Франк Тилье - Адский поезд для Красного Ангела
Идя на новый обгон, я заметил, что она вцепилась в ручку дверцы.
— Затем существует такое понятие, как продолжительность. Обыкновенно чем больше садистический акт протяжен во времени — а я полагаю, что в данном случае мы близки к рекорду, — тем сильнее уверенность убийцы в своей безнаказанности. Он чувствует себя неуязвимым, старается не быть замеченным, что делает его опасным. Короче, следует проанализировать все, что связано с самим деянием, — в этом заключается основная часть работы. Знаете, убивать жестоко не так-то просто, а убивать с изобретательностью и изощренностью и того труднее. В этом смысле убийца завязывает особые отношения с жертвой, что может привести его к тому, что он будет непроизвольно оставлять улики. Как вы думаете, зачем он взял на себя труд мыть ее и чистить ей уши?
— А, так вот почему вы разглядывали ее уши… Мне кажется, он убирал выделения, чтобы работать в чистом месте, приятном для него…
— Возможно, он ухаживал за больным, за кем-то близким, потому что тот был не способен самостоятельно себя обслуживать… Может быть, подростком он опекал младшего брата и исполнял роль отсутствующей матери…
На мгновение я отвел глаза от дороги и взглянул на нее:
— Вы ведь очень верующая, да?
— Я молюсь за жертв, но и за убийц тоже. Я заклинаю Господа простить их. Я верю в прекрасное в жизни, в леса и синие озера. Я верю в мир, любовь и доброту. Если под этим вы подразумеваете веру, то да, я верующая.
— Тогда скажите, что случилось, когда вы там, на бойне, вошли в комнату?
От изумления она зарделась.
— Вы… О чем вы говорите? — Голос смущенный, неуверенный.
— Я видел вас. В тот момент, когда вы входили в комнату, что-то произошло. Вы витали где-то в других местах, в тысячах километров от всех нас. Ваши глаза, волосы… Расскажите!
— Вы подумаете, что я… сумасшедшая…
— А кто тогда я со своей историей про собак? Я вас слушаю…
Она прокашлялась.
— Такое со мной впервые за двадцатипятилетнюю карьеру. Приехав на место преступления, я словно увидела себя на заснеженной вершине, так высоко, что я ничего не могла различить, кроме синевы неба. Я оказалась на самом верху, у меня под ногами проплывали облака — пушистые, забавные. И вдруг моему сознанию как будто что-то открылось. Я почувствовала над телом девушки какой-то сгусток энергии, нечто вроде вибрации атомов, что-то горячее, холодное, кипящее, а потом ледяное. Я ощутила одновременно покой жертвы и ярость убийцы. Меня качало на положительных и отрицательных волнах, поток зарядов пощипывал мне щеки и гладил по волосам… Я совершенно не понимаю, что произошло, но уверена, что этому есть научное объяснение… Возможно, при виде сцены преступления мой мозг генерировал галлюциногенные субстанции защиты, понимаете, вроде околосмертных переживаний.[26]
Я молча кивнул. Касается ли это и убийцы? Улавливает ли и он присутствия, вибрирующую энергию находящихся в его власти тел? Действует ли он в пользу направляющих его, сопутствующих ему в его мрачном промысле темных сил? Что скрывается за невидимым вихрем поразительной мощи, затащившим меня в жерло туннеля? Почему не было слышно ни малейшего шума, хруста битого стекла под его подошвами? Что он за демон такой? Каким даром он обладает?
Прибыв на место, мы оставили машину в подземном гараже и в задумчивом молчании пешком поднялись к моей квартире.
— Скажите, комиссар, здесь попахивает…
— Да, знаю, треской… запах впитался даже в ковровое покрытие. Дуду Камелиа любительница рыбных котлет… — Мои губы растянулись в подобие улыбки.
Она воскликнула:
— Какая редкость видеть вас улыбающимся!
— Надо признать, нынешняя ситуация не слишком располагает к ликованию. Да и с чего бы мне улыбаться, если я не могу отыскать свою жену!
На стук в дверь моя гвианская соседка не ответила.
— Видно, отправилась в рыбную лавку, — попыталась пошутить Элизабет.
— Тсс! Слышите? — Я на цыпочках подошел к порогу своей квартиры. Сквозь стены доносилась мелкая дробь всхлипываний.
— У вас дома кто-то есть! — прижавшись к моему плечу, прошептала Элизабет.
Я не узнал ее голоса: он внезапно осип, стал каким-то тусклым.
— Отойдите в сторону! — выдохнул я. Достав «глок», я внимательно осмотрел дверной замок. Не взломан. Ни малейшего следа насильственного проникновения, хотя я уверен, что запер дверь на ключ.
Крик надежды раздался из моего жилища:
— Даду? Это ты, Даду? О боже! Ты жив? Не бойся ничего! Иди посмотри на меня!
