Тонущая женщина - Робин Хардинг
– Я вижу, ты искренне за нее переживаешь.
– Да, – сипло отвечаю я.
Джесси потягивает вино.
– И когда это случится?
– Завтра.
– Боже. – Джесси ставит бокал на журнальный столик. – Почему так скоро?
– Вчера, когда мы встретились, у нее был подбит глаз. – Джесси морщится, но я продолжаю: – И у нее все готово к побегу. Есть документы и наличные. – Я сдавленно проглатываю слюну. – Она и мне денег оставит.
– В самом деле? – Джесси вскидывает брови. – Много?
– Пятьдесят штук.
Он присвистывает.
– Но я помогаю ей не из-за денег. Хейзел – очень хорошая подруга. – Моя единственная подруга. Мое единственное утешение, моя поддержка и опора. Но ничего этого я не добавляю.
– Знаю. – Джесси стискивает мои ступни в носках, лежащие у него на коленях. – Ты – хороший человек.
Я – не хороший человек, но об этом ему неизвестно. Он не догадывается, что, помогая Хейзел, я пытаюсь искупить прошлые грехи. Деньги – существенное подспорье, нужно быть дурой, чтобы отказаться от них, но для меня главное – спасти подругу. И свою карму.
– Деньги немалые, – замечает Джесси. – Должно быть, она богата.
– Богата. Ее муж – адвокат по уголовным делам.
– Обещай, что будешь осторожна.
– Я буду осторожна.
Он привлекает меня к себе, целует. Сначала нежно, но, как всегда, его нежность быстро перерастает в исступленность. С того вечера на задворках кафе Джесси набрасывается на меня с ненасытностью голодного, будто никак не может утолить свою страсть. В первую ночь, что мы провели вместе, он был мягким и чутким, но по мере развития наших отношений сексуальная близость между нами все больше напоминает… спорт. Меня это устраивает. Я получаю удовольствие. Но все равно скучаю по трогательной романтике той первой ночи.
– Пойдем в постель, – рокочет он мне в ухо.
Мы встаем с дивана, и я хватаю холщовую сумку у моих ног. В ней – зубная щетка, кое-что из косметики, чистые трусики и футболка. Я заранее никогда не знаю, будет ли Джесси ждать меня у кафе после смены, и я на своей машине поеду за его «Ауди» к нему домой, где мы проведем ночь. Все мои вещи спрятаны в багажнике, но теперь я всегда держу при себе набор принадлежностей первой необходимости.
Сумка подозрительно легка, и я заглядываю в нее. Где ключи от машины? Я была уверена, что бросила их сюда после того, как припарковалась на улице. Я перерываю вещи, но ключей не нахожу.
– Что случилось? – спрашивает Джесси, бочком придвигаясь ко мне.
– Мне казалось, я положила ключи в сумку.
Он прижимается лицом к моей шее, его ладони рыскают по моему телу.
– Потом поищем.
– Не люблю откладывать на потом. – Я пытаюсь изображать непринужденность, но голос у меня глухой. Я не могу признаться, что в моем автомобиле лежат все мои скудные пожитки. Если кто-то найдет ключи и вскроет машину, я останусь вообще ни с чем.
Джесси отстраняется от меня.
– Ладно. Проверь карманы.
В карманах брюк ключей нет. У входа висит моя куртка цвета хаки. Я иду к ней, лазаю по всем карманам. Ничего.
– А ты не могла оставить их в машине? – спрашивает Джесси.
– Не могла. – В груди клокочет от паники. Если мою машину угнали, мне конец: больше существовать я никак не смогу. – Пойду проверю.
– Я сам схожу, – останавливает меня Джесси, кладя руку на плечо. – Не надо тебе ночью одной бродить по улице.
Он не знает, что я практически каждую ночь провожу на улице в полном одиночестве. Что сплю с ножом на коленях. И, если придется, пущу его в ход, чтобы защитить себя.
– Спасибо, – бормочу я.
После его ухода я спешу в закуток, служащий кабинетом, и открываю там окно. Квартира Джесси находится на цокольном этаже, это окно выходит в переулок, где я оставила машину. Я приникаю к щели в ставнях. Слава богу, «Тойота» на месте, не угнали. Меня захлестывает облегчение, обдувает прохладный ночной ветерок. Неудивительно, что сегодня я сунула ключи непонятно куда. Нервничаю по поводу завтрашнего дня. Не просто нервничаю – меня терзает страх. Перед Джесси я хорохорилась, но то, что мне предстоит сделать завтра ради Хейзел, повергает меня в ужас.
Я вижу Джесси в кроссовках «Адидас». Он подходит к моей машине, заглядывает в салон. Там теперь опрятнее; кое-что из одежды и туалетных принадлежностей я оставила в его квартире. Но поймет ли он, что я живу в своем автомобиле? Спустя мгновение Джесси поворачивается и идет назад к дому. Значит, ключей в машине нет. Проклятье. Я отхожу от окна. В голове сумбур. Если ключи потеряны, я не смогу привести в исполнение наш план. Буду вынуждена позвонить Хейзел и сказать, что придется подождать, пока в местном представительстве фирмы я не получу дубликат ключа. Придется отложить побег до следующей недели, потому что в выходные Бенджамин будет дома. А что, если он опять ее изобьет? Или натворит еще что похуже?
Я встречаю Джесси в дверях. Он улыбается. И протягивает мне брелок с ключами.
– Слава богу, – выдыхаю я, забирая у него брелок. На нем только ключ от машины, крошечный ключик от сейфа в кабинете моего ресторана и пластмассовая буква «Л». – Где ты их нашел?
– На траве у пешеходной дорожки перед домом. – Он снимает обувь. – Выронила, наверное. Кстати, здесь только ключ от машины. А от квартиры твоей где?
Я невольно краснею.
– В багажнике. Я держу их отдельно.
Он бросает на меня насмешливый взгляд. Зачем, спрашивается, держать две связки ключей? Странно, конечно, но так он не заподозрит, что я бездомная. А после завтрашнего дня я добавлю на брелок и ключ от квартиры. Черт, да я, может, даже и машину новую куплю. Я подхожу к Джесси, обнимаю его за пояс. Несмотря на снедающую меня тревогу, его близость действует на меня умиротворяюще – и возбуждает.
– Спасибо, – бормочу я ему в шею. – Итак, на чем мы остановились?
Глава 22
Утром мы прибираемся в кухне. От выпитого вечером красного вина болит голова; меня мутит от одного вида еды, оставшейся на тарелках. Я не собиралась напиваться – просто пыталась успокоить нервы, заглушить страх. Состояние у меня кошмарное, однако чем оно больше вызвано? Похмельем или беспокойством? Волнением? Паническим ужасом перед тем, что мне предстоит сделать?
У Джесси в 11:00 клиент; я целую его на прощание и еду в кофейню, где покупаю латте. С горячей чашкой в руке нахожу столик в укромном уголке, усаживаюсь и только потом замечаю, что одна
