Елизавета Воронина - Олеся. Сожженные мечты

Елизавета Воронина

Олеся. Сожженные мечты

© Воронина Е., 2012

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2013

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2013

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

Часть первая

Слишком громкое дело

1

В тот роковой день нашлось несколько сразу несколько свидетелей. Хотя часто случается наоборот: когда милиция пытается раскрыть преступление по горячим следам, тех, кто заметил что-нибудь, приходится выискивать долго, по одному.

Показывали свидетели одинаково. Но – по-разному видели происходившее.

Елена Кошевая, бармен, тридцать три года, разведена, детей нет. Она видела, как те парни сидели, никого не трогали, кормили время от времени музыкальный автомат купюрами, искали понравившуюся музыку. Она гремела, конечно, только парни никому не мешали – посетители долго не задерживались. Кафе «Фонтан» – не то место, где в такое позднее время обычно задерживаются. Его в округе даже прозвали «Не фонтан», что вполне соответствовало внешнему виду и внутреннему убранству. Косметический ремонт, линолеум на полу, столики, накрытые клеенкой, прожженной в нескольких местах сигаретами посетителей. Меню небогатое – пельмени, сосиски, горячие бутерброды из микроволновки, можно заказать обычный бутерброд, разогретые пирожки. Ну и, ясно, водка, вино, пиво, слабоалкогольные напитки. Коньяк есть, только редко берут, больше порисоваться перед товарищами.

Кстати, вспомнила Лена Кошевая, парней она отметила не потому, что постоянные клиенты, хотя и видела мельком одного из них. Обратила внимание на компанию, только когда девушка попросила угостить ее пивом. Ей самой не продали, не положено несовершеннолетним, законы соблюдаем. Но если кто-то взрослый покупает и кого-то угощает – бармену нет дела, кто и кого. Да, сначала пиво, после коньяк – гусарили ребята. А больше бармен Лена ничего и не фиксировала. Она зарплату не за то получает. К тому же откуда она знала, что после, назавтра, придется показания давать. Она водку алкашам наливает, чего все хотят от нее… Девчонку ту даже не разглядела толком.

Игорь Иваненко, тридцать восемь лет, рабочий в кафе «Фонтан», женат вторым браком, есть дочь от первого брака, заявлял: не девчонка к парням подсела, а они ее к себе подозвали. Та подружка, видно, шла с клуба, тут недалеко. Была не в настроении, чуть выпившая, подошла к стойке, попросила пива. Но Ленка, барменша, четко ответила: до двадцати одного года не продаем. И ей все равно, что где-то в городе Кировограде нашлась уже добрая душа и угостила девку. Вот тогда-то, припомнил Игорь, она к компании тех парней и подошла. Слово за слово, взяла четвертый стул, присела. Тут коньяк и пошел, Иваненко тогда еще сказал Кошевой: как девка прокрутилась-то, ушлая, видать.

Но ни бармен, ни рабочий, бывший по совместительству кем-то вроде охранника в «Фонтане», работавшем до последнего клиента, ни другие случайные посетители, которые тем вечером зашли в кафе, выпили и вышли, не могли дать четкого ответа: ссорились ли те четверо или удалились мирно.

Компания покинула «Фонтан» еще до полуночи. Все случилось в доме, расположенном недалеко от кафе. Ведь в половине первого одна из жительниц, Звягинцева Галина Павловна, пятидесяти шести лет, вдова, пенсионерка, услышала шум и крики под окнами. Кто-то куда-то не хотел идти, кому-то угрожали, доносились мужские и женские голоса. Галина Павловна даже хотела выйти на балкон, чтобы прогнать хулиганов, пригрозив им милицией, но пока натягивала халат, шум стих так же быстро, как и вспыхнул.

Позже следственный эксперимент показал: эта ссора не имела отношения к происшедшему. К потерпевшей, Олесе Воловик, и трем ее палачам.

Как раз в то время, когда бдительная пенсионерка услышала крик, девушка уже входила в квартиру, где ей предстояло умереть. Шла добровольно. Без принуждения. Ей обещали хороший вечер. И даже не это главное: в тот вечер Олесе Воловик просто некуда было идти. Ее никто не ждал дома.

Недавно ей исполнилось восемнадцать.

А свои показания и эти, и другие свидетели еще несколько раз будут менять, жалея об одном: почему все началось именно в их присутствии…

2

Но один человек показаний не менял. У него не было на то причин. Он видел этот ужас своими глазами. И позже именно с его письменного объяснения стартовало и завертелось это крупное уголовное дело.

