Александр Аде - Возвращайся!
На улице – из тучки, которая мне не видна, – сыплется внезапный дождь, бравурно постукивает по карнизам, великодушно поит траву и деревья, а они пьют жадно, взахлеб. И мне кажется, что сейчас засигналит машина, я выйду на балкон и увижу актрисулю, а она погрозит пальцем: не тем занимаешься, сыч.
Нет, милая, какие бы сомнения меня ни мучили, я должен идти вперед – туда, где зыбко, словно в густом молочном тумане маячит фигура Москалева. Здесь, пожалуй, сходятся два дела, которые мне поручено вести.
* * *27 июля. Среда.
«И на границе тростника и ночи так странно, что зовусь я Федерико», – сказал известный поэт… Не помню, какой. А другой добавил: «Что в имени тебе моем?» А может, наоборот – этот сказал, а тот добавил?
Не суть важно. Вот я, немолодой мужик, наполовину седой. Не странно ли, что меня именуют Корольком? В двадцать лет это было еще нормально. В тридцать – уже не слишком. Теперь мне сорок один.
Неужто сдохну никчемным человечком по прозвищу Королек, который непонятно чем занимался и ничего путного не достиг? Будет мне, например, семьдесят. Старый хрен Королек. Звучит тоскливо.
День пасмурный, тяжелый. Сине-серо-черные тучи, клубясь, обложили небо и висят низехонько над землей. В такую погоду тянет бередить старые раны, чтобы почувствовать себя несчастным и никому не нужным. К тому же назойливо ноет голова, и временами в мозг точно втыкают длинные тонкие иглы, мучительные сверкающие жала. Гипертоническая погодка.
Беру себя за шиворот и вытаскиваю на улицу, где ветер метет пыль, как ополоумевший дворник. У встречных прохожих злые, подавленные, больные лица – или мне просто кажется, потому что хочется видеть на физиономиях других людей отражение моего страдания?
Ощущаю мощный толчок в плечо. Обернувшись, вижу жирную спину и тумбообразные ножищи удаляющейся прямоугольной бабы, напоминающей булыжник.
Не знаю, как в других отечественных городах – в нашем народ носится как оглашенный. Особенно сопляки и соплячки, у которых энергии до черта. Бесцеремонно толкаются, а извиниться – ага, дождешься от них извинений! Каждый корчит из себя если не Бога, то первого Его заместителя.
Мое плечо саднит. Догнать бы эту бабу и пнуть под мясистый зад!
И вдруг ощущаю такое волнение, что сердчишко принимается изнывать и куролесить. Всего один толчок могучего плеча – и мои извилины встали на место. Теперь я четко осознаю, что следует предпринять.
Вернувшись домой, залезаю в интернет, в привычный уже «ВКонтакте» и принимаюсь искать ребятишек, которые закончили школу одновременно с Сержем.
И нахожу.
Потом смотрю список их друзей.
Что интересно, практически у всех в друзьях присутствует Серж – еще бы, такой обаяшка. Но имеется несколько исключений. Среди них – парниша по имени Денис.
На снимке, украшающем его страницу, Денис в костюме и при галстуке. Фейс унылый, вытянутый, прямоугольный, подбородок вроде кирпича. Сразу видать: хлопчик без чувства юмора, серьезный, исполнительный и упертый – прямая противоположность раздолбаю Сержу.
Вот он-то мне и нужен. Если от кого и получать объективные сведения о Серже, то от его врага. Во всяком случае, от человека, который его не любит. Он веселого лицедея покрывать не станет.
Отправляю парню краткое письмецо, в котором сообщаю, что расследую преступление в театре «Гамлет и другие», где играет его однокашник Серж, и прошу помочь разобраться с ситуацией. И даю номер своего мобильника.
И жду.
Около девяти вечера он звонит!
Голос молодой, неокрепший, но сдержанный и отстраненно-холодный.
Минут десять обмениваемся фразами и договариваемся о встрече.
Завтра. В четверг. В четырнадцать ноль-ноль.
* * *Денис оказывается не таким уж откровенным чинодралом, как на фотке. Все-таки парню двадцать четыре или двадцать пять. Только-только вырос из тинейджерских штанишек. На свидание он является в белой рубашке, черных брюках и черных полуботинках – фирменном наряде мелкого клерка.
Мы стоим возле стеклянного бизнес-центра, первый этаж которого занят довольно крупным банком. А президент этого банка, между прочим, – папаша Дениски. Этот папаша вполне мог бы устроить сыночка своим заместителем, никто б не пикнул. Но (что в нынешнее время удивительно) поступил иначе: поставил наследника на нижнюю ступеньку банковской карьерной лестницы. Дениска занимается нудной работой с клиентами.
Глядя в его малоподвижное лицо служаки и по-солдатски честные глаза, отбрасываю всякую дипломатию. С таким нужно говорить прямо, без затей.
