Татьяна Гармаш-Роффе - Силы небесные, силы земные

— Вы моя спасительница, ангел-хранитель, ангел-восстановитель! — Он поцеловал ей поочередно руки. — Вы даже не представляете, как я привязан к этим вещам. Ведь их собирал еще мой дедушка!

У него на глазах выступили слезы. Лия сочувственно погладила его по плечу. С геем опасаться нечего.

— Я отремонтирую мебель так, что никто и не заподозрит, что еще недавно эти вещи пребывали в столь плачевном состоянии. Обещаю.

Арсений хотел снова поцеловать ей руки, но Лия, улыбнувшись, чуть отстранилась от экстравагантного чудака и попрощалась до завтра.

Глава 22

Слушая Лию, Феликс старался изо всех сил не казаться мрачным. Он вчера уже допустил промашку своим дурацким предложением сопроводить ее в клуб — и она, кажется, заподозрила его в ревности… Лия очень независима по характеру, с ней надо осторожно. В конце концов, у его беспокойства нет никакой причины, которую можно было бы озвучить, и его необъяснимая и необъясненная опека может показаться ей навязчивостью, а то и в самом деле ревностью…

— Ты не ешь… Тебе не понравился омлет?

Они сидели на кухне Феликса: он пригласил Лию к себе. Сначала собирался приготовить что-нибудь особенное, купить бутылку дорогого вина… Но потом раздумал: Лия решит, что он позвал ее на свидание. А у них ведь дружба, хе-хе…

Посему он ограничился омлетом, а вино предложил будничным голосом: мол, у меня тут бутылка есть, если хочешь… Репейка дремала на свободном стуле. К Лие она не проявила никакого интереса. Правда, дала гостье разочек себя погладить, за что уже спасибо.

— Что ты, он отличный! И я ем.

Она подцепила вилкой кусочек пышного омлета и отправила его в рот.

— На чем я остановилась?

— На том, что Арсений классный.

— Да, он веселый такой и смешной… Но ты не волнуйся, он голубой!

— Я не волнуюсь, вообще-то.

— Точно?

Феликс пожал плечами вместо ответа — мол, ерунду говоришь — и погладил Репейку, которая протянула лапу со своего стула и положила хозяину на колено. Кошка тут же замурчала, точно включился небольшой моторчик.

На самом деле Феликса по-прежнему точило сомнение, но он не находил, за что уцепиться, ни одного факта. А дурное предчувствие на стол не выложишь.

Посмотреть бы своими глазами на этого «гея»!.. Если в нем что-то не так, Феликс непременно почувствует! Но сказать об этом Лие нельзя, она только уверится в его ревности, вот и весь результат.

— Я слышала, что геи — отличные подружки. Мне бы хотелось с ним подружиться, он забавный.

— Ты уверена?

— Но у нас с тобой тоже мгновенно завязалась дружба, — безмятежно ответила Лия.

— Я имел в виду, что он голубой.

— Очень похоже. Я вас как-нибудь познакомлю, сам увидишь.

Отлично! Феликсу нужно увидеть этого весельчака. Он чуть не спросил «когда?», но вовремя удержался. Лия сказала «как-нибудь», оставив выбор за собой, и не следует ее торопить.

— А чем он занимается? — Феликс старался казаться равнодушным. Так, праздное любопытство, не более.

— Я не спрашивала. Надо было?

— Род занятий, семья, полученное образование всегда что-то дополнительное говорят о человеке… Как его фамилия, ты сказала? Давай посмотрим в Интернете.

Лия не возражала — ей тоже стало интересно, — и они переместились с кухни в комнату, уселись за компьютер Феликса. Однако ни Яндекс, ни Гугл ничего на эту фамилию не выдали. Вернее, наскреблось два Брагомыжских, но имена у них были другими.

— Кстати, ты знаешь, что означает его имя?

— Арсений? Нет вроде…

— А в школе ты училась? — усмехнулся Феликс.

— При чем тут?..

— Таблица Менделеева. Элемент под номером тридцать три.

— Ладно, профессор, не томи.

— Мышьяк.

— Да ну?

— Arsenicum. Слово древнегреческого происхождения, позже появившееся в латинском языке — арсеникум. По-русски и будет мышьяк. Смертельный яд.

— Знаешь, если бы все родители изучали происхождение имен, которые дают детям, то от них, от имен, осталась бы только небольшая кучка, и всех бы звали почти одинаково… Мне, к примеру, совсем без разницы, что означает мое имя и происходит ли оно от слова «Лилия», как уверяет меня Машка, или от «Лилит», как говорит Натка. Оно мне просто нравится, и этого вполне достаточно. «Арсений», кстати, красиво звучит. Поэт такой был, Арсений Тарковский.

— Хороший поэт, — кивнул Феликс.

— Вот именно. И мышьяк тут ни при чем!

