Татьяна Гармаш-Роффе - Силы небесные, силы земные
Наконец в один из его рейдов с лестничного пролета к квартире дверь по соседству распахнулась. В щели, перечеркнутой цепочкой, появилось обеспокоенное лицо старой женщины.
— Что вы тут вынюхиваете, юноша? Я полицию сейчас вызову! Чего околачиваетесь вокруг Людиной квартиры? Ее уже ограбили на прошлой неделе, больше ничего не осталось!
— Ох, как хорошо, что вы дома! Я, честно сказать, не рискнул вас побеспокоить… — соврал Феликс.
— Уже побеспокоили. Битый час тут рыщете. Мне все видно в глазок, между прочим. Полицию враз вызову.
Он тут рыскал куда дольше, чем «битый час», но соседке знать об этом ни к чему.
Феликс быстро перебрал в уме возможные версии, которые можно без ущерба для дела выдать соседке. Как-то Алексей Кисанов, в очередной раз коротая с ним время в лаборатории в ожидании результатов, поведал, что опрос соседей — это целое искусство. На прямой вопрос никогда не получишь прямой ответ, если не разработаешь «легенду», которая придется соседу по душе. А особенно если имеешь дело с человеком пожилым… Кем он только не представлялся, детектив! И родственником, и журналистом, и социологом, и почтальоном, и…
— Я из Союза театральных деятелей, — отважно соврал Феликс. — Людмиле Ивановне выписали… — он чуть не сказал «премию», но вовремя спохватился: премии на работе выписывают, а пенсионерам дают… Пособия? Или как это называется? — Подарок для ветеранов сцены! — выпалил он. К счастью, всплыла фраза из свежепрочитанных статей об оных ветеранах. — А она за ним не приходит.
— А что в подарке? — заинтересовалась соседка.
Мать честная, Феликс понятия не имел!
— Не знаю, простите. Меня просто направили по этому адресу, чтобы узнать, почему Людмила Ивановна…
— Подарок можете перенаправить мне, — старушка щедро улыбнулась, обнажив великолепные зубы (вставные?). — Милочке он уже не сгодится. Проходите, юноша, потолкуем.
Не сгодится? Неужто так-таки умерла?
Старушенция сняла цепочку с двери и впустила Феликса. Он рассмотрел ее поближе: волосы (наверняка давно седые) крашены под блондинку, немножко помады на губах, короткие белые брючки и кокетливая розовая кофточка. Молодец, бабуля, следит за собой.
— На кухню, — скомандовала она и осмотрительно пропустила гостя вперед себя.
Стены кухни и коридора были украшены декоративными тарелочками с изображением кошек и котят.
— Вы кошек любите? — попытался он подлизаться к хозяйке. — А у меня тоже кошка есть. Репейка зовут.
Он ожидал, что женщина заинтересуется и начнет расспрашивать, но она ответила сухо:
— Я предпочитаю кошек на картинках. По крайней мере, картинки не воняют и мебель не портят. Так что там в наборе?
— Я, чесслово, не знаю!
— Ладно, а обычно что?
Феликс вдруг вспомнил, как радовался в детстве, когда мама приносила с работы «заказы»: там были копченая колбаса, растворимый кофе, какие-то консервы, конфеты… Даже, кажется, случалась банка красной икры!
— Ну… Колбаска вкусная, кофе, икра, печенье… Я точно сказать не могу, я ими не занимаюсь. Я так, посыльный только.
— Посыльный, ага. Знаешь что, посыльный, — с непередаваемым ехидством молвила старушка, — вот я тебя и пошлю. У меня тут списочек лежит, глянь-ка.
Она взяла с холодильника лист бумаги и сунула ему в руки. Список был немаленьким, и значились в нем исключительно деликатесы, рыбные, мясные, кондитерские. И даже бутылка шампанского указана. Интересно, для кого она список приготовила?
— Поди, купи мне подарок. — Она подняла на него ясный и лукавый взор. — А потом беседу продолжим. Магазин недалече, два дома направо пройдешь и увидишь.
— Ладненько, — улыбнулся Феликс: старушка ему понравилась. — Я мигом. Меня Фе… Федей зовут, кстати, — спохватился он в последний момент. Соврал из предосторожности: в квартиру бывшей актрисы вхож Мышьяк, а ну как трепанет ему соседка о «подарке»? А Лия уже могла ему рассказать про Феликса…
— А меня Евгенией Евгеньевной. Альцгеймера еще нет? Ну, молодец, не забудешь, значит. А то нынче молодые все какие-то беспамятные… Ступай, чего стоишь?
На покупки Феликс потратил значительно больше времени, чем рассчитывал: в ближнем магазине не все оказалось из списка. Некоторое время он размышлял: вернуться с тем, что удалось купить, или отправиться на поиски недостающих пунктов? В конечном итоге Феликс решил выполнить задание до конца: Евгения Евгеньевна явно что-то знала. Лучше с ней не ссориться.
