Александр Юдин - Золотой Лингам
Рузанов молча трясся рядом с другом, прижимая к груди завернутую в плотную рогожу доску со старой картиной. Горислав то и дело внимательно поглядывал на него и в задумчивости качал головой. Его смущало, что перед отъездом он не удосужился заглянуть в сарай и самолично убедиться в отсутствие Татьяниного голубого «мицубиси». Казалось бы, и надобности в этом никакой не было, а вот же, отчего-то тревожно на душе, смутно…
– Так ты говоришь, она прямо перед моим приходом уехала? – в который раз озабоченно переспросил он Алексея.
– Да. Сказал же – я ее только в чувство хотел привести, по щекам легонько похлопал, а она – визжать… «Гадина! – кричит… – Я тебя, гадину, видеть не могу! Ты во всем, сволочь такая, виноват!» А в чем я виноват?.. Ну а после – вещи похватала, села за руль и укатила…
– Ну-ну, – только и ответил Костромиров и вновь сокрушенно покачал головой.
Дребезжа и постанывая всеми сочленениями, катился видавший виды «козел» по проселочной дороге, промеж заросших молодыми березками бывших колхозных полей; поднимающиеся за его колесами клубы желтой дорожной пыли плотной завесой скрывали очертания оставленной позади деревни. Только на самом краю ее, в небольшом просвете между деревьями, отчетливо было видно яркое, почти бездымное зарево: огонь уже лизал крышу старого дома, искрящимися змейками вырывался из печной трубы, с легким треском пробегал по столетним серебряным бревнам; скоро он перекинется на ближайшие дворовые постройки, примется курчавить листву древних лип, прокрадется по подсохшей траве к вросшему в землю срубу старой бани… туда, где в черной стоячей воде глубокой огородной ямы, у самого дна чуть покачивается тело молодой женщины с тяжелым каменным жерновом, крепко привязанным к ее шее кожаным ремешком от нательного крестика.
Часть II
ЗОЛОТОЙ ЛИНГАМ
Глава 1
ЛЕГЕНДА ОБ АРАК КОЛЕ
Посетитель отыскал Горислава Костромирова в тренажерном зале, где он в поте лица боролся с каким-то сложным агрегатом монструозного вида.
– Добрый вечер, Горислав Игоревич. А я к вам.
– Вечер добрый, – выдохнул Костромиров, не прекращая занятия. – Мы знакомы?
– Шигин Иван Федорович, – представился посетитель, – Председатель Федеральной антисектантской службы, сокращенно – ФАС РФ.
– Антисектантской? Надо же. Даже не слышал о такой структуре.
– Мы служба еще очень молодая, сформированы недавно.
– Вот как? – Горислав отпустил, наконец, рычаги и выбрался из прокрустовых объятий силового тренажера. – Очень интересно. Чем обязан?
– Признаться, удивлен, что нашел вас здесь, – вместо ответа заметил Председатель ФАС, поводя вокруг рукою и бросая косые взгляды на потный, бугрящийся мышцами торс Костромирова. – Довольно странное место… да и время препровождения для профессора Института востоковедения, член-корреспондента Российской академии наук.
– Что поделать? – пожал плечами Костромиров. – Когда тебе за сорок, приходится прилагать усилия, если хочешь сохранить форму.
– Да, да, – неодобрительно отозвался посетитель, втягивая живот.
– Так чем все-таки обязан?
– Я к вам по рекомендации замминистра культуры.
– Замминистра? Альберта Карловича? Как же, помню, – история с «Заклятием Шамаша»… Что, снова требуются мои познания в шумерской клинописи?
– Да, ваши познания прежде всего. Но, не в шумерской клинописи, а… насколько мне известно, в деле с Заклятьем этого самого… м-м… Шамаша, вы проявили еще и незаурядный детективный талант.
– Если речь идет о каком-то криминале, так вы не по адресу, – нахмурился Горислав. – Я, знаете ли, ученый-востоковед, а не детектив.
– Нет, нет! – улыбнулся Шигин. – Мы заинтересованы в вас, натурально, как в специалисте по сакральным тайнам Востока, но…
– Так какое ко мне дело, Иван Федорович? – с долей нетерпения перебил его Костромиров.
– Дело архиважное. Можно сказать, государственное. Думаю, и с профессиональной точки зрения оно вас заинтересует. Даже убежден. Потому как связано с неким-м… религиозным артефактом из Индокитая. Но пока вся информация – под грифом «совсекретно». Отсюда вопрос: как вы отнесетесь к тому, если я попрошу вас продолжить этот разговор в другом месте. Скажем, в моем кабинете.
– Можно и в кабинете. Только хотелось бы сразу внести некоторую ясность. Я ученый. Ученый, а не частный детектив. И отсюда у меня к вам тоже вопрос: какая роль мне отводится?
