Харлан Кобен - Вне игры
Кто-то хлопнул Майрона по спине. Это был Терри Коллинз. Он сменил свой роскошный костюм на брюки и жилет из белой кожи. Рубашка не предусматривалась. В темных очках.
– Развлекаешься?
– Набираюсь впечатлений, – произнес Майрон.
– Пойдем. Я тебе кое-что покажу.
Они молча двинулись по травянистой лужайке за бассейном. Лужайка постепенно превратилась в холм, который делался все круче. Громкая музыка начал стихать. Вместо рэпа теперь играла группа «Крэнберриз». Майрону нравились их песни. Он услышал знакомую мелодию из «Зомби»: солистка Долорес О'Риордан повторяла «в твоих мозгах, в твоих мозгах», пока ей не надоедало и она не переходила на слова «зомби, зомби», твердя раз сто подряд, не менее. Пожалуй, им не мешало поработать над припевом, но в целом песня получилась неплохая. Можно слушать.
Электричества здесь уже не было, но доходившего от бассейна света вполне хватало, чтобы рассеять мрак. Когда они поднялись на холм, Терри указал вперед.
Майрон взглянул, и у него перехватило дыхание. Они стояли так высоко, что могли свободно окинуть взглядом всю панораму Манхэттена. Море огней мерцало над заливом, как капельки росы. Мост Джорджа Вашингтона висел совсем рядом. Несколько секунд стояла тишина.
– Здорово, правда? – воскликнул Терри.
– Потрясающе.
Баскетболист сиял темные очки.
– Я иногда прихожу сюда. Хорошее место для размышлений.
– Мэгги тебе уже сказала? – спросил Майрон.
Тот кивнул.
– Ты разочарован?
– Нет. Я знал, что ты откажешься.
– Почему?
Терри пожал плечами:
– Просто чувствовал. Но ты не думай, она хорошая девчонка. Единственный человек, которого я почти готов назвать своим другом.
– А как же компания, которая вилась вокруг тебя?
Терри Коллинз усмехнулся:
– Ты имеешь в виду тех белых ребят?
– Да.
– Это не друзья. Если завтра я перестану играть, они будут смотреть на меня так, будто я нагадил у них на ковре.
– Забавное сравнение.
– Я говорю правду, парень. Человек на моем месте не может иметь друзей. Такова жизнь. Белый ты или чернокожий, не важно. Люди липнут ко мне, поскольку я богач и суперзвезда. Они хотят получить что-нибудь на дармовщину. Вот и все.
– И ты не против?
– Какая разница? – пожал плечами Терри. – Я не жалуюсь.
– Тебе одиноко?
– Вокруг меня всегда толпа.
– Ты понимаешь, о чем я говорю.
– Да. – Терри подвигал шеей, словно хотел размять ее перед игрой. – Люди часто рассуждают о цене славы, но хочешь знать, какова она на самом деле? Забудь всю эту чушь про личную жизнь. Да, теперь я не могу ходить в кино. Ну и что такого? Там, откуда я родом, тоже нельзя было ходить куда пожелаешь. Дело в том, что ты перестаешь быть личностью. Ты вещь, блестящая игрушка, вроде одного из тех автомобилей, что здесь стоят. Мои бедные братья считают, что я волшебный сундучок, из которого можно горстями черпать золото. Богатенькие белые представляют меня забавным зверьком. Так же, как О-Джей Симпсона. Помнишь ребят, болтавшихся в его трофейном зале?
Майрон кивнул.
– Я не жалуюсь. Это лучше, чем добывать газ или вкалывать на шахте. Но я знаю правду – единственное, что отличает меня от любого ниггера на улице, – это игра. Только она. Разбей я себе колено, как произошло с тобой, и меня мгновенно вышвырнут. Я об этом помню. Всегда. – Он бросил на Майрона жесткий взгляд, давая ему время осмыслить сказанное. – Поэтому когда какая-нибудь смазливая малышка смотрит на меня как на чудо света, я сознаю, что она видит не меня. Ее ослепляют деньги и слава. Так же, как и всех других.
– По-твоему, мы не можем стать друзьями?
– Вопрос в том, спросил бы ты меня то же самое, если бы я был каким-нибудь безвестным придурком на бензозаправке?
– Возможно.
– Чепуха, – улыбнулся Терри. – Людям не нравится мой характер. Они полагают, что я веду себя высокомерно. Изображаю примадонну. Но они меня бесят, поскольку я вижу их насквозь. Мне известна правда. Все – владельцы клубов, тренеры и остальные – считают меня паршивым ниггером. Так с чего мне их уважать? Они общаются со мной лишь потому, что я умею забрасывать мяч в сетку. Я обезьяна, приносящая им деньги. Стоит мне остановиться, и все закончится. Я опять стану куском дерьма из гетто, который не должен лезть со своей черной задницей в их сортир.
