Диана Кирсанова - Созвездие Козерога, или Красная метка
Стиснув зубы, Таня терпела все. Она терпела все, в том числе и всеобщее, хоровое осуждение окружающих. Ни один человек не одобрял этого дикого, как считали все, союза.
Ни один человек – даже Рита.
– Ох, Танька, ничего не могу я тебе сказать. Надеюсь хотя бы, что ты знаешь, что делаешь! – это было все, что сказала ей сестра, у которой она так надеялась найти понимание.
Друзья Полякова, подруги его жены, родственники, знакомые и друзья знакомых родственников его друзей – наступали со всех фронтов. Глебу Владимировичу последовательно угрожали неприятностями по службе, отлучением от респектабельных домов, запоздалым раскаянием и даже ухудшением здоровья:
– Молодая жена, друг мой ситный, это тебе не старая объезженная лошадка! Она из тебя все соки выжмет – подохнешь прямо в постели, хорошо еще, если штаны успеешь натянуть!
А Тане говорили:
– Этот твой, с позволения сказать, «избранник», лет через десять-пятнадцать станет безнадежным импотентом. Слюни пускать и лапать тебя потными руками – вот все, на что будет способен! А ты, Танюша, к этому времени только-только самым бабьим соком нальешься. Завоешь ты с таким мужем от тоски, дурочка!
Все это они выслушивали и переживали каждый в себе – только иногда Таня позволяла себе поплакать, спрятавшись на груди у любимого. И не выдержала лишь единственный раз.
В этот день Тамара Станиславовна пришла к ней домой и, запершись с испуганной Татьяной на кухне, прислонилась спиной к двери. Не отрывая сухих, горевших ненавистью глаз от порозовевшего Таниного лица, женщина сунула руку в свою черную сумку.
– Я просто вросла в стенку, даже зажмурилась: мне показалось, что она сейчас вынет пистолет или даже гранату. Так она смотрела на меня, с таким отчаяньем! – во мне на секунду даже жалость шевельнулась. Но только на секунду. Потом я подумала: а как же я? А Глеб? А мама? Как же мы все? А она все смотрела, и смотрела, и тянула что-то из этой сумки, так медленно…
Но Тамара Станиславовна вынула не пистолет. В ее руке оказалась пачка денег – большая, перевязанная крест-накрест стопка стодолларовых купюр, которую женщина и протянула Татьяне. Рука ее дрожала.
– Вот. Возьми это, пожалуйста, Таня. И… и прости меня. Это все, что у меня есть. Тебе ведь это было от нас нужно… Танечка?..
В голове у девушки словно что-то разорвалось, окружавшие предметы вдруг поменяли цвет, перед глазами все поплыло. Она шагнула к Поляковой и со всей силы ударила ее по руке. Бело-зеленые бумажки разлетелись по убогой кухоньке.
– Идите отсюда! Идите отсюда вон!!!
Но Тамара Станиславовна не ушла. Она шумно, надрывно вздохнула и вдруг бросилась к Тане, зажала голову соперницы в сухих ладонях – девушка почувствовала, как массивные перстни царапнули ей щеки:
– Отольются… отольются тебе мои слезы! – сказала Тамара пугающе тихо, впиваясь в Таню взглядом. Глаза у нее стали страшные, косые, на дне их разгорался черный огонь. – Убью! – шептала она. – Тебя убью и его не пожалею…
– Мама! – вырвалось у Тани. Не дожидаясь, пока на ее крик кто-нибудь прибежит, она вывернулась из рук Тамары Станиславовны, схватила первое, что попалось под руки – массивную табуретку, – и подняла ее над головой.
– Уходите! Уходите отсюда, или я за себя не ручаюсь!
– Убью, – твердо сказала Тамара Станиславовна. Повернулась и ушла, ни разу не оглянувшись.
* * *– Ну и что? – не выдержала я. – У женщины уводят мужа, она приходит к разлучнице, сперва пытается откупиться, потом угрожает… Знаете что, это даже банально! Между угрозами и действительным убийством – дистанция огромного размера.
– Нет, – заупрямилась Таня, – если это сделали не они, то кто же? Кому это было нужно? Глеб Владимирович… Глеб… он ни с кем не ссорился. У него был такой характер… Он был такой… солнечный человек. Его все любили.
– А почему ты считаешь, что Лариса была с матерью заодно? – спросила Ада.
– Она меня тоже ненавидела. Устраивала всякие звонки с угрозами, наверное, подружек или кавалеров своих подбивала, чтобы те гадости нам говорили. Почти четыре года прошло, как мы поженились, а звонки до сих пор идут. А до тех пор пока я сюда, в эту квартиру, не переехала (Глеб ее купил сразу после того, как мы расписались, а коттедж и все прочее имущество Тамаре оставил, он из того дома вообще ничего не взял), в мамином подъезде все стены и двери были такими похабными словами исписаны! И все – в мой адрес. Это тоже Лара. И еще вот…
Таня внезапно выскочила из комнаты, погремела чем-то в другом конце квартиры и быстро вернулась. На пол передо мной и Адой она бросила небольшой, смятый и разорванный почти до половины листок цветного картона.
