Софи Ханна - Домашняя готика
Я смотрю и смотрю. Потом беру фотографию Люси и очень медленно начинаю вынимать скрепки. Безумие. Конечно, там ничего нет.
Есть.
Еще одна копия: маленькая девочка, примерно возраста Люси, тоже сидит на стене. Как и Люси, она машет рукой. У девочки тонкие, редкие темно-русые волосы – того оттенка, который не отличить от темно-серого. Она такая худая, что коленные чашечки выглядят болезненными опухолями на ногах-палочках. И ее одежда… Нет, не может быть…
Вздрагиваю от громового топота на лестнице. В панике пытаюсь сообразить, куда спрятать фотографии, судорожно подыскиваю объяснения, но тут же до меня доходит, что это не могут быть Ник с детьми: я не слышала, как открывалась входная дверь, не слышала голосов. Соберись, Салли. Такое случается по меньшей мере дважды в день, пора уже привыкнуть и перестать пугаться. Источник звука уникален – перегородка посреди нашей квартиры. Кто-то из верхних жильцов поднимается по главной лестнице, которая присутствует и одновременно отсутствует посреди нашей квартиры.
Худая девочка на фотографии одета так же, как Люси Бретерик. Даже гольфы и ботиночки те же. Даже кружевные оборки на гольфах.
Это чересчур. Надо что-нибудь съесть, а то рухну без сил.
Звонит телефон. Я могу выдавить лишь невнятное хрюканье.
– Ты выключила мобильный? – яростно осведомляется знакомый голос.
– Эстер, прости! – ахаю я. – Наверное, забыла включить, когда уехала из Корн-Милл-хаус.
– Хорошо, что я тебя никогда не слушаюсь, правда? Если бы последовала твоим инструкциям, бросилась бы в полицию и выставила себя полной жопой. Ты же собиралась позвонить мне через два часа!
– То есть ты хочешь узнать, что я думаю обо всем, кроме этой фигни с изменой, так?
Запихиваю в рот еще спагетти без соуса и издаю звук, который, надеюсь, отвечает на вопрос Эстер.
У меня ушло пятнадцать минут, чтобы все ей рассказать, и еще десять, чтобы заставить ее поклясться жизнью, что она никому не расскажет, ни при каких обстоятельствах.
– Забавно. Как раз о супружеской неверности я и хочу поговорить.
– Эстер…
– На что ты рассчитывала? Пару раз перепихнуться с незнакомым мужиком? И все – конец твоему браку, счастливому домашнему очагу. И ради чего? Жизнь твоих детей разрушена…
– Хватит!
– Ладно, ладно. Обсудим в другой раз. Но обсудим!
– Как скажешь. – Я знаю, что Эстер права. Еще она проста, понятлива и нагоняет на меня жуткую скуку. – Разве я не говорила, что ты правильней меня? Вот тебе и доказательство.
– Это не шутка, Сэл. Я действительно в шоке.
Ну и хорошо.
– Тебе есть что сказать насчет остального? Или дать тебе время насладиться своей праведной яростью?
Пауза.
– А может, эти женщина и девочка, на фотографиях, – жена и дочь Уильяма Маркса?
Ее слова заставляют меня окоченеть от страха. Ощущение, будто в полной темноте ступила на скользкий тонкий лед.
– С чего ты взяла?
– Не знаю. – Слышно, как Эстер грызет ногти. – Просто… Может, вся их семья, эти Марксы, все выдают себя за других? Я не знаю. Дай мне две недели на необитаемом острове, я что-нибудь придумаю.
– Марк Бретерик считает, что дневник написала не его жена.
– Да, ты говорила… Сэл, разве не очевидно? Мы с тобой не сможем разобраться в этом, болтая по телефону. Ты должна пойти в полицию.
– Может, фотографии и не пытались спрятать? – Мне не хочется спорить. – Ты так никогда не делала? Суешь фотографию в рамку, а потом лень вынимать, так что просто вставляешь под стекло новую, а старую оставляешь сзади?
– Нет, – спокойно отвечает Эстер. – И уж точно я бы не стала так делать, если бы на втором фото был чужой ребенок в одежде моей дочери. Ты уверена, что одежда та же самая? Не просто похожая?
– Обе одеты в темно-зеленые платья и белые блузки в зеленую полоску и с круглым воротничком.
– Погоди. Платье с короткими рукавами?
– Да. Что-то на манер сарафана, только с рукавами.
– Похоже на школьную форму, – замечает Эстер. – Какого цвета ботинки и гольфы? Черные? Синие?
– Черные ботинки, белые гольфы.
– Не совсем подходящая одежда для субботнего визита в совиный приют. Хотя я, конечно, не специалист.
Отставляю тарелку со спагетти, поднимаю с пола фотографии. Эстер права. Как я не додумалась? Конечно, это форма. Зеленое платьице меня смутило – оно совсем не такое унылое, как обычно бывает школьная форма. Короткие гофрированные рукава, аккуратный воротник и ремешок с красивой серебряной пряжкой. Форма. Логично. Школьников вечно возят в совиный приют в Силсфорд-Касл.
