Яна Розова - Сожжённые цветы
Когда Фирсов, вполне довольный собой, умолк, Седов поднялся с места и, сухо попрощавшись, направился к выходу. Симонян смотрел в тарелку, Федя «вежливо» попрощался:
— Чао, чувак!
Света вышла проводить «агента»:
— Павел Петрович…
— Ничего. Всё в порядке.
Уверенным и ласковым движением Седов положил ладонь ей на шею и притянул к себе. Его губы были шершавыми и тёплыми, а дыхание пахло знаменитыми Светиными пирожками. Неожиданно для себя самой Света ответила на его поцелуй так, будто сто лет о нём мечтала. Через несколько секунд рыжий сыщик отпустил её и исчез за дверью.
В столовой Ванечка читал лекцию о Сверхчеловеке.
10 октября
В Светкиной жизни никогда и ничего не происходило без осмысленных причин, из-за одного поцелуя, только потому, что она так захотела. Всё изменилось с появлением Седова.
Павел Петрович позвонил ей вчера утром, сказал, что будет ждать её с этой минуты и до конца своей жизни. Сообщил, где именно.
Сутки после Света мучилась, пытаясь решить, что это за выходка такая? Из чего она проистекает — из наглости опытного бабника или сумасводящей самоуверенности влюблённого порядочного человека? Первый вариант выглядел наиболее вероятным, второй — очень желаемым.
Утром она решилась пойти. По дороге успокаивала себя: этот рыжий улыбчивый парень не похож на насильника, значит, у неё будет шанс просто уйти, если что-нибудь придётся не по вкусу.
Седов ждал её, как и обещал, хоть она и не стала предупреждать о своём визите.
Встретил, не сказав ни слова, а только протянул к ней руки, и Света, не нарушив молчания, шагнула в его объятия. Он вздохнул, как ребёнок, которому Дед Мороз подарил такое, о чём тот не мог и мечтать. Света опустила голову на Пашкино плечо.
Они постояли немного, проверяя свои ощущения.
— Как хорошо, что ты приехала! Я люблю тебя.
— Не слишком ли быстро?
— Уже десять дней люблю. А ты?
— Паша, ты мне нравишься. Уже десять дней.
— Ты полюбишь меня, — пообещал он.
Света подумала, что настолько нахальных типов ещё не встречала.
Слов нашлось совсем мало, а желание не имело границ, и поэтому вскоре они оказались в постели, а потом, когда Паша принёс ей стакан воды из-под крана и подал уже прикуренную сигарету, Света спросила, зачем он пригласил её.
— Ты ещё не поняла? Может, повторить?
— Пока не надо. Просто мне показалось, что ты хотел поговорить.
— Ещё как! Свет, зачем ты живёшь с этим идиотом Фирсовым?
Грубость вопроса заставила её вздрогнуть. Света привстала на кровати, завернулась в простыню.
— Не будем об этом.
— Будем, — решил Паша. — Ты же не из-за денег с ним живёшь! Я знаю. Чувствую. Тебе плевать на деньги. Расскажи мне, я хочу понять!
— Противно сейчас даже думать о нём, — ответила Света грустно. — Мне до безобразия хорошо с тобой. Знаешь, не хотела говорить этого, но… Ты мой первый любовник. Я никогда ничего такого не делала.
— Я знаю.
— Откуда?
— Я же сыщик.
— Кто тебе мог рассказать обо мне подобные вещи?
— На самом деле это понятно по тому, как ты занимаешься любовью.
Света смутилась, но Седов ущипнул её за бок и пообещал краткий курс молодого бойца.
— Молодого? — хихикнула Света. — Да я скоро бабушкой буду!
— Никогда не поздно учиться.
Они засмеялись — не потому, что он сказал что-то смешное, а ради самого смеха — им обоим хотелось смеяться.
Обняв Свету таким образом, чтобы поверхность его обнажённой кожи максимально прилегала к её телу, настырный Седов потребовал историю её жизни.
— Ты же сыщик, ты и так всё знаешь!
— Но не ясновидящий! — Паша умильно потёрся щекой о её плечо, подлизываясь. — Хочу всё от тебя услышать. Как ты могла выйти замуж за такого идиота?
— Случай, ничего больше. Мы встречались с Ваней Фирсовым в институте, потом переспали. Это было на том шабаше по поводу Вальпургиевой ночи — помнишь, я рассказывала, как…
— Ага!
— Буквально на следующее утро мы с Федей узнали, что наши родители разбились в аварии и погибли. Ещё через месяц стало ясно: я беременна. Феде в то время было десять лет. У меня чуть крыша не поехала, а Ваня — и я благодарна ему за это — предложил мне выйти за него замуж. Я слабая, всегда была слабой, никогда не могла принять решение сама… Вот и попала в его семью. А когда родилась Маринка… Она мне тяжело далась, я чуть не преставилась в роддоме, а после три месяца провалялась в больнице. И представь, за это время мне ни разу дочь не привезли! Я так хотела держать её на руках, кормить грудью, вставать к её кроватке ночью!
