Галина Романова - Расплата за наивность
— И что — где живет тоже не знаешь?
— Почему не знаю? Этажом выше, в моем подъезде. Можно подумать, вы не знаете… — Алка фыркнула и недоверчиво посмотрела на них. — Эту фотографию могли показать кому угодно. Город маленький, здесь каждая собака друг друга знает.
— Возможно… Но рисоваться нам было не резон… — ухмыльнувшись, Давид подал ей пальто. — Одевайся. Поедем, покажешь, где…
Застегивая пуговицы трясущимися пальцами, Алка лихорадочно соображала: что такого мог натворить Серега, что они его разыскивают. Причем делают это аккуратно, не привлекая лишних свидетелей. «А что, если мне заорать в фойе… Там милиционер дежурит…» — судорожно сглотнув, она опустила глаза, боясь встретиться с кем-нибудь из них взглядом.
Словно прочтя ее мысли, Давид хитро заулыбался и тихо пропел:
— И не думай выкинуть что-нибудь… Прикончу на месте.
С этими словами он обнял ее за талию и повел к выходу.
На лестнице им никто не встретился, но около стойки дежурного маячил молоденький сержантик. Он лениво накручивал диск телефона и вяло поглядывал по сторонам. Алка уставилась на него, пытаясь взглядом проникнуть в его сонное сознание. Милиционер скользнул по ним взглядом и продолжил свое занятие. Она не отводила от него умоляющих глаз, но, вовремя среагировав, Давид зашептал ей на ухо:
— Опусти свои глазки… И ты, и мент этот… на прицеле у ребят. Нам не нужны неприятности…
С этими словами он распахнул входную дверь, и они вышли из гостиницы. С каждым шагом надежда на спасение гасла, а когда ее запихнули на заднее сиденье потрепанной «Ауди» — исчезла совсем. «Что теперь будет?.. — простонала Алка мысленно. — Они ведь и меня потом уберут как лишнего свидетеля… О боже!!!»
Ужас холодом пополз по позвоночнику. Она указывала кратчайший путь к дому, моля бога о том, чтобы в ее квартире дежурила милиция. Но богу в тот день было не до нее… Ее окна были темны, как, впрочем, и Серегины. «Господи, хоть бы его дома не было… Ведь скитался же где-то все это время, может, и опять нет его…»
Но Серега был дома. Он безмятежно спал, раскинув руки в разные стороны, и слегка похрапывал.
Алка в очередной раз подивилась ненадежности наших запоров — один из ее сопровождающих поколдовал немного с отмычкой над замком, и дверь бесшумно распахнулась. И сейчас они, обступив Серегино ложе, вполголоса о чем-то совещались. Затем Давид извлек из-под плаща пистолет и, сняв его с предохранителя, слегка ударил им по виску спящего.
— Давай, падла, просыпайся…
Серега слегка застонал, а потом резко подскочил на кровати.
— Кто здесь?
— Свои, не бойся, — один из спутников Давида включил бра в изголовье. — Не вздумай шуметь — мозги вышибем! И тебе, и бабе твоей.
Тут только Серега обратил внимание на Алку, которая стояла, дрожа всем телом, чуть в стороне.
— Ты-ы, — выдохнул он. — Как, ты с ними? О господи, Алла!!! — он взлохматил волосы и с укором смотрел на нее.
— Не смотри на меня так! Я не виновата! У них наша фотография. Они меня поймали… — не выдержав, она заревела, по-детски размазывая по щекам слезы.
— Не плачь, мы сейчас все уладим, — он встал с постели, натянул спортивные штаны и, приветливо улыбаясь, протянул руку Давиду. — Здорово, брат. Зачем девушку пугать? У нас ведь с тобой дела, а не с ней. Пусть идет, а мы всегда договоримся, ведь так?
Проигнорировав протянутую руку, Давид хмуро смотрел на него и оптимизма с ним явно не разделял. Затем, резко выкинув вперед руку, сильно ударил Серегу.
— Где деньги?! Я заплатил тебе за товар, а ты что мне подсунул?
Непонимающими глазами Серега смотрел на говорившего, утирая кровь, сочившуюся из разбитой губы.
— Ты чего, брат? Я все привез тебе, как обещал. Уговор был? Был. Я тебе микросхему — ты мне бабки… По-моему, все справедливо…
— Да… не спорю, все так бы и было, если бы ты мне туфту не подсунул.
— Как… туфту? — Серега переводил взгляд с одного непрошеного гостя на другого. — Ты чего городишь? Схема была из надежных источников… Ничего не понимаю…
— А мне плевать, понимаешь ты или нет. Микросхема твоя чистой воды подделка… Кто тебе ее втулил, я не знаю и не хочу знать. Мне нужны назад мои деньги. Надеюсь, я доходчиво объясняю… Если же будешь упрямиться, то мы поговорим по-другому и начнем с девочки твоей, — с этими словами Давид подошел к окаменевшей Алке и грубо схватил ее за шею. — Хороша куколка. Понравится тебе, если мы на твоих глазах ее поимеем все хором, а?
