Александр Аде - Возвращайся!
От возбуждения не могу усидеть на месте. Никакие другие версии даже рассматривать не хочется. Отправляюсь пешком в центр городка и таскаюсь до самого вечера, такого нежного и светящегося, что кажется: все мерзостное и подлое растворяется без остатка в этой гаснущей красоте.
* * *Утро предпоследнего июльского дня начинается с великолепной удачи: со звонка Пыльного Опера.
– Одного из охранников Москалева зовут Сергеем Смолиным. Заезжай, получишь копию его паспорта.
Голос его по обыкновению скучный, почти официальный. А что он при этом думает – этого мне понять не дано.
– Спасибо, – так же тускло, безразлично говорю я.
Но, закончив разговор, принимаюсь носиться по комнате, вопя как герой тупого американского боевичка:
– Йес! Я сделал это!..
Не откладывая дела в долгий ящик, лечу к Пыльному Оперу, получаю из его рук ксерокопию паспорта Смолина и качу по направлению к банку, где – на радость папаше-президенту – трудится правильный Дениска.
Когда показываю листок Дениске, он (с некоторым сомнением в голосе) высказывает предположение, что парень на фотке – действительно тот самый Сергей, которого он наблюдал однажды в обществе Сержа.
Но предупреждает:
– Я видел его мельком, да и фотография маленькая. На паспорте люди не очень похожими получаются, слишком напряжены, а это еще и ксерокопия.
– Но – на самый первый взгляд – он?
– Вроде бы… – мнется Дениска. – И все-таки, мне не хотелось бы давать непроверенную информацию…
– Из тебя, Денис, – говорю я, – выйдет классный банкир, осторожный и ответственный. Попомни мое слово.
Окрыленный моим напутствием Дениска отправляется на свое рабочее место, а я сажусь в «копейку» и замираю в раздумье и нерешительности.
Мне почему-то кажется, что охранника Сергея я уже не найду. Никогда. Просто выяснится, что он куда-то свалил, а куда – никому не известно.
Но проверить надо. И я отправляюсь на поиски Сергея Смолина. Или его тени.
Живет он на заводской окраине, напоминающей тот низкорослый район, где я родился и прожил восемнадцать лет.
Оставляю «копейку» рядом с его двухэтажной хибаркой. Домик похож на тот, давний, в котором прошло мое детство. Только мой был выкрашен в радостный, дарящий надежду салатный цвет, а этот – в цвет какао с молоком.
Я давно привык к серым высоткам, сам живу в многоэтажном коробе и окружен железом и бетоном. И низенький неопрятный, сталинского времени домишко с разбитой деревянной дверью и закопченными трубами вызывает у меня недоумение: неужели он действительно обитаем? И почему-то кажется, что эта лачужка вот-вот просядет, обрушится, и в клубах пыли засветится ее усталая душа.
Усаживаюсь на лавочку возле детских качелей. Совершенно седая бабка качает внучка. Кроме этих двоих во дворе никого нет.
– Давайте помогу, – предлагаю старушке.
Сначала она отказывается, потом нехотя соглашается, но следит за мной с опаской, как бы чего не учудил. А я, покачивая мальца, начинаю общаться:
– Вы-то сами из этого дома?
– Из этого самого, – старуха все еще глядит на меня с подозрением.
– Понимаете, какое дело, – сообщаю доверительно. – У вас в доме живет Сергей, охранник.
– Как же, как же, – улыбается она. – Сережа. С малолетства его знаю.
– Видите ли… Но это строго между нами… – я понижаю голос почти до шепота. – Я представляю очень крупную компанию. Нашему начальнику до зарезу нужен телохранитель. Надежный, как танк… Так вот. Он (начальник наш) узнал, что у его приятеля-бизнесмена есть такой охранник. Ваш Сергей. И хочет его переманить… Но это, повторяю, тайна. Прошу никому…
– Что вы, – она прижимает худые ладошки к груди. Ее глазки ликующе блестят. – А вы уверены, что Сережа захочет к вам перейти?
– Ого, еще бы не захотел! Платить-то ему будут раза в два больше, чем сейчас получает. Но такую зарплату за здорово живешь не дают. Вот шеф и прислал меня разузнать о Сергее: стоит он таких денег? Вы-то как думаете?
– Насчет того, какой Сережа охранник – прямо скажу, не знаю, – честно признается бабуля. – Но мальчик, в общем-то, неплохой. Семья неприятная, пьющая – это я о его родителях. Старший Сережин брат был странный какой-то, вроде не в своем уме. Закончил на физика и уехал из города. Где сейчас – понятия не имею. А сам Сережка рос отчаянным. Просто сорвиголова. Как-то раз с приятелем сильно набезобразничал и даже под суд попал. То ли избили кого, то ли обокрали, я не в курсе, врать не буду. Но слышала, что помог им какой-то добрый человек. Он с Сережкиным старшим братом… ну, который ненормальный… вроде бы дружил. И что интересно, как я слыхала, сам-то он больной, парализованный. Ему бы о своих хворях думать, а он о мальчишках позаботился… Так вот. Нанял он адвоката… ну и вообще все сделал, чтобы парни выкрутились. Они тогда еще молоденькие были, обоим семнадцати не исполнилось.
