оказавшись на улице, Цветкова вдохнула полной грудью свежий весенний воздух.
Глава 16
Рано или поздно любой человек мысленно возвращается в свое детство. У кого-то оно было счастливое, а у кого-то — нищета и пьющие родители.
Вот и на Яну Цветкову нахлынула череда воспоминаний. Она сидела в ТЮЗе за кулисами и всячески пыталась сдержаться от чихания. Знакомый запах! Сколько часов после школы она проводила вот так, наблюдая за мамой и другими артистами, за тем, как они дурят публику. Цветкова выбрала такое место, откуда просматривался вход в подсобные помещения. Она даже запаслась термосом с кофе и бутербродами с колбасой, но перекусывать ей не пришлось — в темном коридоре мелькнула чья-то тень. Яна напряглась, выждала немного, уняв сердцебиение, и пошла за человеком, ступая по уже вытертому и выцветшему бордовому ковру.
— Здравствуй, Люся… Плохо все-таки у нас охраняют специализированные заведения с маньяками, — сказала Яна, понимая, что даже в подсобных помещениях театра хорошая акустика. Ее голос звучал четко и громко.
Люся вздрогнула и повернулась к ней. Лицо ее было бледное, губы плотно сжатые. Она молчала.
— Что-то забыла здесь? Что-то ищешь? Не это ли? — И Яна достала из-за спины большой черный зонт. — Зонт Старухи Шапокляк? Ты знаешь, в нем сломаны две спицы, словно их вынимали, а потом обратно вставили, но уже в сломанном состоянии. А еще, если присмотреться, на них есть засохшие следы крови… Интересно, правда? Две спицы, два убийства с использованием острого предмета. Удивительное совпадение! А чего ты язык-то проглотила?
— Да… пришла ликвидировать орудие преступления. И что? — спросила Люся.
— Неубедительно, Люся… Ты и так уже во всем призналась, и тебе грозит пожизненное заключение в психушке. Чего тебе бояться? Но ты, как только узнала, что зонтик будет использован в качестве реквизита, сбежала из клиники, чтобы спрятать. А так можно поступить только ради близкого человека. Очень близкого.
— Глупости, — фыркнула Люся.
— Реалии жизни! А еще я верю своей маме! А она знаешь что сказала? «Не знаю, в чем там призналась Люся и что на нее вешают, но она мухи не обидит». И, кажется, я догадываюсь, что произошло… Когда тебе стали приходить эти письма, ты на самом деле поняла, что у тебя есть дочь, но тебя это не напугало, а обрадовало… Ты даже не поверила в свое счастье. И ты попыталась вычислить, кто может быть этим дрянным семенем. И ты вычислила, что это Вика. Так? Я к этому еще вернусь. Вика работала в театре, и у нее, видимо, такое же заболевание — она то нормальная, а то словно живет на другой планете. Когда ее принимали в институт, отзывы комиссии были превосходные, но потом ее вдруг исключают из-за профнепригодности. Что это? Какое-то расстройство… И вот она сорвалась, начала писать тебе письма, а потом ты нашла у нее зонтик и поняла, что Вика убийца. А когда ты это поняла, то решила спасти ее во что бы то ни стало и взяла всю вину на себя. Когда-то ты предала этого ребенка своим безумием, а сейчас могла искупить свою вину. Не знаю, чем ты оправдывала убийства невинных людей. Скорее всего, опять винила во всем себя. Мол, девочка росла в животе совершенно нежеланная, что родная мама ее даже не чувствовала и не хотела. Понятно, что девочка родилась с отклонениями. А кто виноват? Правильно! Родная мама! Не защитила, не сберегла, не любила. И вот, найдя улики и сопоставив факты, ты все поняла… И решила отдать свой материнский долг.
