Джеймс Олдридж - Джули отрешённый
– Это она, наверно, про Норму Толмедж.
– Ясно, про Норму, про кого ж еще. Потому-то я и озлился. Норма иной раз и хватанет лишку, это все знают. Да ведь только самую малость и то не часто. Балованная она, только и всего. Да еще зубов нет. Но о Джули заботится. Никому не позволяет к нему приставать, в обиду не дает. Ну и не желал я, чтоб эта раскрасавица обливала ее грязью. И сказал: пускай убирается подобру-поздорову, пускай, мол, запакует свои мозги да пошлет в прачечную, чтоб их прополоскали.
«Святая простота», – вспомнились мне чьи-то слова, но я и не пытался объяснять Билли, что это такое.
– Она боится за Джули, вот и расстраивается, – сказал я.
– Так я ж это самое и говорю, – сказал Билли. – Забыл, что ли? А только я-то тут при чем? Толковала бы ему самому…
– У нее перед ним страх божий… – сказал я.
– Чего?
– Нет, я просто так.
– Жалко мне Джули, – сказал Билли. – Бедняга, я-то думал, она его застращала, вот он и не приходит. Зря мне не дал знать, что болеет.
– Никто про это не знал.
– Как раз когда мы готовили… готовили… – Билли помотал набитой ритмами головой, не находя нужного слова. – Нет, не позволит она ему теперь играть у нас.
О том, что надо грузить лес, Билли и думать забыл: шофер, Боб Симмонс, давно уже работал один и, оглядываясь, клял нас на чем свет стоит.
– По-моему, Джули ее слушать не станет, – сказал я. – Только он еще очень плох и сам не понимает, до чего ослабел. Они даже доктора не звали.
– Фу ты, черт…
– В общем, он сказал, если тебе нужны инструменты, можешь их забрать.
– Не хочу я их забирать, – с обидой сказал Билли… – Скажи, пускай его держит эти чертовы инструменты сколько хочет.
– Ладно.
– Скажи, я его навещу, только вот не знаю, может, его мамаше это придется не по вкусу, ты как считаешь?
– Спрошу его в воскресенье. Я к нему днем зайду.
Когда я уходил, Билли озадаченно качал головой, а Боб Симмонс – завсегдатай загородных танцулек – отпустил какую-то гнусную шуточку про Джули и Норму Толмедж. Я толком не расслышал и не стал задерживаться и заслонять Джули от стрелы, пущенной вроде бы в белый свет, – слишком много их метило в него за последнее время.
Да и что за важность, я ведь все еще не отказался от намерения спасти его – не от нашего города, а от него самого. И для этого надо было вернуть в его жизнь Бетт, верней пути я не знал.
Глава 12
Когда Джули в конце концов судили и мне пришлось вспоминать тот воскресный день, оказалось, воспоминания ничего хорошего не принесли, и, хотя наполовину в случившемся был виноват я, немалая вина, несомненно, лежит на Билли. А быть может, виновата и миссис Кристо. Или Норма Толмедж. Но тогда мы едва ли могли предвидеть последствия. Мы лишь видели, что час от часу все шло хуже и хуже. Просто такой уж выдался тяжелый день.
Мы с Бетт встретились на улице неподалеку от дома Джули. Было ровно три; Бетт пришла одетая по-праздничному, словно собралась в церковь. Еще и сегодня наш городок, каким он бывал по воскресным дням – летняя тишь, песчаные дорожки под застывшими в безветрии деревьями, – неотделим в моих воспоминаниях от милых, добропорядочных, цветущих девушек в свежевыглаженных летних платьях, в начищенных до блеска черных туфельках, в белых перчатках, в шляпках, с сумочками в руках. То был их день, и в воскресенье они были такой же достопримечательностью города, как белые частоколы и гладкие, точно зеленые озера, лужайки для игры в кегли. У семьи Морни – единственных наших квакеров – своей церкви в городе не было, но все равно по воскресеньям Бетт наряжалась, как и остальные девушки, и такая она была безукоризненная, чистая, такое воплощение непорочности, что очутишься рядом с ней – и поневоле чувствуешь: надо быть достойным всех добродетелей, в существовании которых убеждаешься, на нее глядя. Мне-то никогда это не удавалось, и если мы, почти никто, не теряли из-за нее головы, спасало, думаю, одно: сама Бетт была уж такая умница-разумница, что странно было бы терять из-за нее голову.
– Мне не хотелось ждать у самых ворот, – сказала Бетт, – туда сейчас заходили разные люди. Вот только что туда пошел этот их проповедник Хоумз.
– Да ну! Неужели он сейчас там?
– Наверно, они собрались петь гимны или молиться, – сказала Бетт.
Я охнул, – а вдруг миссис Кристо все это нарочно подстроила для нас с Бетт? Или это дело рук Хоумза? Но нет, ведь миссис Кристо не знала, что я приведу с собой Бетт. Я ей ничего такого не говорил.
– Для Джули это будет сущее мучение, – сказал я. – Но все равно, пошли.