– А этот приятель Сережи – кто такой? Пожалуй, я и с ним поговорю. Не подскажете адресок?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Прежде он тут жил, в нашем доме, в четвертой квартире, а потом съехал. Вся их семья – мать (она бухгалтером в ЖЭКе работала), бабка и он – в другой район перебралась. Как я слышала, у них вроде денежки завелись, свою квартиру продали, а другую – побольше – купили.
– Может, хоть имя, отчество и фамилию скажете? Тогда я его найду.
– Зовут его тоже Сережей. Два Сережки – не разлей вода. Правда, второй Сережка требовал, чтобы его не иначе как Сержем звали. Чуть не с пяти лет заявлял, что артистом станет. Так его во дворе и дразнили: Артист. Отчество мне неизвестно. А фамилия Кружилин.
– А самого Сергея, охранника, вы когда в последний раз видели?
– Да уж и не припомню сейчас… Дней двадцать назад… Или больше… Он, должно быть, в отпуске…
Разговор со старушкой оказался более чем плодотворным. Туман в моем черепке рассеивается, факты и размышления – части головоломной мозаики – находят свои места. И встают плотненько, один к одному.
Звоню Москалеву, пытаюсь напроситься на аудиенцию.
Не так-то просто.
Оказывается, рабочий график президента АО «Сила судьбы» просто до невозможности плотный и расписан чуть не на месяц вперед. Мне находится местечко только третьего августа.
Ладно. Мы не гордые. Пока есть свободное время займемся Сильвером.
Валяюсь, уставившись в потолок, на диване и маниакально размышляю о нем, легендарном вожаке «заборских», который никак не мог быть хахалем Бориса Красноперова. Потому что давно мертв.
На дворе собирается гроза – конец июля на редкость дождлив. Вот-вот раздастся первый удар грома. И я загадываю: с этим ударом я должен понять, почему Эдик заявил, что возлюбленный Бориса Красноперова – Сильвер? Не прикалывался же он надо мной!
Ярче, чем наяву, представляю, как Эдик выясняет у кого-то из «девочек», кто был любовником Красноперова. И та (то есть тот) выдыхает намекающе: «Сильвер!..» И боязливо прикладывает палец к губам: нет, больше он ничего не скажет!..
За пределами моей квартирки, в душном предгрозовом мире, замершем в ожидании грозы, слышна тяжелая воркотня грома. И в моем черепке тоже что-то беспокойно и глухо ворчит, словно подготавливая к озарению. Я – на пороге понимания, но еще не совсем готов.
И вот – далекая зарница, слабо осветившая прозрачный полумрак моей комнаты.
И она мгновенно продолжается в моем мозгу вспышкой простой и ясной мысли: а почему Сильвер – обязательно прозвище человека?
А что, если это, например, название фирмы?
Вдохновившись, слезаю с дивана, засовываюсь в интернет – и он выдает мне пивбар «Сильвер» и два магазина: ювелирный… и еще один.
Об этом втором магазине разговор особый. Потому что тянет меня туда, как пацана. Это не традиционный оружейный магазин, нет – здесь продаются пневматические пистолеты (точные копии боевых) и муляжи прославленного оружия, в том числе автомата Калашникова и маузера К-96.
Есть в нем и дорогие боевые пистолеты, когда-то участвовавшие в боях: вальтеры, парабеллумы, браунинги и прочие, заботливо надраенные, но чуть помятые, потертые, поцарапанные. Подобные ветеранам, которые побрились, пропарились в бане, но увечья и шрамы не исчезнут уже никогда. Это оружие коллекционное и, что называется, деактивированное: выстрелить из него уже невозможно.
Я ненавижу убийство и на охоте ни разу не был: не могу лишить жизни самую малую зверушку. А оружие обожаю. Особенно личное: револьверы и пистолеты. Меня завораживают скупое поблескивание стали и мужественное совершенство формы. Анна не понимает этой мужской любви, но ведь и мне чужды некоторые ее интересы.
Да, оружейный салон «Сильвер» притягивает меня гораздо сильнее, чем ювелирный магазин и даже пивной паб. И все-таки оставляю его на закуску. Самое сладкое – в конце.
* * *В воскресенье начинаю обход.
И сразу выясняю, что хозяйка ювелирного магазинчика – женщина.
