Женщина в библиотеке - Сулари Джентилл
Я ненадолго задумываюсь.
— У слов есть смысл. Полагаю, то, кем был автор, что он сделал, может изменить этот смысл.
— Разве смысл не относится больше к читателю?
— Нет… книги ведут читателя к смыслу. Постигает его он сам, но мы указываем путь. Полагаю, моральные принципы писателя влияют на доверие читателя к тому, что ему пытаются сказать.
— Даже если читатель не подозревает, что автор совершил?
— Особенно если не подозревает. В противном случае может учесть это в своей интерпретации произведения. Такая манипуляция — это попытка защититься? Скорее выражение вины.
На некоторое время Каин замолкает.
— Может быть.
— Ты не согласен.
— Нет… ты права. Но мне все еще нравятся работы Хичкока.
Я вздыхаю:
— Да, мне тоже. — Прошу рассказать его о себе побольше. — Я знаю, что ты какое-то время прожил на улицах Бостона. Ты отсюда родом?
— Нет… здесь у меня просто закончились деньги. Я вырос в Шарлотт, Северная Каролина.
— И у тебя был отчим, значит, твой отец…
— Умер. — Каин делает глоток вина. — Когда мне было лет шесть. Сердечный приступ.
— Мне очень жаль.
— Спасибо. — Он пожимает плечами. — Честно говоря, я его почти не помню. Он болел за «Ред Сокс», любил брокколи… по крайней мере, так мне говорил.
— А отчим?
— Мама вышла за него, когда мне было восемь. Сначала все шло замечательно. Мы ходили на матчи, играли в мяч. Он мечтал о большой семье — постоянно рассказывал, чем мы будем заниматься, когда у меня появятся братья и сестры. — Каин делает паузу. — Однако они не появились. Они с мамой пытались, но не могли завести ребенка. Он начал выпивать. Обвинять во всем сначала маму, а затем и меня.
— Ох, Каин. — Хотелось протянуть к нему руку, но между нами был целый стол.
Он улыбается:
— Это было очень давно, Фредди. Айзек говорил: «Парень, у всех есть печальная история, и твоя скучная!»
Я недоверчиво качаю головой.
— Серьезно?
Улыбка Каина становится шире.
— Я же говорил, он не герой из мультфильмов Диснея.
— Что-нибудь изменилось, когда ты вернулся?
— Нет. Но изменился я.
Приносят заказанные нами блюда, и следующие минуты мы расставляем их на столе, благодарим официанта и пробуем еду. Каин спрашивает меня о моей книге, и на секунду я вспоминаю вопрос Лео: знает ли Красавчик, что я его так называю? Чувствую, как без видимой на то причины загораются щеки, но если Каин и замечает это, то никак не комментирует. А я рассказываю обо всем, кроме его прозвища. Он слушает, как я описываю развитие своих персонажей, все растущее количество деталей, отличающее их от прототипов.
— В какой момент ты окончательно отрежешь их от реальности? — спрашивает Каин. — Когда люди, которых ты знаешь, перестанут быть твоими персонажами?
— Когда узнаю вас достаточно, чтобы увидеть разницу, полагаю. Или когда ваши настоящие жизни станут скучными.
Он смеется. Вдруг его глаза расширяются.
— Что-то не так? — Я бросаю взгляд за плечо.
— Нет… не совсем, — начинает он.
А я вижу, за что — вернее, за кого — зацепился его взгляд.
Мэриголд.
* * *
Дорогая Ханна.
Кто-то находит привычку следить за людьми негативной чертой характера, но с Мэриголд она почему-то кажется привлекательной. Кто знал, что капелька психоза делает человека таким соблазнительным?
И мы узнаем еще немного информации о Каине. Совсем чуть-чуть… он все такой же уклончивый. Зато теперь мы знаем, что он из штата Смоляных Каблуков! У него тоже должен быть южный акцент, но не такой заметный, как у моего тезки. Возможно, стоит добавить немного диалекта. Например, Каин скорее назовет «Джейкс» закусочной, а не рестораном. Или может вставлять в речь фразы вроде «вы все» и «не за горами». И должен сказать, что мне нравится этот Айзек. Жаль, что он уже умер.
Сегодня утром прочитал, что Австралия закрыла границы для туристов, как и США. Какой странный и скучный новый мир. Полагаю, твое и так отложенное путешествие к нам произойдет еще не скоро. К счастью, я все еще готов быть твоим американским осведомителем.
Я до боли осознаю, что мы проживаем важные моменты истории. Мне кажется, мы видим последние дни умирающей демократии — по крайней мере, здесь, в Америке. Возможно, начало новых Темных веков. Мысль об этом скорее интригует, чем подавляет. Скоро мир охватят страх и ярость, и начнется дистопия, которую не сможет представить ни один писатель.
Береги себя.
Твой Лео
Глава тринадцатая
Мэриголд берет еду с собой и передает кассиру банковскую карту. Нас она не замечает.
Я встречаюсь взглядом с Каином. Вина, непонимание, как себя вести.
Каин заговаривает первый:
— Может, стоит?..
Я киваю, проглатывая нежелание.
Каин встает и обращает на себя внимание Мэриголд. Она смотрит сначала без эмоций, затем с удивлением.
Жестом он приглашает ее подойти, что Мэриголд и делает.
— Что вы тут делаете? — спрашивает она, опередив наш вопрос.
Каин совершенно не смущен:
— В «Брэттл» показывали фильм — я подумал, Фредди будет полезно его увидеть для работы над книгой.
— В «Брэттл»? Документалка, что ли? — Она стонет.
— Фильм был не настолько плохой, — отвечает Каин и отодвигает для Мэриголд стул. — Останешься с нами на десерт, Мэриголд? — Он бросает взгляд на ее пакет с едой. — Если для десерта еще не рано, конечно.
Мэриголд садится.
— Есть десерт последним — это глупое правило. Боже, как удачно я на вас наткнулась.
— Счастливое совпадение, — говорю я, в первый раз думая, что это действительно совпадение.
Мэриголд соглашается.
— Я сюда постоянно прихожу. Забавно, что из всех мест на Гарвардской площади вы выбрали это.
— Очевидно, у нас всех отличный вкус. — Я меняю тему. — Дозвонилась в больницу?
— Да. — Сложным сочетанием жестов Мэриголд сообщает официанту, что будет то же, что и мы. — Его выписали.
— Что? Так скоро?
Мэриголд благодарит официанта.
— Получается.
— Что же, тогда прекрасно. — По правде говоря, я слегка удивлена таким скорым выздоровлением.
— Врачи, наверное, решили, что Уит может восстанавливаться дома, — говорит Каин. — Со всей полицией и своей матерью он превращал палату в цирк.
Мэриголд морщит нос, но соглашается.
— Кажется, его мама хочет судиться с больницей за халатность — из-за разошедшихся швов.
— Ох. — Я медленно качаю головой. — Полагаю, нам повезло, что она не судит нас за то, что мы рассмешили ее сына.
— Нас? — Мэриголд показывает на Каина: — Он сказал Уиту, что его зовут Авель Меннерс!
Каин морщится.
— Признаю, что нужно было держать
