Пустите тупицу в Америку - Андрей Михайлович Дышев
С таким невеселым настроением я поднялся на пятый этаж и постучал в дверь. За дверью было тихо, Чемоданов не открывал. Я громко сказал в замочную скважину:
– Чемоданов, открывай! Я тебе пива привез!
Ноль эмоций! Я ударил посильнее – на тот случай, если Чемоданов вздумал хитрить, и дверь неожиданно распахнулась.
Мне стало не по себе. Несколько мгновений я топтался на пороге и смотрел на кота, который сидел посреди прихожей и тщательно вылизывал свою белую грудку.
– Ау, Чемоданов, ты жив?
Из глубины квартиры не доносилось ни звука. «Может, помер от запоя? – подумал я. – Тогда плакали мои восемьсот тысяч».
Я понюхал воздух. Вроде, никаких посторонних запахов. Поборов страх и брезгливость, я зашел в прихожую, осмотрел обе комнаты, потом кухню и, наконец, санузел.
Это был первый случай, когда Чемоданова не оказалось дома. Если он уехал в Москву, то это надолго. Я закрыл дверь и стал бродить по квартире, разглядывая вещи. Собственно, никаких вещей, кроме старой обуви, да кое-какого тряпья, в квартире не было. Я подошел к буржуйке и потрогал ее. Печь была холодная. Я заглянул в холодильник. Мало того, что он не работал; в его утробе лежало несколько ржавых секций батареи парового отопления.
Чувствуя, что неприятное открытие вот-вот капнет мне на голову, я стал раскрывать дверки многочисленных шкафов и тумбочек. Я находил горы мятой старой одежды – мужской и женской, дощечки от овощных ящиков, пустые пластиковые бутылки из-под воды, сгоревшие лампочки, доску от унитаза, оконные ручки – словом, совершенно случайные и совершенно не нужные даже алкоголику вещи. А когда я нашел полиэтиленовый пакетик, в котором лежал изогнутый гребешок и омерзительный пучок седых волос, мне стало гадко и страшно одновременно.
Я сел на шатающийся табурет, еще раз оглядывая склад выброшенной мебели и мусора. И тут до меня дошло. Здесь жил не просто очень бедный человек. Здесь жил сумасшедший!
Мне стало плохо от такого открытия. Как же я раньше не догадался! Все верно, Чемоданов поехал мозгами! Его уволили, и он, не выдержав потрясения, сошел с ума. Родители, видимо, отказались от него, и он поселился в заброшенном доме. Притащил сюда с мусорной свалки старую мебель, холодильник, одежду, буржуйку и зажил.
«Что же делать? – думал я. – В состоянии ли он доработать диссертацию?.. Да о чем же это я? Разве сумасшедший способен на сложную умственную работу? Тогда Чемоданов отпадает. Придется искать научного работника, который взялся бы довести диссертацию до кондиции».
Это хоть и создавало новые проблемы, зато снимало самую большую из старых: мне уже незачем было доказывать свое авторство. Кто поверит, что диссертацию написал человек, который числится на учете в психоневрологическом диспансере? Да это всего лишь мания величия! Чемоданов возомнил себя ученым, вот и кричит на каждом углу, что написал диссертацию по газовой динамике.
Такой поворот событий меня вполне устраивал. Чемоданов, который торчал занозой на пути к моему счастью, неожиданно слинял в палату номер шесть. Путь к руке и сердцу Насти был открыт.
От волнения я даже вскочил с табурета и стал ходить по комнате. Значит, надо искать специалиста по газовой динамике, знакомого с работами Сницаря. Можно дать объявление в газету. Сотрудники всевозможных обнищавших НИИ закидают меня предложениями. Лучше воспользоваться помощью не одного, а двух или даже пяти ученых. Они доведут диссертацию до ума, потом я отправлю ее в США и получу деньги. Вот тогда можно будет побеспокоиться о Чемоданове. Например, устроить его в платную больницу с хорошим питанием и уходом.
Я так замечтался, что не сразу услышал тихий скрип. И только когда в прихожей раздался громкий стук, словно на пол уронили деревянный ящик, я понял, что вернулся хозяин.
Психически нездоровые люди всегда внушали мне страх своей непредсказуемостью и скрытой агрессивностью. А вдруг Чемоданов решит отомстить мне за академию и кинется на меня с ножом?
На всякий случай я вооружился резиновой палкой для выбивания ковров и осторожно заглянул в прихожую. Там никого не было, только на полу лежала связка дощечек и сухих веток. В кухне гремели кастрюли. Неслышно ступая по рваному линолеуму, я дошел до кухонной двери и… застал на пороге, как столб.
Это был не Чемоданов. Спиной ко мне стоял человек, по-видимому, женщина, в розовых кримпленовых брюках, в коричневых ботинках со стертой наискосок подошвой, и серой куртке из болоньи.
– А где Чемоданов? – растерянно спросил я, но женщина, мгновенно повернувшись ко мне, издала оглушительный вопль.
– Не подходи!! – визжала она. – Только попробуй пальцем тронуть!! Только шаг сделай!! Хуже будет!!
Я попятился в прихожую. Женщина продолжала орать, широко раскрыв красный рот с далеко не полным комплектом зубов. Лицо ее было бордово-синим, под глазами темнели старые гематомы.
– Да что вы так орете?! – тоже крикнул я. – Не собираюсь я вас трогать!
Женщина на удивление быстро оборвала вой и закрыла рот. Ее отвратительное лицо расплылось в улыбке.
– А я думала, ты мент, – хриплым голосом произнесла она. – А ты, оказывается, хороший…
– Витька где? – спросил я.
– Какой Витька? – не поняла женщина, нюхая подозрительную коричневую субстанцию, засохшую на дне кастрюли.
– Который здесь живет, – пояснил я.
– Здесь я живу, – ответила женщина, кидая кастрюлю на пол. – А у тебя закурить есть?
– Как это вы? – обалдел я. – Это тринадцатая квартира?
– А бес ее знает какая! Ты бы дал мне денег на бутылку, а?
Она двинулась на меня вместе с запахом, который от нее исходил.
– Стоять! – крикнул я, и женщина послушалась. – Где Чемоданов?
– Да не знаю, золотой мой! Не знаю я никакого Чемоданова!
Наш разговор зашел в тупик. Умственные способности этой женщины не позволяли ей понять, что я от нее хочу, и мне ничего не оставалось, как убраться из квартиры. И тут, на лестнице, я