Он спросил у кассирши о ближайшем супермаркете и потратил еще полчаса на завершение списка.
Возвращаясь — на этот раз Феликс вошел в подъезд как белый человек, позвонив по домофону Евгении Евгеньевне, — он не удержался, снова приложил ухо к двери актрисы.
— Напрасно стараешься. — Дверь напротив распахнулась, и ехидная старушка появилась в проеме. — Нету там никого. Все купил?
— Полностью.
— Жить стало хорошо, а? В магазинах теперь все есть… Только денег теперь нет, такая вот распердиха…
Феликс с трудом сдержал улыбку: не ожидал от интеллигентной старушки столь смачного выражения.
— Ну, вынимай, что принес, Федор.
Евгения Евгеньевна придирчиво изучила покупки, которые он разложил на столе, и только после этого предложила гостю сесть.
— Это подарок?
— Конечно.
— Вот и ладненько, спасибо. Так чего ты ломишься в пустую квартиру? У вас там в Союзе… как его?
— … театральных деятелей.
— Ага, театральные деятели, значит, не в курсе, что Мила пропала тому уже шесть лет назад?
— Как это пропала?
— Ушла из дома и не вернулась. У нее Альцгеймер приключился, болезнь такая, слыхал?
Об этой болезни Феликс мог бы целую лекцию прочитать и даже рассказать, как выглядят пораженные клетки мозга под микроскопом. Но он лишь пожал плечами: не хотел портить старушке удовольствие поучить молодежь в его лице.
— Памяти она лишает, — скорбно потрясла она головой. — Так что береги память, Федюшка, пока молодой!
— Вот как… Людмила Ивановна что же, одна жила?
— Сын к ней няньку приставил, сам-то давно отсюда съехал… Но характер у Милочки был, скажу я тебе… О покойных грех плохо говорить, но я не плохо, ты не думай! Я просто правду скажу: скверный характер был! Гоняла Олесю в хвост и в гриву. Леся украинка, она…
— Леся Украинка? Это писательница такая, украинская! Умерла, между прочим, в начале двадцатого века. Так что эта нянька присвоила себе чужое имя…
— Да при чем тут писательница, ты чего городишь-то, Федя? Леся, конечно, с Украины, но никакая не писательница. Жила тут на птичьих правах, потому от Милы всякое терпела, бедняжечка…
Евгения Евгеньевна скорбно поджала губы. Не из сочувствия к сиделке, вестимо, — хотелось ей колкость о бывшей соседке сказать.
— Леся мне частенько на Милу жаловалась, по-соседски… В общем, не было няньки в тот день, приболела. Это мне уж потом Арсик сказал, сын Милочки. И чего с ней приключилось — не знаю.
— А муж Людмилы Ивановны?
— Так он еще раньше скончался.
— Ее искали?
— Вроде того. Не нашли.
— И теперь квартира стоит пустая?
— А чего ей сделается. Арсик все унаследовал. Но сам живет где-то в другом месте. Хотя наведывается изредка.
— Так что же там грабили, если квартира пустая?
— Да, по-моему, ничего и не вынесли, только мебель старинную попортили… Дед ее собирал, жалко, красивые вещи. Мальчишки, думаю, забрались. Знающий вор не полез бы. По телевизору часто говорят, что профессиональный вор изучает, прежде чем лезть в квартиру. Я, знаете, очень на это надеюсь, а то живу одна, страшно бывает. Но у меня нечего взять, так что имейте в виду!
— Я не вор, Евгения Евгеньевна. Я в Союзе театраль…
— По телевизору еще говорили, что приходят разные, под видом не воров, квартиру втихаря изучают, а потом ворам докладывают. «Наводчики» называются.
— И наводчик накупил бы вам продуктов на две тысячи рублей?
— Ну… Ты, Федюшка, хороший человек, сразу видно.
В голосе пожилой женщины снова звучала едва заметная ехидца, и Феликс не знал, на счет каких тайных мыслей ее отнести, но размышлять об этом ему было недосуг.
— Не знаете, как мне связаться с… Арсиком? Имя странное у него какое-то, вроде кошачьего, Арсик-Барсик.
— Арсений он.
— Уже лучше. Адрес или телефон дадите?
— Зачем тебе?
— Надо поговорить. Непорядок это, что в Союз театральных деятелей не сообщил насчет мамы. Раз уж она пропала.
— Верно. А то скажи, чтобы направляли подарки мне. Я тоже старая женщина, мне помощь нужна… Ладно, что смотришь букой? Пошутила я. Я же не актриса. Хотя Милке до меня было далеко. На сцене каждый дурак… или каждая дура сыграть может, а вот в жизни, для этого большой талант нужен!
