Шам - Виталий Фёдоров
Затерянный в пустыне посёлок, куда их привезли, выглядел почти мирно. Единственным исключением был стоящий у самого въезда дом – такое впечатление, что кто-то пытался снести одноэтажную бетонную коробку из пулемёта, и даже частично преуспел. В остальном же – пыльные, немощёные улицы, неуютные, примитивные дома с крошечными окнами, торчащие из-за высоких заборов чахлые пальмы. Вспоминая слова Линара «можно землю, дом и жён взять», Марат невесело ухмыльнулся. Интересно, сколько бы он продержался в этой дыре до полного и окончательного отъезда крыши? Вряд ли больше месяца. Как здесь вообще местные живут? И зачем? Не удивительно, что, по слухам, у них очередь в смертники стоит, люди за полгода записываются. Чем гнить тут – уж лучше так…
По дороге навстречу прошли трое сорванцов лет шести-семи, блестя любопытными чёрными глазами. Катиба базировалась в посёлке всего второй день, и вооружённые незнакомцы местной пацанве приесться ещё не успели – тоненькие, грязные указательные пальцы воткнулись в раскалённое бледно-голубое небо.
– Аллаху Акбар!
Валеев улыбнулся и подмигнул в ответ. Мирняк в посёлке был, и при этом, вроде как, даже дружественный, но общаться с воинами Халифата65 взрослая часть деревенских особо не рвалась. Впрочем, их можно понять – тот ещё зверинец, а не батальон («катиба» пока звучала странно). От таких защитничков любой гражданский будет инстинктивно держаться подальше, если у него хоть капля мозгов в наличии.
Вещевики расположились под большим навесом во дворе одного из домов, посреди тюков с обмундированием. Старший из них, высокий и пузатый, почему-то сразу вызвал у Валеева ассоциацию с армянами. Дело даже не в выдающемся шнобеле, а в какой-то неуловимой манере, свойственной именно им. Интересно, среди армян мусульмане есть?66
– Марат! Смотри, братан! Круто, а?
Линар, уже успевший переодеться, восторженно провёл руками по новенькой форме. Заинтригованный Марат подошёл поближе – такого покроя он ещё не видел, какая-то местная придумка. Длинная, до середины бёдер рубаха с разрезами по бокам, нашитые сбоку и сзади (зачем? как оттуда что-то быстро достать?) карманы для магазинов, капюшон… ткань интересная – очень лёгкая, должна хорошо продуваться. А вот как у неё с прочностью – вопрос…
– Чё, зашибись прикид?
– Угу. – кивнул Валеев без особого энтузиазма и повернулся к толстому вещевику. – А «горка» есть?
Толстяк спокойно кивнул:
– Есть. Пятьдесят два и пять у тебя? – акцент имел место, причём довольно сильный, но привязать его к местности или национальности не получалось. – Учитывай, сядет ещё после стирки.
Марат чуть поколебался:
– Э-э… да, давай пятьдесят два и пять. И берцы сорок третий.
Одевать новую, пахнущую складом форму на грязное, пропотевшее тело было неприятно, но душа в окрестностях не наблюдалось, посему…
Линар, потоптавшись вокруг переодевающегося друга, не выдержал и обеспокоенно спросил:
– А чего такую же, как у меня не взял?
Марат пожал плечами:
– Да я как-то к «горке» привык, удобная штука.
– Жарко в ней будет. – Линар скептически пощупал ткань чужой формы. – В моей прохладнее.
– Зато штопать заколебёшься.
Худощавый казанец непритворно задумался, но тут же отвлёкся на два проезжающих по улице джипа с пулемётами на турелях.
– Смотри, разведо́сы!
В голосе Линара звучала неприкрытая зависть, которой был не совсем уж чужд и Марат. Разведвзвод (как-то он там официально назывался на арабском, но очень уж труднопроизносимо) был элитным подразделением, и попасть туда хотели многие. Из всего их заезда, впрочем, повезло одному лишь Маге – старший из вайнахов застал ещё первую Чечню, пробегал в горах аж до десятого года, потом спустился, попал под амнистию и устроился в ментовку, а в тринадцатом поднялся снова, когда проданные им в рабство две залётные русские скалолазки оказались москвичками с достаточно влиятельным папой. В общем, в состоящий на три четверти из взрослых, матёрых чеченцев и дагов разведвзвод он влился легко и непринуждённо, как по маслу.