Звали его Юрий Григорович. Он вышел из дому в восемь утра, как обычно, собираясь ехать на работу. Машину, старенький «Жигуль», ставил возле подъезда. Иногда даже соглашался с ворчливой женой: хоть бы, правда, поскорее кто-нибудь украл этот, по выражению супруги, «гроб на колесиках». Ремонт влетал владельцу в копеечку, но Юрий Григорович упорно не расставался с автомобилем, ровесником его дочери. А той как раз недавно исполнилось двадцать пять.

Григорович любил вспоминать, как купил машину – вдруг, без всякой очереди, в самый разгар перестройки ему предложили открытку[1]: приятелю, которому повезло тогда больше, срочно нужна была не машина, а именно деньги, они всей семьей собирались на ПМЖ за границу, кажется в Израиль. Понятно, пришлось приплатить сверху, но немного, жена и не поняла ничего, все равно Юрий влезал в долги, ну а долг все съедает и покрывает. Такая топка, что можно без остатка…

С тех пор свою «семерку» Григорович холил, лелеял, и ни разу так удачно доставшаяся машина владельца не подвела. Сейчас надо было прогреть, конец марта выдался холодным даже для их региона, ведь в Кировограде и вспомнить не могли, когда видели заморозки в третьей декаде марта.

Юрий Григорович задержался, прогревая машину. Не будь другой погоды, двинул бы с места и ничего бы не услышал.

А так все совпало. Грелся мотор. Позвонила вдруг жена – о чем-то напомнить. Разговаривать в машине было несподручно, Юрий вышел, отошел подальше на несколько шагов. И там-то услышал крик.

Звали на помощь – совсем рядом, из-за грязно-серого забора, которым огородили старую стройку. Года три назад начали возводить новую поликлинику, да только, ясное дело, кризис, денег нет, объект заморожен.

Голос был женский. Позже станет ясно: очнувшись и услышав, как совсем рядом кто-то громко разговаривает по телефону, жертва закричала, собрав остаток сил. Из груди вместе с болью вырывалось отчаянное «Помогите!».

Только услышав этот крик, Юрий Григорович, в свою очередь, прервал жену коротким и резким:

– Люба, «скорую» вызывай!

– Куда? – не поняла женщина по ту сторону трубки.

– Сюда! К нашему дому!

– Что там такое?

– Пока не знаю! Но серьезное что-то! И это… милицию вызывай тоже.

– Этим чего сказать?

– Пускай едут. Я с ними сам тут поговорю.

Милиция появилась быстрее «скорой», в тот самый момент, когда Юрий Григорович пытался найти проход в строительном заборе. Позже осмотр места происшествия покажет: тело девушки внесли с другой стороны стройплощадки, там проход был, но до него метров тридцать в обход. К тому же ее, видимо, специально перенесли через всю стройку, которую явно давно не охраняли.

Но сейчас, прибыв по вызову, парни из ППС долго не разбирались, где выход, а где вход. Они слышали крики о помощи, потому пошли по кратчайшему пути – вместе с Юрием и своим водителем просто и аккуратно проделав в заборе дыру.

Сразу повеяло запахом горелого мяса, и одного из парней чуть не вырвало. Позднее он, сержант Евгений Аникеев, напишет в рапорте: это первый его выезд «на труп». Хотя трупа как такового четверо мужчин там не увидели.

Открывшееся их глазам зрелище было во много раз хуже, чем просто мертвый человек.

Они увидели живой труп.

3

– Что делать будем? – спросил следователь Борташевич, обводя пристальным взглядом собравшихся вокруг машины «скорой помощи» милиционеров, людей в белых халатах и зевак из окрестных домов, которые, как водится в таких случаях, или просто идут мимо, или прибегают посмотреть специально. Но вопрос Борташевича касался не случайных лиц. Наоборот, ему важно было, чтобы полученная от обгоревшей девушки информация никоим образом не ушла дальше этого места. И вообще он, как и прочие, кто оказался причастен к этому жуткому делу, готов был многое отдать за возможность не выходить на дежурство именно в этот роковой не только для него, милицейского следователя, но и для всего города и, как показало время, для всей страны день.

Не получив ответа, Борташевич с опозданием попытался взять ситуацию под свой контроль. Пока чувствовал: именно он сейчас за все отвечает.