– Консультанта. Разумеется, вы можете и отказаться, и мы обратимся к другому специалисту, – тут Иван Федорович развел руками, как бы с сожалением. – Мне, откровенно говоря, этого не хочется. Ввиду того, что имею многие основания полагать, что лучше вас не справится никто. Да и время поджимает… Но, как говорится, на «нет» и суда нет. Однако вы должны понимать, что раскрыть суть вопроса я смогу, только заручившись предварительно вашим согласием.
Горислав Игоревич мгновение рассматривал Председателя ФАС, но, видимо, любопытство в конце концов взяло вверх, пересилив естественные сомнения.
– Хорошо, – кивнул он. – Я готов вас выслушать. Только уговор такой: решение приму после беседы – в зависимости от существа проблемы. Вдруг вопрос вообще за пределами моей компетенции? А соблюсти приватность обещаю в любом случае. Идет?
– Идет, – согласился Председатель ФАС после легкой заминки.
– Мне надо принять душ.
– Обязательно. Я буду ждать вас в машине у входа – черный «порше кайен турбо» с маячком.
Несмотря на то что Федеральная антисектантская служба была ведомством молодым, ей выделили целое здание – особняк на Комсомольском проспекте. На входе стояла пара молодцев в черном камуфляже с нарукавными нашивками в виде белого голубя. Еще двое секьюрити, с такими же шевронами и при оружии, встретили их в приемной руководителя.
– Однако! – заметил Костромиров, усаживаясь в предложенное кресло. – Охрана у вас, гляжу, преизрядная. Кстати, ваша Служба к какому министерству относится? К Минюсту или Минкультуры?
– Мы находимся в прямом подчинении Председателя Правительства, – ответил Шигин, значительно поджав губы. – Но вы правы, инициатива создания ФАС исходила от обоих этих министерств. Разумеется, мы работаем в тесном контакте с правоохранительными органами. А также имеем полное понимание со стороны Московской Патриархии. Пользуемся, так сказать, духовной поддержкой. Полагаю, не нужно объяснять, почему. А что касается повышенных мер безопасности, им есть свое объяснение. Позже вы сами это поймете.
– Ого, раз подчиняетесь напрямую Премьеру, значит должность ваша, считай, министерская, так? Я и не предполагал, что наше Правительство придает такое значение работе с религиозными объединениями.
– Не с объединениями, – поправил его Шигин, – а с сектами. И не работе, а борьбе. Мы созданы именно с этой целью – для борьбы с сектами. Разумеется, речь идет лишь о тоталитарных сектах деструктивной направленности.
– Давно пора, – согласился Горислав. – А то множится эта нечисть, как поганки после дождя.
– Рад, что встретил в вашем лице единомышленника, – серьезно заметил Председатель Федеральной службы. – Чай, кофе?
– Не отказался бы от рюмки коньяку.
– Извините, Горислав Игоревич, – развел руками Шигин, – но спиртное на моем корабле под безусловным запретом. Как и табакокурение.
– Тогда кофе, – вздохнул ученый, с сожалением пряча обратно в карман длинную пенковую трубку с янтарным мундштуком.
Иван Федорович распорядился по селектору. Костромиров тем временем огляделся. Кабинет руководителя ФАС имел прямоугольную форму. Главенствующее положение в интерьере занимал, естественно, рабочий стол – массивный, приземистый, темного дерева. По периметру стояли стулья, числом двенадцать, с высокими прямыми спинками и жесткими, неудобными сиденьями. Имелся еще книжный шкаф с девственно пустыми полками; лишь одна книга в толстом кожаном переплете сиротливо пылилась в его недрах. Вся мебель имела какой-то подержанный, казенный вид. Единственная более-менее комфортная вещь – кожаное кресло, на котором сейчас сидел Горислав, находилось напротив стола Председателя. Сам хозяин кабинета довольствовался простым стулом, столь же мало приспособленным для сидения, как и остальные двенадцать его собратьев.
Легкое оживление в этот почти казарменный интерьер вносили две иконы по углам – современные списки с Владимирской иконы Божьей Матери и «Троицы» Рублева, да еще портрет, висевший за спиною начальника. Горислав пригляделся. Судя по характеру письма и состоянию полотна, картина старинная, начала XIX века. А изображен на ней был почтенный старец в кафтане допетровского покроя, безбородый и безусый, с лицом мертвенного цвета, на котором ярким пятном выделялись красные, влажные губы. Старик этот странным образом напоминал хозяина кабинета. Не внешним обличьем, а застывшим на лице выражением: та же мрачноватая, почти скорбная мина, тот же цепенящий взгляд угольных глаз из-под кустистых, сурово нависающих бровей. Роднило их лица и еще нечто… нечто трудноуловимое… какая-то загадочная харизма, что ли? По низу полотна церковно-славянской вязью шла надпись: «Иже исказиша сами себя царствия ради небеснаго. Могий вместити да вместит».