– Мне почему-то кажется, что Серж не вызывает у тебя особой любви. Я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – Денис брезгливо кривит узкие бледные губы. – Серж принадлежит к той категории людей, которые мне неприятны. Примитивные уроды. К сожалению, таких большинство. Но Серж и ему подобные – это уже запредельное скотство. Талдычат: вдохновение, искусство, а сами… Это ведь на тусовке у Сержа произошло убийство, да?.. Вполне закономерно. Оргии, в конце концов, обязательно заканчиваются кровью…
Он слегка краснеет от праведного гнева. Видимо, беспорядочная жизнь Сержа задевает его холодную душу финансиста. Это напоминает классовую ненависть.
– Скажи, Денис, тебе хоть что-то о Серже известно? Принимаю любую информацию, даже самую ничтожную, самую мелкую, которая кажется тебе совершеннейшим пустяком… Например, кто у него в друзьях, само собой, кроме ребят из вашего класса и артистов «Гамлета и других»?
Он задумывается. Должно быть, в его шестигранной башке под коротко остриженными русыми волосами изо всех сил крутятся шестеренки, пытаясь зацепиться друг за друга.
– Как-то видел его в компании с пацаном, – говорит он. – Это было уже после школы. Более того, я – совершенно случайно – знаю имя этого парня. Сергей.
– Кто он такой, не в курсе?
Денис напряженно уставляется на меня, теперь его шестеренки крутятся с запредельной скоростью.
– Это все, что мне известно, – произносит задумчиво, словно ощупывая каждое слово языком. – Разве что… Не уверен, что вам пригодится… Парень среднего роста, даже чуточку ниже, но крепкий такой, широкий, накаченный. И держится уверенно. Я, когда посмотрел на него, почему-то сразу подумал: наверное, охранник или что-то вроде того.
– Может, еще что-нибудь припомнишь? Постарайся. Буду благодарен за любую подробность.
Он отрицательно качает головой.
– Спасибо, Денис. Поверь, твоя информация даром не пропадет.
– Не за что, – Дениска вяло пожимает мою руку. – Рад был помочь.
И скрывается за дверьми банка, напоминающего громадный стеклянный аквариум. Движется скованно. Прямо, как солдатик, держа спину.
Дома перед сном залезаю в интернет на страничку Сержа «ВКонтакте» – и обнаруживаю, что среди его друзей никого по имени Сергей не имеется. Хотя имя вполне распространенное.
Ночью ворочаюсь в постели, тщетно заставляя себя уснуть. Но в спальне сгустилась тяжелая духота, и не спится, хоть тресни.
Стараясь не потревожить спящую Анну, тащусь на кухню и завариваю крепкий чай. Пива почему-то не хочется. Уж не старость ли стучится в твое окошко, Королек?
Прихлебываю, потею и упорно, всерьез размышляю о Кате Завьяловой, о Москалеве, об охраннике Сергее, о Прокудникове, о калеке, о пацанятах из «Гамлета»… Теперь наверняка вообще не усну.
Достаю из вороха бумажек, лежащих в красной коробочке на столе (их Анна держит специально для меня), чистый листок и карандаш (авторучки в нашей семье почему-то не задерживаются) и принимаюсь записывать мысли. А они роятся приставучей мошкарой, кричат: «Меня забыл! Меня!..»
Не смыкаю глаз до четырех утра, когда за окном начинает светать. Кот Королек чутко спит у меня на коленях. Шерстка его вздымается. Он дышит. Временами вздрагивает, чутко поводя ушами. Он настороже: кругом враги и, если не уследить, отберут заветную мисочку со жратвой.
«Эти глупые люди, – думает он сквозь сон, – ничего не соображают. Ходят, болтают непонятно о чем и не понимают, что самое главное – вкусно поесть или забраться на подоконник и до-олго, до звона в башке, глазеть на улицу и чувствовать, как мимо тебя неслышно скользит жизнь…»
* * *Просыпаюсь поздно, около полудня. Достаю верную мобилу и набираю номер Пыльного Опера: следует проверить одну догадку, которая мелькнула в моей башке во время ночного бдения.
– Мне нужно знать, нет ли у Москалева, хозяина фирмы «Сила судьбы», охранника по имени Сергей? Пожалуйста, выясни, очень тебя прошу.
Пыльный Опер молча выслушивает мою просьбу, безнадежно вздыхает и кладет трубку.
В моем сердце наперебой перестукиваются тревога и надежда. Если мое предположение верно (а почему бы и нет?), я выхожу на финишную прямую.
От возбуждения не могу усидеть на месте. Никакие другие версии даже рассматривать не хочется. Отправляюсь пешком в центр городка и таскаюсь до самого вечера, такого нежного и светящегося, что кажется: все мерзостное и подлое растворяется без остатка в этой гаснущей красоте.