Алка переводила взгляд с одного на другого, но Серега упорно отводил глаза. Словно в подтверждение своих слов, Давид толкнул девушку на кровать и начал расстегивать брюки.
— Сережа, пожалуйста, сделай что-нибудь! — от страха голос ее то и дело прерывался. — Про что они говорят? Отдай им все! Я тебя умоляю!
Серега рухнул в кресло и обнял себя руками. Раскачиваясь из стороны в сторону, он не произносил ни слова.
Алке казалось, что она сходит с ума. Разум отказывался принимать происходящее. Володька с Николаем не раз пытались внушить ей, что Серегина роль во всем этом далеко не второстепенна, но она упорно отказывалась верить.
Давид между тем деловито освобождал ее от одежды. Алка даже не пыталась сопротивляться, понимая, что ему тут же придут на помощь его сородичи. Пустыми глазами она смотрела прямо перед собой и задыхалась от слез.
— Ну что, друг! Мне начинать или, может, ты опомнишься? — сорвав с нее все до последнего, Давид вопросительно смотрел на Серегу. — Ты хоть посмотри, как она хороша.
Серега поднял голову и глазами, полными боли, посмотрел на Алку:
— Прости меня, малыш! Прости! — Потом, переведя взгляд на Давида, он почти прокричал: — Оставь ее… Разбирайся со мной, но не трогай ее!
Гладя медленными движениями ее застывшее тело, Давид насмешливо посмотрел на него:
— А как мне с тобой разбираться? Ну разве… убить. Если учесть, как ты меня кинул — это было бы слишком просто… Но еще не поздно… Верни деньги, и я уйду.
— У меня нет этих денег!!! Нет, понимаешь!.. — Серега вскочил и кинулся на Давида, но тот, быстро среагировав, поднял пистолет и нацелился ему в лоб.
— Стой, где стоишь… — И, не опуская руки, гаденько улыбаясь, спросил: — Как это нет денег? Куда же ты столько потратил за такое короткое время?
— У меня их украли… Я положил их в свой тайник, а когда пришел через несколько дней — их нет. Я ничего не мог понять… — Серегу сотрясала крупная дрожь, он переводил взгляд с пистолета на Алку.
Она лежала, глядя в одну точку, безучастная ко всему. В какой-то момент Алла открыла рот, чтобы признаться в похищении этих злополучных денег, но язык упорно отказывался повиноваться.
— Отпусти ее, прошу тебя… Она ни в чем не виновата. Она даже не моя девушка, зачем ей страдать? — умолял между тем Серега.
Словно погрузившись в раздумья, Давид медленно подходил к нему.
— Может быть, я ее и отпущу… Но это — может быть… А может, я оставлю ее для себя — она мне очень понравилась. Но тебе, сука, я даю два дня сроку. Два дня — не больше. Если денег не будет, ты пожалеешь, что не умер сегодня…
Склонившись над Алкой, он потрепал ее за щеку и обронил:
— Давай одевайся, представление окончено. Нам надо спешить, дорога предстоит неблизкая, — потом, обернувшись к Сереге, добавил: — Кстати, деньги привезешь туда же, где забирал. Я не собираюсь дольше оставаться в вашей дыре. И не думай смыться — найду везде…
По тому, как опасно сверкнули его глаза, сомневаться не приходилось — найдет!
Видя, что Алка никак не отреагировала на его слова, наклонился и вкрадчиво произнес:
— Ты оденешься сама или нам с ребятами помочь?
Отпрянув от него, как от прокаженного, она начала негнущимися пальцами натягивать на себя одежду. Желание рассказать бандитам всю правду пропало окончательно. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что теперь ситуации она не спасет. Алка не могла сказать точно, что натолкнуло ее на эту мысль: то ли блестевшие интересом глаза главаря, когда он смотрел в ее сторону, то ли явное пренебрежение к Серегиным мольбам за нее, но она промолчала…
Полностью одетая и ведомая с двух сторон под руки, она последний раз оглянулась на своего друга детства. Серега плакал! Плечи его вздрагивали, потом, вскинув голову, он посмотрел на нее полными муки глазами:
— Прости меня, малыш!
Алка хотела произнести что-то в ответ, но вместо слов из горла вырвались глухие звуки, напоминающие стон раненого животного.
Прерывая их своеобразный диалог, Давид по-хозяйски положил руку ей на плечо и слегка подтолкнул:
— Пора!
Иван Семенович не спал всю ночь, а под утро забылся тревожным сном, поэтому когда дверь распахнулась и с шумом ударилась о стену, почти не отреагировал, лишь заворочался. Но тут кто-то не очень любезный сбросил его с топчана и ударил ногой под ребра. Охнув и продирая глаза, он уставился на обидчика.