Я толкнул калитку и зашагал по пустынной дорожке к черному ходу.
– Пока еще не поют, – пробормотал я.
– Ш-ш-ш.
Миссис Кристо отворила дверь и, увидев Бетт, отчаянно смутилась и обрадовалась.
– Ах, милочка, милочка моя! А я и не ждала вас. Ах, господи…
– Добрый день, миссис Кристо, – сказала Бетт. – Кит позвал меня навестить Джули, я надеюсь, вы не против.
Надо было мне предостеречь Бетт заранее, но я поздно спохватился. Миссис Кристо уже заключила ее в свои пышные и нежные объятия.
– У вас молитвенное собрание, миссис Кристо? – спросил я, чтоб поскорей оторвать ее от Бетт.
– Нет, просто здесь доктор Хоумз, – шепотом ответила миссис Кристо. – Он пришел навестить Джули.
– Тогда, может, нам зайти попозже?
– Да что ты, Кит! Джули тебя заждался.
Зная Джули, я чувствовал: сейчас надо уйти и вернуться, когда доктора Хоумза здесь не будет, но миссис Кристо, да и мы с Бетт уж слишком смутились, и на этом я попался. Следом за ними обеими я прошел в кухню, ожидая увидеть за столом всех пансионеров и самого Хоумза. Но там никого не оказалось, хотя по всему было видно, миссис Кристо готовила чай и собиралась подавать на стол. Чашки и блюдца стояли наготове, на плите кипел чайник, вкусно пахло то ли пшеничными лепешками, то ли свежеиспеченным хлебом, то ли оладьями.
– Все во дворе, – сказала миссис Кристо. – Доктор Хоумз им читает. – Она вдруг остановилась и обернулась к нам. – Пожалуйста, не говорите Джули, что я вам писала, – задыхаясь, прошептала она Бетт. – Пожалуйста, ничего ему не говорите, хорошо?
Бетт вспыхнула. Через минуту, увидев ее, так же вспыхнул Джули, и я чуть не расхохотался.
– Вот и твои друзья, Джули, – радостно возвестила миссис Кристо. – Настоящие друзья. Теперь тебе можно и сесть.
Джули еще глубже зарылся в постель.
– Пожалуйста, сядь, Джули, – взмолилась мать. – Пожалуйста, Джули.
Джули помотал головой.
– Тогда я принесу для Бетт стул, – сказала миссис Кристо.
Бетт положила на комод коробочку конфет или орехов. А я положил туда же штук пять исписанных тетрадей и сказал Джули – если надо, принесу еще.
– А для чего они тебе? – спросила Бетт.
Мы с ней уже переглянулись, и я понимал: она потрясена видом Джули, хоть и старается этого не показать.
– Просто так, мараю бумагу, – ответил Джули, пока я не успел проговориться.
– Это что-нибудь школьное?
– Да ерунда, – сказал Джули и, прежде чем мы успели вставить слово, спросил меня, нашел ли я Скребка.
– Нашел за домом Смита, земельного агента, – сказал я, – он лежал под старым трактором и жевал кроличьи шкуры, видно, стащил их из сарая.
Я давал Бетт время получше разглядеть Джули, – обычно она смотрела на людей прямо и откровенно. А на этот раз мне казалось, Бетт сейчас наклонится и пригладит ему волосы или просто дотронется до него. Ей хотелось этого, по-моему, просто до смерти хотелось – в жизни не видел, чтобы в ней так чувствовалась женщина. Но Джули – это Джули, и Бетт держалась на расстоянии.
– В субботу Скребок приходил к нашему дому, – сказала она. – Отец говорит, он уже давно подкармливает его обрезками печенки. А я вынесла ему на старом подносе мясной фарш, и он сразу зарычал и огрызнулся, он со мной всегда так.
– Он со всеми так, – сказал Джули.
– Нет, не со всеми, Джули. Только со мной, и я хотела бы понять, почему. Чего я только не делала, чтоб с ним подружиться, а он все равно рычит. Наверно, никак не забудет тот ужасный день, то гулянье.
– Он тебя не тронет, – сказал Джули.
– Не тронет, я знаю. Но он мне не доверяет. Вроде Кита, – сказала Бетт.
Я очень обрадовался, что наша замечательная Бетт меня поддразнивает, хотя бы потому, что это разрядило атмосферу. Бетт явно решила разморозить Джули, и получалось это у нее очень толково. Нам было совсем уже полегчало, но тут вошла миссис Кристо со стулом для Бетт. Ее приход нас опять сковал, и, все же когда Джули, наконец, выпростал руки из-под одеяла, я понял: Бетт своего добьется.
– Я хотел тебя спросить, – сказал ей Джули, когда мать ушла.
– Надеюсь, не насчет музыки? Я в ней не разбираюсь.
– Музыка ни при чем. В Бендиго трамваи есть?
– Конечно, – сказала Бетт. – Они идут по Смит-стрит и потом вверх, на гору.
– И ты когда-нибудь в них ездила?
– Каждый день езжу. А что?
