Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
– Что еще он с тобой делал? Он тебя трогал?
– Т-т-трогал…
– Ах, ты скотина! Куда?
Муратбек попытался встать и бочком выскользнуть из кабинета, но Натка схватила со стола офисный нож для бумаги.
– А ну стоять! Стоять или ударю. Я вызываю полицию. В тюрьме сгниешь, педофил проклятый!
Размахивая ножом, Натка вытащила телефон и набрала номер мужа. Таганцеву не пришлось ничего долго объяснять.
– Я уже подъезжаю, – коротко сказал он. – Продержи этого гада до моего прихода. Я буду через десять минут.
– Куда подъезжаешь? – не поняла Натка.
– К твоему офису. Освободился пораньше и решил забрать Настю, чтобы дать тебе возможность спокойно поработать. Сейчас буду.
Он действительно появился совсем скоро, гораздо быстрее обещанных десяти минут. Беглым взглядом оценил ситуацию: плачущую навзрыд Настеньку, трясущуюся Натку и съежившегося в углу таджика.
– Ну погоди, мерзавец.
Костя шагнул и впечатал кулак в голову Муратбека, тот упал на пол с глухим стоном, Костя пинком перевернул его на живот, завел руки за спину и защелкнул наручники.
– Сейчас наряд вызову.
Настенька при виде этой картины заплакала еще громче. Костя подхватил ее на руки.
– Не плачь, доченька. Дядя сильно тебя обидел?
Он ощупал хрупкое тельце, проверил целостность одежды, которая была в полном порядке. Несмотря на установившуюся весну, на улице было еще довольно прохладно. Да Настя и болела. Поэтому под брючками на ней были колготки, а под свитером довольно плотная футболка с рукавами. Все на месте. Слава богу, похоже, нанести ребенку серьезный урон этот педофил не успел.
Приехал вызванный Таганцевым полицейский наряд, поднялась положенная в таких случаях суматоха. Настя уже не плакала, только всхлипывала и протяжно вздыхала. На улице возле офиса толпились остальные иностранные рабочие, переговаривались, глядя, как Муратбека в наручниках сажают в специальный зарешеченный отсек, именуемый в народе собачатником.
Машина, фырча и отдуваясь, поехала прочь, увозя задержанного. Толпа не расходилась, глядя ей вслед. Натка вышла на крыльцо, зло закричала, разгоняя праздных зевак:
– А ну пошли вон отсюда. Цирк вам тут? Все вы одним миром мазаны. Уроды. Работать идите, пока вас всех в отделение не забрали.
Костя подошел к жене, обнял за плечи.
– Наташа, я могу вас оставить одних?
– Что? А ты куда? Ты же сказал, что на сегодня освободился.
– До отделения доеду. Посмотрю, что там и как. Послушаю, что этот пес смердячий говорит. Не хочу, чтобы ему это с рук сошло.
– Поезжай, – кивнула Натка. – Я сейчас успокоюсь и отвезу Настю домой. Она так перепугалась, бедная. Позвоню Тамаре Тимофеевне Плевакиной. Спрошу профессора психологии, что в таких случаях надо делать, чтобы у ребенка не осталось травмы на всю жизнь.
Таганцев уехал, а Натка вернулась в офис, налетела на вернувшуюся откуда-то Ларису.
– Ты как могла оставить наедине мою дочь с этим питекантропом? Я же тебя попросила за ней присмотреть. Ты куда вообще ушла? Почему оставила рабочее место и моего ребенка?
– Да я всего на пять минуточек выскочила, – оправдывалась перепуганная Лариса. – Мне Артем позвонил. Парень мой. Мы с ним вчера поссорились, а сегодня он предложил помириться. С цветами приехал, Наталья Сергеевна. Я выскочила к нему, заказов и заявок все равно не было. Я решила, что не будет ничего страшного, если я отлучусь. Если кто-то не дозвонится, так всегда же перезвонить можно. Только вот что с Настей делать, я не знала, а тут этот пришел. Чурка…
Как ни была Натка сердита на Муратбека, грубое слово резануло ухо.
– Так нельзя про людей говорить. Он пришел, и что?
– Он же часто тут у вас ошивался. Я сама видела, как вы его чаем поили. Я и решила, что не будет ничего плохого, если он вас тут подождет, а заодно за девочкой присмотрит. Я его попросила, он согласился.
– Чужого мужика? Присмотреть за четырехлетним ребенком? Лара, у тебя на плечах голова или кочан капусты? Ты про педофилов никогда не слышала?
– Я не подумала, – девушка чуть не плакала. – Он же часто тут бывал. Вы же сами…
– Что я сама? Я взрослая женщина, а это ребенок. Нет, я тебя уволю, дуру безголовую.
Лариса заплакала еще горше. Глядя на нее, снова залилась слезами и Настя.
– Можно зайти, устод Наташа?
На пороге стоял Адиль. Натка вдруг вспомнила, что обращение «устод» таджики использовали тогда, когда им нужно было со всем уважением обратиться к женщине, стоящей выше по положению. Ей хотелось закричать, что она не нуждается в уважении людей, способных сексуально домогаться ребенка, но Адиль точно был ни в чем не виноват, а солидарную ответственность Натка не признавала. Только личную.
– Входите, Адиль. Что вы хотели?
– Сказать хотел. Меня мужчины послали. Остальные работники. Устод Наташа, вы неправильно поняли. Муратбек по-русски не говорит, не смог объяснить. Он бы ни за что не причинил обиды ребенку.
– Вам-то откуда знать? Он ее на колени себе посадил и лапал. Я своими глазами видела.
– Нет, устод Наташа. Не мог он. У Муратбека семеро детей. Младшая дочь Зулнат, она ровесница вашей дочке. Ей недавно пять исполнилось. Он просто любит детей. По своим скучает очень. Полгода далеко от дома. Съездить не может, денег на это много надо, а он все деньги им посылает, чтобы им кушать было на что, учиться. Он с твоей дочкой как с ребенком играл. Обнимал, целовал, потому что Зулнат обнять и поцеловать не может. Он хороший человек. Не насильник. Не педофил. Нехорошо напраслину на человека возводить только потому, что он оправдаться не может. Разобраться надо. Вот о чем прошу.
– В полиции разберутся, – упрямо возразила Натка.
Адиль горько усмехнулся.
– Мы оба знаем, как в полиции разбираются. Зачем им его слушать. Им проще сделать так, чтобы он признался, и лишнюю палку себе в отчет поставить. Кто Муратбек такой, чтобы полиция разбиралась? Он простой человек. Без связей. Мигрант, у которого прав нет, одни обязанности. Если бы у него гражданство было, так ему только в тюрьму дорога была бы. Но он не гражданин. Для него все депортацией кончится. А для него это не лучше тюрьмы. Дома работы нет, денег нет. Семья с голоду умрет. Да и позор. Муратбек не переживет. Он гордый человек.
Натка невольно засомневалась. А вдруг она правда неправильно все поняла? В конце концов, она видела только то, что Настя сидела у рабочего на коленях и они весело смеялись над чем-то. Значит, понимали друг друга, хотя говорили на разных языках. Значит,
