999,9… Проба от дьявола - Юрий Гайдук
— Так что же мне теперь, — выдохнул он, — этот жмурик будет жечь заживо моих людей, а я, выходит, должен сопеть в две дырочки? Так какой же я тогда на хер смотрящий?!
— Хочешь доброго совета?
— На то и позвал тебя.
— Так вот, Жомба сейчас рассчитывает на то, что ты сорвешься и наломаешь дров, он же ведь не понаслышке знает о твоей вспыльчивости, так что не будем поспешать с тем, чтобы заказывать ему деревянный бушлат, а посмотрим, кто за ним стоит конкретно. И тогда уже… Кстати, в Москве уже готовят бригаду для его устранения.
Припоминая этот момент разговора, Крымов невольно усмехнулся. Кудлач скосил на него свои глазки-щелочки и как-то очень уж тихо процедил сквозь редкие крупные зубы:
— Вот уж кого не хотел бы видеть своим врагом, так это тебя. И не знай я, что ты действительно Седой…
— Что, уже перепроверился?
— А что же, каждому слову залетного москвича верить?
— И то верно.
Анализируя этот разговор с воронцовским паханом, Крымов с каким-то внутренним удовлетворением вынужден был признать, что хотя бы с этой стороны кое-что устаканилось и следственно-оперативной разработке Ярового уже не сможет помешать кровавая бойня в городе, которая еще неизвестно чем может закончится. Но один момент не давал ему покоя — Кудлач явно недоговаривал что-то, рассказывая о расстановке завязанных на золотой фабрике сил в городе. Создавалось впечатление, будто хитрожопый воронцовский смотрящий выкладывал ему только то, что лежало на поверхности, утаивая нечто очень важное, скрытое от посторонних глаз. И это при том, что ситуация для Кудлача складывалась более чем неприятная.
На эту же прореху в оперативной информации обратил внимание и Яровой, выстраивая своеобразную схему, куда заносил уже выявленных и предполагаемых фигурантов по криминальному золоту. На последней встрече Геннадий Михайлович посетовал на то, что не хватает какой-то детали, чтобы из разрозненной пока что мозаики сложилась цельная картинка утечки золота пробы 999,9. И это, естественно, не могло не тормозить ход расследования.
Крымов прокручивал в голове досье каждого фигуранта, на которого он уже имел оперативные сведения, как вдруг на него словно прозрение снизошло.
Дутый! В миру — Егор Блинков.
Если верить той информации, которую удалось вытянуть из Кудлача, Дутый держал под собой мощную группировку, которая могла бы составить конкуренцию даже ему, воронцовскому смотрящему, не говоря уж о банде Гришки Цухло, и крышевала добрую треть заводских золотонош. Один только этот факт говорил о многом, но… Крымов и сам толком не мог понять, что именно заставило его сделать охотничью стойку на Дутом. Долго, очень долго он прокатывал в себе это ощущение какой-то несовместимости, пока наконец его не осенило — погоняло… Да, именно погоняло! Кличка на зоне — это, считай, тот же паспорт, с которым ты входишь в криминальный мир, а такое погоняло, как Дутый, к авторитетному человеку не приклеится. Дутый — это, мягко говоря, собачья кличка, пренебрежительная и даже оскорбительная, за которую нормальный человек, если, конечно, он не петух и не козел, даже обидеться может. А где подобная обида, там и до заточки в печень недалеко.
Егор Блинков — Дутый.
Впрочем, сам себя урезонивал Крымов, подобное погоняло — это еще не повод, чтобы с откровенным неуважением относиться к ее владельцу. Может, оно с детства к нему прилипло. Крымову приходилось здороваться за руку даже с такими ворами, как Жопа и Сало, но тот факт, что о Дутом пренебрежительно отзывались и в СИЗО, когда кто-то из сокамерников завел разговор о золотой фабрике, — это уже информация для размышления.
И в то же время, рассуждал Крымов, как бы о Дутом ни судачили и что бы ни говорили, никуда не деться от того факта, что именно он со своими людьми контролировал весьма мощный поток черного золота, который зарождался на заводе цветных металлов. И эта явная несостыковка уже не могла не раздражать Крымова. Срочно требовалась объективная информация по Дутому, а вот ее-то как раз и не было.
Рывком поднявшись с кровати, на которой он все это время лежал, по привычке забросив руки за голову, Антон спустился на второй этаж и уже через пару минут снова улыбался Кларе.
— Что, может, винца захотелось или водочки? — играя бровями, спросила она.
— Это чуток попозже, а вот телефоном вашим воспользоваться, если, конечно, это возможно… А то в мобильнике батарейки подсели, да и телефон в номере пошаливает, то хрипит, то вообще ничего не слышно.
— Да хоть целый день звоните, — приглашая симпатичного москвича в подсобку, ласково произнесла Клара. — Но учти, — перешла она на «ты», — это уже за отдельную плату.
— Само собой, — понимающе усмехнулся Крымов, набирая номер Бондаренко и делая буфетчице знаки, чтобы она оставила его в подсобке одного.
— Макс? Привет. Буквально два слова, — заговорил Крымов, прикрывая ладонью телефонную трубку и косясь глазом на входную дверь, за которой скрылась, аппетитно качнув бедрами, Клара. — Нужна информация по второму номеру, максимально полная и объективная. Кто он и что он в прошлом, кем был на кичмане и все остальное. Короче говоря, читал роман Липатова «И это все о нем»? Так вот, это тот самый случай, когда нельзя проигнорировать даже самый, казалось бы, пустячок.
— Ясно, — хмыкнул Бондаренко, — все будет как в том романе. Что-нибудь еще?
— Пока что нет.
— Тогда у меня для вас маленькая информация, я бы сказал, не очень приятная. В общем, тут за вами ребятишки какие-то увязались, на хвосте сидят.
— На серой «шестерке»?
— Так точно. А вы что, тоже заметили?
— Само собой.
— Так, может, разобраться?
— Не спеши, посмотрим, как вести себя будут. К тому же это может быть и наружка. В общем, не мне тебя учить — проясни.
Закончив разговор с Бондаренко, Крымов тут же перезвонил Кудлачу:
— Сергеич? Разговор есть, кое-какая мыслишка появилась.
— Тачку прислать?
— Не надо, сам доберусь.
Глава 14
Мазин прекрасно осознавал, что «знакомство» с Жомбой и его головорезами — это не игра в казаки-разбойники, и догадывался, чем все это может ему грозить, поэтому сразу же отправил жену с сыном на юг, а сам, прокантовавшись неделю в заводской больничке, отлеживался теперь дома, каждую минуту ожидая появления «гостей». Это состояние постоянного страха изматывало хуже, чем вынос металла с золотой фабрики, и он практически ожил, когда Кудлач дал команду «двигать на работу». И вот тут-то…
Тормознули его буквально на второй день, на полпути к дому, и