Марат пытался ненавязчиво намекнуть Эшрефу, что он, со своим боевым опытом, тоже стал бы для разведчиков ценным приобретением, но крымчанин мягко ответил, что во вдоволь повоевавших людях недостатка нет, а от разведчика, не владеющего арабским, толку будет не слишком много. Может оно и так, а может, ему просто не доверяли в достаточной степени, как бы там ни было, все остальные из их партии, включая Валеева, попали в обычную пехоту.
Задумчиво скользнув взглядом по проезжающим разведчикам, Марат вдруг отметил, что они все одеты в «горки», и порадовался правильности своего выбора. Уж там-то народ бывалый, понимают, что почём.
* * *– Я А́слан аш-Шишани! – спортивный, рыжебородый чеченец в дорогом, но застиранном и выгоревшем на солнце камуфляже прошёлся перед строем взад-вперёд. – Мой позывной – Лев, я ваш амир. Воюю давно, ещё со штурма Мосула начинал.67 Слушайте меня, братья, и Аллах даст нам победу. Кто не будет слушать или струсит – того я сам прирежу, как труса!
Речь Аслана было не так-то легко разобрать из-за сильного акцента, да и ораторскими способностями он явно не блистал. Оставалось надеяться, что командиром «русского» джамаата его поставили не зря, и просто так он вверенный личный состав не положит.
– …там кафиры и рафидиты сейчас убивают мусульман…
С направления, указанного амиром, как раз донесся рокот отдалённой канонады, заставивший кое-кого из новичков поёжиться. Марат остался спокоен – на прилёты он в Донбассе насмотрелся, а тут до места действия явно неблизко. Вообще, судя по указателю на дороге,68 отсюда до Мосула почти сорок километров, так что опасаться особо нечего, кроме разве что авиации.
– …мои помощники – Ле́ча и Умар! Слушать их, как меня!
Оба помощника, разумеется, были чеченцами. Асабийя – плохо, ага, ухмыльнулся про себя Марат. Впрочем, надо сказать, при провозглашаемом приоритете полнейшего исламского интернационализма, в практической деятельности местное начальство руководствовалось практическими же соображениями. Например, все роты их батальона (наедине с собой Валеев предпочитал привычные названия) были сформированы по языковому принципу, что абсолютно логично – если люди не понимают друг друга, как они будут вместе воевать? Разумеется, каждому настоятельно предписано в кратчайшие сроки подтянуть арабский до разговорного уровня, но особых иллюзий на этот счёт командование, похоже, не питает, потому всех русскоязычных собрали в роту Аслана, по бокам от них стоят арабы и пакистанцы (где кто – Марат пока путался), а за теми соседями, что слева, гордо чернеет сборная франкофонной Африки, крепко разбавленная кофейными, коричневыми и даже белыми мусульманами из метрополии. Командир, кстати, у них белый, дурацким беретом косящий толи под Че, толи под парижского богемного художника, а шевелюрой – на Варламова.
Из домика, когда-то бывшего иракским полицейским участком, а сейчас приютившего штаб их батальона, вышло командование. Комбат, Абу-Омар-аль-как-то-там-Аль-Мисри – среднего роста араб, обладатель громового голоса, роскошной чёрной бороды, здоровенных, густо поросших волосом ручищ и распирающего пустынный камуфляж брюха, к которому, вопреки всему, так и просился эпитет «пивное». Какой из него командир, пока непонятно (хотя, учитывая общие «успехи» арабов вообще и египтян69 в особенности в военном деле за последние пару-тройку сотен лет, обнадёживаться явно не стоило), но некоторый оптимизм внушал тот факт, что вслед за египтянином из дома вышел Эшреф, и все уже знали, что крымчанин назначен в их свежесформированной катибе начальником штаба. Валеев постарался вспомнить, как должность Эшрефа звучит на арабском, но не смог. Похоже, на язык всё-таки придётся приналечь – неудобно чувствовать себя болваном, не понимающим, что творится вокруг. Хорошо Равилю – пусть говорит он на арабском не очень, но, по крайней мере, более-менее понимает. У Линара, кстати, внезапно прорезались лингвистические таланты и к арабскому, и к турецкому – Эшреф на занятиях всегда его хвалил и ставил в пример.
Аслан, закончив объяснять, что он тут главный и всем слушаться, встал в строй и приготовился внимать начальству. Аль-Мисри вышел на середину, как раз между их ротой и арабами слева, окинул