Не раздумывая, я сунул ключ в замочную скважину и осторожно открыл дверь.
Старая негритянка, скрючившись, лежала на полу, охватив свои толстые, как боксерская груша, щиколотки руками. От слез ее глаза распухли и вылезли из орбит. Я знаком пригласил Элизабет подойти. Дуду Камелиа раздула щеки, и они стали похожи на два миниатюрных воздушных шара.
— Он приходил посмотреть на тебя, Даду, а? Этот злодей, Человек без лица, он приходил? Скажи мне!
— Да, Дуду, приходил. Сегодня ночью…
— Я знала! Я знала!
Элизабет повернулась к двери и внимательно осмотрела замок, как уже только что сделал я.
— Как ты вошла, Дуду? Я запер на ключ!
— Не важно… Ты должен остановить этого дьявола! Останови его, пока он снова не начал!
— Скажи, как это сделать? Расскажи, что ты чувствуешь? Ты сейчас видишь Сюзанну? Где она находится? Черт побери, Дуду, да скажи мне наконец, где моя жена?
Тут я вдруг заметил, что безжалостно трясу ее. Положив ладонь мне на плечо, Элизабет оттащила меня в сторону. Потом она присела подле старой женщины, и та взяла ее за руку:
— Кожа у тебя нежная, как лепесток цветка, мадам, но кровь холодная, как у каймана. Тебе известны великие тайны смерти, Господь наградил тебя даром, как меня, но ты этого еще не знаешь… Прислушайся в своему сознанию, оно приведет тебя туда, куда ты должна идти. Но остерегайся злодея! Будьте осторожны оба!
Она дышала с трудом, ее грудь распирало от болезненной нехватки воздуха.
Я помог ей подняться, и ксилофон ее старых костей, затрещавших, как мертвое дерево, исполнил для меня мрачную мелодию.
— Что ты видела сегодня ночью? — настаивал я. — У него было лицо? Скажи, на что он похож!
— Нет, Даду. Без лица. Это было зловещее дуновение, без тела, без лица. Он одновременно везде и нигде. Он следит за тобой, Даду! Будь очень внимателен! Потому что второго шанса он тебе не даст… — Она расправила складки своего узорчатого платья и, покачиваясь и сгибаясь под тяжестью собственного веса, ушла, даже не оглянувшись.
Мы с Элизабет застыли в молчании. И снова маска полной бесчувственности, которую она носила, пропала, обнаружив непохожую на других женщину, глубоко потрясенную только что услышанным.
— От этой старой дамы исходят волны, — призналась она мне. — Волны тепла и чистоты. Она излучает доброту. И говорит так трогательно, так проникновенно! Но… во что же нам теперь верить?
— Уже не знаю, Элизабет, уже не знаю… Почему она ясно не говорит нам, о чем речь? К чему эти вечные намеки? Если Бог действительно вездесущ, почему Он не прекратит эту резню? Зачем Он подает ей знаки только тогда, когда становится слишком поздно? А? Ответьте мне, почему?
Она сжала мои руки в своих:
— Люди сами привели мир в такое состояние. Адам и Ева ослушались, и теперь человечеству следует исправлять допущенную ими ошибку. Бог не должен вмешиваться.
— А лучше бы вмешался…
Она накинула на плечо ремешок своей сумки:
— Послушайте, мне пора. Надо поработать в библиотеке. Вечером я добавлю в дело новые результаты расследования. Мы скоро увидимся, но немедленно поставьте меня в известность, если в ближайшее время определите личность девушки.
В спальне я встретился с умоляющим взглядом Куколки и завел ее. Робкие плевки пара, свисток — и вот она, такая нарядная, уже поехала. По комнате распространился запах, подобный заре освобождения, и, как накануне, привел за собой поезд приятных и неожиданных мыслей. Подложив руки под голову, я вытянулся на постели и оказался во власти прекрасных видений моей жены… Да… Тома был прав, Куколка вырывала меня из мрака, из угрюмой тьмы этого мира, и возвращала к светлым горизонтам прошлого. На короткое время она в воспоминаниях приводила ко мне Сюзанну…
Глава шестая
Резкий звонок острым шипом вонзился в весеннюю дымку сна. На том конце провода разъяренный бульдог, охотничий рожок, свадебная хлопушка. Прежде чем приказать мне явиться к строго определенному часу на Набережную, шеф засыпал меня вопросами. Я обязан буду отчитаться…
Теперь, благодаря современному ADSL, который мне установил Тома, я был днем и ночью подключен к Интернету, что позволяло специалистам SEFTI скрупулезно просматривать бинарный поток, движущийся от моего компьютера по всему миру и наоборот. Привычно глянув в содержимое почтового ящика, я обнаружил в нем всего одно сообщение, от Серпетти.