— Разумеется… Странно, что мы ничего не нашли на его фамилию. У него деньги водятся, судя по твоему рассказу, — значит, либо он пост занимает приличный, либо бизнес имеет. А о таких людях хоть что-то да просачивается в Мировую паутину…

— Слушай, к чему ты клонишь?

— Боюсь, что он тебе ненастоящую фамилию назвал.

— Зачем ему?

— Вот и меня этот вопрос занимает…

— А ты не слишком подозрительный, а?

Феликс не ответил. Что ни скажи, все будет Лией воспринято плохо…

Он поднял руки знаком «сдаюсь» и улыбнулся.

— Кофе, чай? У меня есть коробка шоколадных конфет и даже, кажется, зефир…

Феликс купил его только сегодня, свежайший, специально для Лии — она как-то обронила, что его любит, — но он стойко выдерживал стиль дружеской, исключительно дружеской встречи.

— Ой, тогда зефир! А кофе у тебя какой?

— Всякий.

— Молотый есть?

— Есть. Сегодня купил.

— А можно я сама сварю? Я на четверть армянка, между прочим. Мой папа — наполовину. Он меня научил варить такой кофе, что после него никакой другой пить невозможно!

— Да пожалуйста. Пошли на кухню, я тебе орудия труда выдам. Погоди… А что, если поискать по адресу? Ты его запомнила?

— Да.

— Тогда держи пакет с кофе, вот турка, зефир вон там, а я пошел к компу. Диктуй адрес!

Через некоторое время Лия внесла две чашки с кофе в комнату, поставила на край столешницы. Вернулась на кухню и принесла оттуда пиалу с нежнейшим зефиром «крем-брюле».

— Как успехи?

— Ты когда-нибудь слышала об актрисе Людмиле Лесиной?

— Кажется, да… Она была популярна одно время, в семидесятых, по-моему. А что?

— Квартира принадлежит ей.

— Возможно, Арсений — ее сын?

— У нее другая фамилия.

— Актрисы часто берут псевдонимы. Или сохраняют свою девичью фамилию как сценическое имя… Так что это ничего не значит.

— Все-таки спроси его при случае о семье. Братья, сестры, папа-мама.

— Зачем?

— Ну, чтобы узнать, сын ли он актрисы.

— А это зачем? Что ты все копаешь, Феликс?

— Просто интересно. У меня научный склад ума, я люблю всесторонне исследовать явления, — улыбнулся он.

Но не помогло. Лия хмурилась, покусывая губы. Он пил кофе маленькими глотками и даже зефир надкусил, делая вид, что не заметил перемены в ее настроении.

— Знаешь что? — заговорила вдруг она решительным голосом. — Я скажу тебе честно. Только ты не обижайся, пожалуйста…

— Интересное начало, — улыбнулся он снова, хоть и предчувствовал надвигающуюся ссору.

Лия опять проигнорировала его улыбку. Феликс не знал, как изменить русло беседы, как избежать ссоры… Плохой из него актер, не сумел он казаться благодушным, скрыть свою тревогу. И сейчас Лия ему скажет, что…

— У меня такое чувство, что ты меня… Даже не ревнуешь, а хочешь контролировать. Мои встречи, новые знакомства!

— Господи, откуда такие мысли, Лия?

Это было еще хуже, чем приписать ему ревность. Феликс встречал подобный тип мужчин (женщин тоже) и считал жажду контроля психическим отклонением, ни больше ни меньше. И теперь он ушам своим не верил: Лия приписала эту пакостную черту — ему!

— Вчера ты выспрашивал о безобидном старичке, потом в клуб захотел поехать со мной, а сегодня ты под микроскопом изучаешь гея, с которым я подружилась! Это уже не ревность, Феликс, это вообще… Это какая-то патология!

И что же сказать ей в ответ? Что он за нее волнуется? Да это прозвучит как жалкая попытка оправдаться!.. Но ведь и соглашаться нельзя. Она действительно будет его считать собственником и «контролером»!

Он посмотрел на Лию: в глазах ее стояли слезы. Слезы разочарования, без сомнения: до этого момента он был «классным парнем», Лия хотела с ним дружить, а теперь… Он оказался чудовищем, с ее точки зрения.

— Послушай… — начал он, не надеясь на успех, — я врать не умею, поэтому скажу тебе как есть. У меня странное чувство, иррациональное, но отчетливое: все это не случайно. Тебя втягивают в какую-то игру. И я за тебя боюсь.

— Кто?! С чего ты взял?!

— В том-то и дело, что ни с чего. Просто ощущение.

— Ты это выдумал, да? Чтобы оправдаться за попытки меня контролировать, да?

— Ладно, ощущениям ты не веришь. А как тебе эти вот странности: что нет твоего Арсения в Интернете, что привел он тебя в квартиру, которая ему не принадлежит… Если Людмила Лесина — его мать, тогда все объяснится. Но, пока я этого не знаю, я не могу не беспокоиться.