Что дальше, миссис Норидж? - Елена Ивановна Михалкова
Высокие потолки, серые стены, стрельчатые окна. Внутри царили тишина и покой, как в заброшенной церкви. Миссис Норидж удивленно подняла брови.
– Где все ученицы, Флора?
– Сейчас у них урок танцев в другом корпусе. Позвольте ваше пальто… Его необходимо просушить… Даже те, кто не может танцевать, обязаны присутствовать. Это новое правило, введенное миссис Биллингтон. Что вы скажете о пудинге? Наша кухарка отменно готовит.
– Благодарю вас, с удовольствием!
Отдав распоряжения служанке, Флора проводила гувернантку в столовую. Восемь длинных дубовых столов пустовали. Эмма и Флора уселись за учительский стол – единственный, который был украшен вазочкой со скромным букетом полевых цветов.
Молоденькая служанка в белом чепце принесла чай и пудинг, но этим не ограничилась. Грудинка, блюдце с бисквитами, небольшая плошка меда, бекон и тосты – вот чем была вознаграждена гостья за свое путешествие. С любопытством взглянув на миссис Норидж, служанка коротко поклонилась и ушла.
– О, сегодня щедрый стол, – обрадованно сказала Флора. – Позвольте налить вам чаю, миссис Норидж.
Гувернантка с улыбкой наблюдала за бывшей воспитанницей.
Существуют люди, которых сама природа задалась целью сохранить неизменными. Такой была и Флора. В ней легко можно было узнать подвижную девочку, не способную подолгу задерживаться на одном месте. И в девяносто лет Флора останется той же: круглое лицо с ямочками, блестящие черные глаза. Прибавьте к этому разговорчивость, жизнелюбие, стойкость и неизменную улыбку – и вы поймете, что Флора Стейси легко завоевывает сердца. Вы не увидите таких, как она, в роли хозяйки пансиона. Женщины, подобные Флоре, довольствуются куда более скромным местом. Но именно Флора сидит вечером с книгой, окруженная детьми, и читает им вслух. Самые младшие держатся за подол ее платья; звучный голос мисс Стейси разносится по комнате. «Пусть у тебя будет сердце, которое никогда не ожесточится, – читает она, – и характер, который никогда не испортится, и прикосновение, которое никогда не ранит». Если ваш взгляд не смягчился при виде этой картины, Флора Стейси не из тех, кто пришелся бы вам по душе.
Миссис Норидж поддерживала переписку со многими воспитанниками. Два дня в неделю она вставала на час раньше намеченного, разбирала свою корреспонденцию и отвечала на письма. Месяц назад в одном из таких писем пришло приглашение.
«Дважды в год “Фезервик” распахивает свои двери для посторонних, – писала Флора. – На Рождество и летом, в честь дня святой Клары, незримой покровительницы пансиона, его ученицы дают спектакль. Поверьте, миссис Норидж, это не какие-то кривляния недоучившихся девиц. На наши спектакли съезжаются со всей округи. Буду рада, если вы сможете улучить пару дней и навестить нас. У меня есть небольшая роль дамы, гордящейся своим французским; моя задача – сыграть как можно убедительнее английский акцент. Поверьте, это дается нелегко. Приезжайте, миссис Норидж, вы не пожалеете! Жду вашего ответа. Искренне ваша, Флора Стейси».
Эмма не раз говорила: когда работаешь с детьми, отдыха много не бывает. Письмо Флоры застало ее во время перерыва: гувернантка уволилась из одной семьи, но еще не успела устроиться в другую. «Отчего бы не воспользоваться случаем и не взглянуть на “Фезервик”», – сказала себе Эмма.
Она приготовила все к отъезду.
Однако накануне отбытия гувернантка получила новое письмо. «Кое-что произошло, – писала Флора. – Пансион лихорадит. Я расскажу вам подробности при встрече – не смею доверять их бумаге. Но умоляю вас, непременно приезжайте! И не удивляйтесь, если кое-что в нашей тихой обители покажется вам странным».
Пока что миссис Норидж показалось странным лишь то, что в мясном пудинге она явственно уловила вкус курицы. И то, что Флора, всегда отличавшаяся отменным аппетитом, не притронулась к еде.
– Вы расскажете, что вас обеспокоило? – спросила гувернантка, отодвинув тарелку. – Или желаете сохранить это в секрете? Я не хочу, чтобы у вас были неприятности, Флора. Такие заведения, как «Фезервик», не любят посвящать в свои тайны посторонних.
Флора прижала ладони к запылавшим щекам.
– Миссис Норидж, мне не дает покоя змеиная шкурка. Наши воспитанницы – хорошие, славные девочки! Не представляю, кто из них на такое способен. Но мне необходимо это узнать. Иначе я буду подозревать каждую и вынуждена буду оставить место. А я люблю наш пансион! Ах, если бы вы знали, как я не хочу покидать его! Но у меня не будет выбора!
Миссис Норидж выслушала это сбивчивое объяснение не моргнув глазом. Тайны «Фезервика» ее мало занимали. Однако Флора, жизнерадостная малютка Флора была вне себя.
– В таком случае расскажите все по порядку, моя дорогая.
Флора задумалась, кусая губы.
– Начать нужно с легенды, – понизив голос, сказала она. – Возможно, дело не стоит выеденного яйца… В то же время этот побег… Но слушайте: Фезервик – небольшая деревушка в пяти милях отсюда. Это самое древнее поселение в округе. У местных сохранилось одно занимательное сказание. Некий крестьянин в поисках овцы, отбившейся от стада, заплутал и не успел вернуться домой до темноты. Он вынужден был заночевать в лесу. Здешние леса и сейчас производят пугающее впечатление – это темные глухие чащобы, простирающиеся на много миль, – а двести-триста лет назад они были непроходимы. Крестьянин разжег костер, браня себя за неосторожность. Он задремал, но его разбудило какое-то движение. Костер погас, однако угли еще тлели, и к этим углям медленно подползала змея. Крестьянин схватился за палку. Змея выглядела старой и больной. Шкура ее была тусклой, кое-где чешуя облетела. Крестьянин не ударил змею палкой, как собирался, а стал наблюдать. Убедившись, что ей не причинят вреда, змея заползла прямо на тлеющие угли, свилась среди них и уснула. «Вот так дела, – вслух сказал удивленный крестьянин. – Но если тебе так легче, несчастная тварь, оставайся; я не стану подбрасывать веток». Целую ночь крестьянин провел, стуча зубами от холода. Когда стало рассветать, змея очнулась от спячки. Она встряхнулась, и чешуя осыпалась с нее, будто листья. Из остывших углей поднялась крошечная женщина с крылышками; ноги ее были обуты в зеленые туфельки, плечи укрывал травяной плащ. Это была королева фей. «Ты пожалел меня, – сказала она, – и за это будешь вознагражден». Она взлетела, засияла и исчезла на глазах изумленного крестьянина. А остывшие угли превратились в драгоценные камни. В них лежала сброшенная змеиная шкура.
– Весьма поэтично, – заметила миссис Норидж.
– Это еще не все! Крестьянин вернулся домой разбогатевшим. Однако не прошло и месяца, как из Фезервика пропала юная девушка. Осенью исчезла другая. За ней – третья. Их забрала к себе королева фей. Она отблагодарила одного человека, но принесла горе целой деревне.
– В пансионе