– Вот! Это пришло сегодня. Опустили в почтовый ящик. Тоже Ларины штучки!
Таня снова забралась на диван. А я, не веря своим глазам, наклонилась и подобрала с пола изорванную картонку, явно побывавшую до этого в мусорном ведре. «Дежавю», – прошептал кто-то у меня в голове: в руках я держала нарядную открытку. Мелькнули цветы, порхающие голуби, блеснуло на миг тисненное на обороте золотое кольцо. «Приглашение на свадьбу»!
Все вышло так, как мы хотели,И вот пришел желанный час.Мы кольца верности наденем:На свадьбу приглашаем Вас!
Дорогая Танюша!
Добро пожаловать на Самое Главное Торжество всей нашей жизни. Мы соединим наши судьбы и наши сердца – для того, чтобы никогда не разлучаться, быть вместе и в радости, и в горе, и нести наш общий крест столько, сколько то будет угодно небу!
Рита– «Рита»… – повторила Ада подпись на приглашении, бесцеремонно выдергивая у меня открытку. – Рита… Послушай, Таня, похожую штуку я нашла в кармане у убитой. Только то приглашение было подписано другим именем. Не «Рита», а…
– «Виталий», – услужливо подсказала я.
– Да. Таня! У тебя есть знакомые, которых зовут Виталиями?
Таня в задумчивости подергала себя за косу.
– Кажется, нет… Нет, никого. Точно.
– Угу, – Ада снова повертела в руках открытку. – Когда тебе это доставили?
– Сегодня утром. Сегодня! Уже когда Риту… когда Рита была мертва. И Глеб тоже. «Приглашение на свадьбу» – как вам это понравится? Приглашение… На тот свет это приглашение!
– Почему же ты уверена, что открытку отправила Лара?
– Больше некому, – отрезала Таня.
– Это очень неубедительно, девочка.
– А я уверена, что больше некому!
Ада подняла брови, но ничего не сказала. Мы помолчали.
– Открытку я у тебя заберу, – безапелляционно заявила Ада. И опустила карточку в сумку.
– На здоровье, – буркнула Татьяна.
– Ты устала, я вижу. Еще несколько вопросов, и мы уходим, потерпи.
– Я слушаю.
– Таня, чьим все-таки сыном был пропавший мальчик, Андрюша?
Этого вопроса девушка не ожидала. Белые руки, опять было принявшиеся теребить косу, упали на колени.
– Почему вы спрашиваете? Я не знаю.
– Совсем ничего не знаешь?
– То есть не знаю, кто был отец. А родила его Рита. Вы же в курсе.
– Нет, моя дорогая. Я не «в курсе». Чтобы быть совсем точной, скажу даже так: я твердо знаю, что этого ребенка Рита не рожала.
– Да-а? – черные глаза распахнулись, и впервые в них мелькнуло совсем детское, наивное выражение. – Но ведь Рита признала его!
– Это мало о чем говорит. Ведь воспитывала мальчика не Рита, а твоя мама!
– Но она же бабушка…
– Не бабушка, если ребенок не имел к Рите никакого отношения.
– Тогда я не понимаю, – призналась Таня после нескольких минут сосредоточенного раздумья. – После того как я съехала от мамы, мы с Ритой мало общались. Сами понимаете, было не до того. Я нашу с Глебом квартиру стала обустраивать, все это, – она обвела рукой обстановку, – сама придумывала, с дизайнером вместе, конечно, и так увлеклась… Иногда месяцами их не видела, Риту, маму и остальных. И потом, мне кажется, сестренка от меня намеренно отдалилась. Не хотела мешать… счастью. Она очень деликатная была, Рита.
– Танечка, и все же это немного странно: после твоего замужества в вашей родной семье произошло столько разных событий, родились еще две сестрички, Рита стала мамой, съехала из дому, связала свою жизнь с каким-то человеком, а ты ничем этим не интересовалась?
– Мне было не до того, – призналась Таня. – За эти четыре года все стало совсем другим: новая семья, новые друзья, новые знакомства… И, кроме того, у нас с Глебом тоже…
Она осеклась. И наклонила голову к плечу, прислушиваясь: из соседней комнаты донесся некий странный звук, отдаленно напоминавший писк или тихое мурлыканье.
– Но если я правильно поняла, вы с сестрой были очень близки, и Рита могла бы…
– Тш-шш! – Таня вдруг прижала к губам указательный палец. Мы замерли. – Проснулась!
Нашу хозяйку как ветром сдуло. Она чем-то шуршала и ласково приговаривала в соседней комнате, и нельзя было не узнать эти нотки: таким голосом разговаривают только с маленькими детьми и стариками.