– Салли? Ты тут?
– Тут. Ты права. Не понимаю, как я это упустила.
– Ты все равно должна позвонить в полицию.
– Не могу. Ник узнает. Он меня бросит. Я не могу рисковать.
Пожалуйста. Не говори этого, пожалуйста.
Но нет, она все же произносит вслух:
– Надо было думать, прежде чем путаться с другим. Целую неделю! (Как будто один день неверности был бы менее страшным грехом.) Теперь это не только тебя касается, Сэл.
– По-твоему, я этого, черт побери, не знаю?
– Тогда звони в полицию! Сегодня за тобой следили, вчера пытались толкнуть под автобус. Ты все еще грешишь на Пэм Сениор?
– Не знаю. То это кажется безумием, то… она так искренне хотела помочь, ну, после аварии. Мне это показалось подозрительным. Десятью минутами раньше она ясно дала понять, что ненавидит меня.
– Ой, да ладно тебе! Тоже мне загадка века. Да нормальный человек простит и злейшего врага, если тот чуть не погиб. Чувства важнее разума. «Она едва не погибла, так что теперь я должна ее любить» – вот что подумала твоя Пэм.
– Правда?
– И вовсе не обязательно Ник все узнает. Полиция обычно защищает свидетелей-изменщиков. – Эстер радостно фыркает. – У них у самих хоботок увяз. Все копы – жуткие бабники, это общеизвестно. Они даже не отрицают. Так что их будут интересовать только факты. Если расскажешь все, что знаешь, они в лепешку расшибутся, чтобы не вмешивать в это Ника.
– Ты не можешь знать наверняка, – говорю я и отключаю связь, прежде чем она начнет спорить.
Жду, что она перезвонит. Не перезванивает. Назло мне.
Их интересуют только факты. Какой номер был у красной машины? Утром я его помнила…
А теперь забыла. Где-то днем он выскочил у меня из головы. Идиотка, идиотка, идиотка.
Подбираю фотографии, отношу вниз и засовываю в сумку. Возвращаюсь в гостиную и выкидываю рамки в корзину для бумаг. Шансы, что Ник их заметит и заинтересуется, равняются нулю. Значит, иногда неплохо, что мой муж такой невнимательный.
Так, полиция. Жуткие бабники. Насколько они наблюдательны, если не нашли две спрятанные фотографии? Само собой, дом после смерти Джеральдин и Люси обыскали. Почему же никто не обнаружил эти фотографии?
Я знаю, в какую школу ходила Люси Бретерик, – в школу Святого Свитуна, это частная школа на севере Спиллинга. Марк… в смысле, тип из «Сэддон-Холл», рассказывал. Я слышала о Монтессори, системе, которой они пользуются, – что-то вроде этической педагогики, но не знаю точно, что конкретно имеется в виду. И не расспросила подробнее тогда, в баре, потому что он явно считал – я, как собрат-родитель среднего класса, должна быть в курсе.
Да, не в курсе, но собираюсь разузнать – о школе, об обеих девочках на фотографиях, об их семьях. Завтра с утра, как только отвезу Зои и Джейка в детский сад.
Вещественное доказательство номер VN8723
Дело номер VN87
Следователь: сержант Сэмюэл Комботекра
Выдержка из дневника Джеральдин Бретерик,
запись 3 из 9 (с жесткого диска ноутбука «Тошиба»,
найденного по адресу: Корн-Милл-хаус,
Касл-парк, Спиллинг, RY290LE)
23 апреля 2006, 2 ночи
Сегодня Мишель сидела с ребенком, а мы с Марком поехали ужинать. Мне не пришлось вести переговоры о том, когда отправляться в постель, о количестве сказок и чистке зубов. Не пришлось включать лампу или оставлять дверь открытой на точно определенный угол. Всем занималась Мишель, и ей за это неплохо платили.
– Марк везет меня в «Бэй Три», лучший ресторан в городе, – сообщила я маме по телефону. – Он полагает, у меня стресс и мне нужна передышка, чтобы немного взбодриться.
Уверена, в моем голосе прозвучала нотка вызова, так что я ждала ответной реакции.
Исполненная беспокойства, мама задала свой обычный вопрос:
– Кто присматривает за Люси?
– Мишель, – ответила я.
Как и всякий раз, когда мы с Марком измотаны менее обычного и в состоянии куда-нибудь выбраться. Маме это прекрасно известно, но все равно она каждый раз спрашивает – видимо, хочет убедиться, что не услышит в ответ: «О, Мишель сегодня занята, но не волнуйся, я нашла на улице алкаша, и он согласен посидеть с ребенком за бутылку жидкости для мытья окон. Нам даже не придется потом подвозить его до дома».
– Вы ведь не поздно вернетесь? – разволновалась мама.