Терри Коллинз замолчал, словно ему не хватало дыхания. Он взглянул на панораму города. Казалось, этот вид придает ему сил.
– Ты знаком с Исайей Томасом?
– Из «Детройтских пистонов»? Да, встречался.
– Я слышал его интервью после того, как «Пистоны» выиграли чемпионат. Какой-то репортер спросил его, чем бы он занимался, если бы не играл в баскетбол. Знаешь, что ответил Исайя? Заявил, что стал бы сенатором Соединенных Штатов. – Терри сухо рассмеялся. Его голос эхом разнесся по округе. – Видимо, спятил, не иначе. Сенатор Соединенных Штатов! Кого он хочет обмануть? Я скажу тебе, кем бы я стал. Я бы вкалывал на сталелитейном заводе – в ночную смену, с полуночи до десяти утра, – или сел бы за решетку, или просто сдох. Не знаю. – Он покачал головой. – Сенатор Соединенных Штатов. Вот дерьмо!
– А как насчет игры? – спросил Майрон. – Тебе нравится играть в баскетбол?
Терри бросил на него удивленный взгляд.
– А тебе нравится? Ты что, купился на всю эту чушь типа играть ради игры и тому подобное?
– А ты нет?
Терри покачал головой. Луна блестела на его лысом черепе, окутывая голову почти мистическим сиянием.
– Эта сказка не для меня, – усмехнулся он. – Баскетбол для меня всегда был только средством. Я видел в нем хороший способ делать деньги. И пробиться наверх.
– Тебе никогда не нравилось играть?
– Нравилось. Я любил ходить на матчи. Хотя дело было не в самой игре – не в прыжках, бросках и прочем дерьме. Просто все остальное мне не подходило. В других местах на меня смотрели как на еще одного черного придурка, и лишь на баскетбольной площадке я был человеком. Даже героем. Чертовски приятно, когда люди смотрят на тебя снизу вверх. Понимаешь, о чем я говорю?
Майрон кивнул. Он отлично понимал.
– Можно тебя кое о чем спросить?
– Валяй.
– Зачем тебе все эти колечки и наколки?
Баскетболист улыбнулся:
– Они тебя достают?
– Нет. Просто любопытно.
– Скажем так – я от них тащусь, – объяснил Терри. – Тебя это устроит?
– Да.
– Но ты этому не очень веришь?
– Пожалуй, нет.
– Мне и вправду нравятся эти штучки. Но правильный ответ – бизнес.
– Бизнес?
– Да. Все ради него. Для заколачивания денег. Больших денег. Знаешь, сколько я зарабатываю на рекламе? Кучу баксов. Почему? Потому что скандальность продается. Возьми хоть Диона. Или Родмана. Чем психованнее я себя веду, тем больше мне платят.
– Значит, ты прикидываешься?
– По большей части. Я люблю шокировать людей, это у меня в крови. Но в основном я стараюсь для прессы.
– Пресса смешивает тебя с грязью, – заметил Майрон.
– Не важно. Если они обо мне пишут, значит, делают мне деньги. Все очень просто. – Он улыбнулся. – Открыть тебе еще один секрет? Пресса – самое тупое животное на свете. Знаешь, что я намерен выкинуть в один прекрасный день? Я сниму с себя свои колечки и выряжусь пай-мальчиком. Буду вежливо отвечать на вопросы, начну говорить только «да, сэр» и «да, мэм», пороть чушь насчет духа солидарности в команде и прочее дерьмо, которое они так обожают. Как ты думаешь, что произойдет? Те же самые козлы, утверждающие, будто я разрушаю целостность игры, станут целовать мне зад, словно я новый Бларни-стоун.[7] Раструбят о моем чудесном превращении. Сделают меня героем. И все потому, что я решил сменить пластинку.
Терри Коллинз расплылся в широкой улыбке. Майрон пробормотал:
– Да, ты парень не промах.
Хозяин дома повернулся к воде. Болитар молча смотрел на него со стороны. Не все, что сказал его собеседник, звучало справедливо. Кое-что требовало уточнения. Он не лгал, но и не говорил всей правды – а может, не хотел в ней признаваться. Терри действительно страдал. Он искренне верил, что его никто не любит, а это уязвляет любого человека. Ты чувствуешь боль, гложущую тебя внутри. И поэтому инстинктивно начинаешь прятаться и строить вокруг себя защиту. Самое скверное, что во многом Терри был прав. Кто обратил бы на него внимание, не будь он профессиональным баскетболистом? И кем бы он стал сейчас, если бы не его способность играть в эту детскую игру? Терри напоминал красивую девушку, всю жизнь мечтающую о том, чтобы кто-нибудь оценил ее душу, тогда как все парни липнут к ней только потому, что у нее смазливое личико. Стань она уродиной, никто и пальцем не шевельнет, желая поскрести поглубже и обнаружить внутреннюю красоту. Потеряй Терри Коллинз свои физические качества, и с ним произойдет то же самое.
