Мертвый сезон. Мертвая река - Джек Кетчам
Отчетливо осознавая, что кто-то стоит прямо за спиной, Дэн сглотнул слюну. Его бросило в холод. Прилив адреналина подсказывал, что в такой ситуации только и остается, что обернуться, и он это сделал.
– Неплохая у тебя задница, – с улыбкой заметила Карла, подходя к холодильнику. – Ищешь, чем горлышко смочить?
– А… да нет, нет, – забормотал Дэн, чувствуя, как колошматит в груди сердце. Карла открыла дверцу холодильника. Вырвавшийся изнутри поток света сделал ткань ее халатика почти прозрачной. Дэн наблюдал за ней, подбирая слюнки. Грудь у Карлы была полнее, чем у сестры, а бедра немного шире. Стоя там, она выглядела потрясающе.
– Ты сама не так уж и плоха, – наконец нашелся он с ответом.
Карла налила себе яблочного сока, опустила взгляд вниз, к груди.
– Спасибо, – откликнулась она и закрыла дверцу.
Дэну запоздало стало неловко.
– Ну, мне пора идти, – сказал он. – Хотел вот подбросить несколько поленьев в топку. Но как же ты меня напугала! Ладно, спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – эхом повторила Карла.
Закрыв за собой дверь, Дэн выдохнул и сообщил:
– Сиськи у твоей сестры, конечно, огонь.
Мардж стянула с себя одеяло. Дэн порадовался тому, что она наконец-то избавилась от дурацкой ночной рубашки.
– Лучше, чем эти? – спросила она.
– Просто другие, – ответил он и залез на нее сверху.
* * *
Карла смотрела, как за дверью погас свет. «Дэн симпатичный парень», – подумала она. Она ничуть не покривила душой, отзываясь о его заднице. Ей нравилось, что у Мардж есть чутье на физически привлекательных мужчин. Интересно вот только, этот красавчик хоть чего-нибудь добьется по жизни?
Она тут же одернула себя: «Брюзжишь совсем как мать».
Да, мать определенно не потерпела бы в доме ни одного из всех собравшихся здесь мужчин. Писатель, актер… и кем там был этот Дэн – дизайнером? Сплошь всякая богема и творческие личности, люди с непостоянным заработком – горе в будущей семье. Ей самой казалось, что из всех них один только Джим смог бы поладить с ее родительницей. Беда-то в другом – Карле не очень-то хотелось полагаться на этого парня, точно на пуп земли. Если он уже сейчас завзятый мегаломаньяк (на что указывало слишком многое), до чего высоко задерется его нос, когда он сколько-нибудь прославится и разбогатеет!
Но уж в трудолюбии Джиму точно нельзя было отказать.
Кино было всей его жизнью. Даже в постели он обожал отыгрывать вздорные роли. Карла не возражала. Более того, это ей даже нравилось. Нравилось побыть кем-то, кроме сильной независимой женщины, выпестованной в себе за долгие годы.
Во всем, кроме сексуальных утех, Джим стремился произвести положительное на все сто процентов впечатление. Если где-то предоставлялся шанс угодить или понравиться другим – он угождал и, как следствие, нравился. Нет, попадались, конечно, люди, кому вся эта сладость стояла поперек горла. Такой тип и воды не замутит, выносили они вердикт – и ведь ее это его качество тоже подчас раздражало.
В постели же Джим вел себя агрессивно или даже жестоко. Карла давно привыкла к царапинам, ссадинам и укусам – кожу, конечно, портит, но, будь она проклята, если это не заводило. Чувство того, что ею помыкает кто-то более сильный и властный, будоражило ее до мелкой дрожи.
Внезапно она почувствовала, что пора возвращаться в постель.
Выпив еще немного сока, она решила все-таки не торопиться. Чем дольше ждешь, тем больше хочется. Она мысленно представила себе, как он, голый, лежит поверх одеял на раздвижном диване и тихо скрипит зубами: ну где ты там шляешься! Зато, когда она всей своей кожей почувствует его кожу, такую шелковистую и ухоженную на шее и плечах, чуть более грубую на мускулистом прессе, это вознесет ее до небес.
«Если так – почему я до сих пор здесь, а не с ним? Чего я жду?»
Она закрыла дверцу холодильника и постояла несколько секунд, позволяя глазам привыкнуть к темноте. В стороне, где в гостиной стояла печка, сейчас различалось только слабое свечение. Дрова, похоже, прогорели почти до конца.
И снова настал отличный момент насладиться невероятной теменью сельских ночей – когда мрак сгущался так, что все ориентиры пропадали напрочь. Даже луна не спасала от этого – каждый угол, каждый геометрический наклон стен и мебели растворялись в единой непрозрачной, неделимой тени. «Мир глубоких черных вод, – припомнила вдруг Карла. Ей эта строфа нравилась еще с колледжа. – Стигийскую пучину миновав, покинув тьму, где долго я блуждал, на смелых крыльях возвращаюсь вновь – к тебе, летя сквозь мрак и полумрак…
Она двинулась в сторону источника света. Где-то снаружи протяжно крикнула чайка. Оказавшись в дверях гостиной, Карла снова обрела способность видеть. Джим лежал на постели в той самой позе, какую она вообразила – обнаженный, ищущий ее взглядом.
Улыбается? Трудно сказать наверняка. В такие моменты он обычно серьезен.
Карла заметила, как он повернул голову, когда она наклонилась перед печкой, чтобы доложить последнее оставшееся в доме полено. Из топки вырвался язык пламени, тотчас же лизнул сухую кору и окутал ее живородящим теплом.
Она повернулась и посмотрела на Джима. Его силуэт, выбеленный луной, выделялся на фоне окна. Карла медленно сдвинула с плеч бретельки ночной рубашки и позволила ей соскользнуть на пол; несколько мгновений постояла так на фоне топки, прекрасно понимая, что ему это нравится – и что она взаправду прекрасно смотрится, освещенная желтоватыми отблесками. Ей даже показалось, что жар собственного нарциссизма по-особому расцветил ее кожу. И не только у нее – у него тоже.
Карла медленно двинулась к ложу. Они оба молчали. Протянув руку, она нашарила его член и сдавила в пальцах, чувствуя, как тот наливается теплой, пульсирующей кровью. Разжав руку, она всем телом подалась вперед и оседлала его, одновременно помогая ему протиснуться внутрь себя.
– Нет, – услышала она хриплый шепот Джима. – Не так.
Чуть приподняв ее тело, он вышел из нее и, опершись на локоть, повернулся на бок. Пару секунд оба смотрели друг на друга, после чего он довольно грубо завалил ее на спину, улыбнулся и прижал ладонями оба ее запястья к постели. От сосредоточенной гримасы на его лице Карла чуть не рассмеялась. Нельзя сказать, что каждый раз повторялась одна и та же сцена, однако определенное сходство все же