Горло сжал спазм, Света замолчала. Паша поцеловал её, потёрся носом о висок.
— Пришла из больницы — а за Маринкой няня ухаживает! Меня не пускают к ней, говорят, что я слишком слабая, уроню ребёнка. Своего ребёнка уроню! Я — к Ване, а он: мама лучше знает! Сволочи.
— А Фёдор?
— Федю отправили учиться за границу. Как я была благодарна Фирсовым! На брата у меня уже не хватало ни сил, ни мыслей. Потом узнала, что они платили за обучение не своими деньгами, а продали мою квартиру и сняли с книжки сбережения родителей. Только дачу-развалюху под Остюковкой Фирсовы не продали — желающих купить не нашлось. Странно, что я не помню, как подписывала документы на продажу… Ну, не на что обижаться — они же не обязаны брать мои проблемы на себя. Только противно, когда свекровь со свёкром перед знакомыми себе медали вешали: ах, как они о внучке заботятся! Ах, у них невестка только на диване лежит и ничего не делает! Ах, они о Феде заботятся, как о родном!
— А где родители Фирсова сейчас?
— Мать в Москве, а отец — в Америке, лекции о перестройке читает. Маринку они в Лондон отправили учиться, как и Федю. Только колледж выбрали покруче — родная внучка всё-таки. А я с дочерью только на её каникулах встречаюсь. В этом году почти не видела Маринку, потому что Ванечка решил, что ей полезнее лето с бабушкой в Москве провести. А я не могу у свекрови жить, она меня страшно ненавидит, каждым словом старается унизить. Хотела поехать и остановиться в отеле, но у меня нет денег, а Ванечка сказал, что я глупости придумываю… Как я устала от Фирсовых!
— Почему не уходишь от мужа?
— Я живу с ним ради дочери. Ради её будущего. К тому же, Маринка любит папу. Да и куда мне идти? Ни гроша своего нет. Работать я не стала. Сначала из-за здоровья. После родов мне несколько операций сделали, потом процедуры, обследования. Больше у меня не может быть детей. Тебя бы это устроило?
— Я люблю тебя, а не каких-то мифических детей! Разведись с этим хамлом!
— При разводе он Маринку запросто отсудит. С его-то деньгами и связями!
Седов слегка отодвинулся от неё. Теперь Света сама обняла прижалась к нему, устроившись на плече.
— Федя приезжает погостить?
— Да…
— Ты не обижайся, но мне показалось, что он… ну, нетрадиционный маленько?
— Паш, ты чего?! У него девушек — как звёзд на небе!
— Прости, прости!
— Ладно уж… — она подумала и добавила: — Я очень его люблю. Мне кажется иногда, что я так его люблю именно потому, что недодала ему в детстве любви. Он сам по себе такой чудесный вырос, я же ничего в него не вложила! Ни души, ни добрых слов. Ужас!
Света вдруг заплакала, сама удивившись этому. Слёзы всегда казались ей эмоциональным излишеством. Жалобить рыданиями ей было некого, а плакать в одиночестве — всё равно что пить самому с собой.
Паша прижал её к груди и стал укачивать, шепча на ушко что-то ласковое.
Три часа пролетели, уложившись в три секунды. Наконец, Света осознала, кто она, что представляет собой её жизнь и, тяжко вздыхая, выбралась из постели.
Одеваясь, спросила Седова, который продолжал валяться:
— Никуда не спешишь? А как твоё расследование? Продвигается?
— Угу, — ответил он, не отрываясь от стриптиза наоборот.
— Так эти письма, в компьютере, они ещё кому-то приходят?
— Почему?.. — туповато спросил Паша.
— Я подумала, что многие такое получают, и ты знаешь, кто их рассылает.
— А-а! — протянул её любовник.
Уходить ей не хотелось, но время поджимало. Собраться с мужеством традиционно помогал перекур.
— Так это сатанисты или нет? А что в этих вложениях к письмам? — Света закурила и присела на постель.
— Пока не знаю.
— Из тебя слова не вытянешь!.. Ох, уже пять часов!
— Серьёзно? — он выскочил из постели.
— Куда ты?..
Света не успела докурить, а он уже принял душ и оделся.
— Что, дела? — спросила она.
— Вспомнил, что машину надо отогнать на стоянку. Хочешь, отвезу тебя домой?
— Давай…
Они уже сидели в машине, когда Света сказала:
— А ведь ты недаром со мной роман завёл. Совмещаешь приятное с полезным?
Седов заглянул ей в глаза:
