Виталий Гладкий - Золото гетмана
Особенно поразили да Силву двое телохранителей. С виду они были совершенными разбойниками: жилистые, поджарые, в шрамах от сабельных ударов и с диковатыми волчьими взглядами.
Когда они ступили на судно, то были одеты в турецкие халаты и фески и при этом шли слегка согнувшись, как паломники, глядя строго под ноги, – чтобы не показывать свои лица. Это да Силва понял уже потом, когда флейт вышел в море и телохранители с видимым облегчением сняли свои маскировочные одежды. Теперь они расхаживали по верхней палубе как нобили[60], поглядывая на матросов и даже на капитана с плохо скрываемым превосходством.
И только когда да Силва увидел их чубы, представлявшие собой клок волос посреди бритой головы, он наконец понял, что перед ним запорожские казаки. Молва об этих степных рыцарях достигла даже Португалии. Их вождь Сагайдак-бей[61] в свое время взял турецкую крепость Варну, Синоп, Кафу, сжег весь турецкий флот.
Поэтому в Константинополе казаки предпочитали турецкую одежду, чтобы их не узнали, и дальше порта не совались. Спрятаться в порту было легко, потому что там бурлило человеческое море, – Турция весьма оживленно торговала со многими странами.
Пассажирами португальца были Андрей и Яков, сыновья черниговского полковника Полуботка. Они прибыли в Константинополь на фелюке[62] крымского мурзы Жантемир-бея с его ярлыком[63]. В какую сумму вылилась отцу эта услуга мурзы, сыновья могли только догадываться. Но уговор был исполнен честно, и два бочонка с золотыми монетами – главный багаж Андрея и Якова – удалось скрыть от острых глаз турецкой портовой стражи.
С Альваро да Силвой сговаривался Яков, более искушенный в иностранных языках. Сыновьям Полуботка очень повезло, что португалец согласился принять их на борт. Другие капитаны наотрез отказывались брать пассажиров. Их не прельщала даже большая сумма золотом, которую предлагал Яков.
Проблема заключалась в том, что при наличии посторонних людей на торговом судне турецкие таможенники обыскивали его с большой тщательностью и никакой бакшиш не мог воспрепятствовать их рвению. Для всех, связанных с морской торговлей, не было большим секретом то обстоятельство, что многие суда везли в своих трюмах малую (а нередко и большую) толику контрабанды. Наличие пассажиров на борту таможенники связывали с особо ценным контрабандным грузом, нуждающимся в сопровождении. По этой причине придирчивый досмотр капитанам был ни к чему.
Андрей и Яков спорили, куда пристроить двести тысяч золотых червонцев, которые находились в бочонках.
– …Отец сказал, что золото лучше положить в Английский банк! – настаивал старший по возрасту Андрей.
– Два с половиной процента годовых! – фыркнул Яков. – Так мне объяснил в Константинополе английский шкипер. Это же сущий мизер.
– Зато надежно!
– В банке Ост-Индской компании дают четыре процента. При таких процентах на вклад не распространяются правила конфискации за давностью лет, что для нас немаловажно. Кто знает, как сложится наша дальнейшая судьба… И потом, два с половиной и четыре процента – это большая разница.
– Может, это и так, но Английский банк, по моему уразумению, надежней.
– А чем тебе не нравится Ост-Индская компания?
– С этими торгашами только свяжись… Могут и обмануть.
– Шкипер клялся, что надежней заведения, чем банк Ост-Индской компании, во всем подлунном мире не сыскать. Он там держит свои сбережения. И потом, компания торгует со всем белым светом, золото к ним ручьями течет. Кто ж будет при таких барышах обманывать, ронять свою репутацию?
– Эх, Яков, Яков… Учили тебя, учили, а главного ты не знаешь. Что может быть самым надежным в наше время? Ну-ка, ответь.
– Глупый вопрос… Конечно, золото. Есть у тебя деньги – ты человек, нет – тобой как скотиной помыкают.
– Умная голова главное, Яков. В ней все твои сокровища. Вспомни нашего батьку. Все у нас Мазепа забрал, едва по миру с протянутой рукой не пошли. Ан нет, выжили. И снова богатство накопили. И все благодаря отцу, его светлой голове.
– Ум – это хорошо. А удача – еще лучше. Но без золота все равно никуда. Чем больше у человека денег, тем он умнее.
– Не понял… Ты это серьезно?
– Куда уж серьезней. Вспомни Чарныша – каким он был до того, как стал генеральным судьей. Неприметной серой мышью, кормившейся зернышками с господского рваного мешка. Никто его за умного человека не держал. А нынче поди ж ты… Кладезь ума. Как набил мошну на взятках, так сразу стал великим мыслителем. Ты бы видел его в суде. Не говорит, а вещает как пророк.
Андрей рассмеялся.
– Что да, то да, – сказал он весело. – У нас есть пример еще ближе. Черниговский сотник Пидкуймуха. Раньше в шинке даже после доброй чарки не мог двух слов связать, – наверное, стеснялся своей драной свитки, – а теперь, когда ему батька хутор подарил и когда он надел польский кунтуш, соловьем заливается. Такие речи толкает, что твой Сократ.
Теперь уже засмеялся и Яков. Он хотел что-то сказать, но тут с квартердека раздался крик капитана:
– К оружию! Пираты! Гомеш, где тебя черти носят?! – позвал он своего помощника. – Диаш, Франсишку – к орудиям! Алвариш, раздать ружья и порох! Сампайо, Гонсалвиш, натянуть сети!..
И Андрей, и Яков знали предназначение сетей, растянутых над палубой. Они предохраняли экипаж судна от обломков матч в случае удачной стрельбы противника по снастям.
Едва флейт покинул Константинополь, сыновья Полуботка с разрешения капитана прежде всего ознакомились с устройством судна; им никогда прежде не доводилось плавать на таком корабле. Даже самые большие казацкие «чайки»[64] не шли ни в какое сравнение с «Сан-Криштованом».
Помощник капитана, Фелипе Гомеш, исполнявший за пару серебряных монет обязанности гида, рассказал, что в первую очередь на судно грузят чугунный балласт в виде брусков. Наибольшее количество брусков размещалось в центре тяжести судна – в районе грот-мачты. Поверх балласта засыпался мелкий камень. Затем ставили пустые бочки для воды. Нижний ряд бочек – самых крупных по величине – до половины зарывали в каменный балласт. Затем все бочки наполняли водой. В некоторых бочках трюма хранилась провизия – вино, масло, солонина.
Под нижней палубой находился кубрик. Он занимал всю ширину корабля. В кубрике размещался весь сухой провиант – кули с мукой, солью, крупой. Там же хранилось хозяйство кока: котлы, тарелки, чарки, весы. Трюм – пространство под кубриком – делился поперечными переборками на ряд отсеков, в которых хранился груз судна. В носу и корме находились крюйт-камеры для хранения пороха. Носовая крюйт-камера называлась большой, а кормовая – малой. Бочки с порохом плотно укладывались на стеллажах. Внутри крюйт-камеры было специально отведенное место для насыпки пороха в картузы.
Над крюйт-камерами раскладывались артиллерийские принадлежности. Около выхода из крюйт-камер находилась каюта шкипера, где хранились парусина, тенты, парусные нитки, лини, свайки, молотки и другие судовые принадлежности. На нижней палубе, ближе к носовой части, жили матросы. Здесь же находились якорные клюзы. Для хранения ружей и холодного оружия было отведено специальное место перед бизань-мачтой.
В носовой части под баком находился камбуз. Во время плавания на верхней палубе имелись загородки и клетки для живности – кур, уток, гусей, свиней и телят, – которая скрашивала скудный матросский рацион. В самой корме располагалась капитанская каюта.
Пушки были установлены на лафеты и крепились к бортам талями и просмоленными канатами. Часть ядер укладывали рядом с пушкой в кранцах – кольцах из толстого троса, не позволявших ядрам раскатываться по палубе. Другая часть ядер хранилась в ящиках, установленных в трюме около грот-мачты.
Братья посмотрели туда, куда указывал да Силва. Три быстроходных судна размером поменьше, чем флейт, на всех парусах летели к «Сан-Криштовану». Это были самбуки[65], разновидность дау. Их намерения не оставляли простора для толкования – на палубах судов толпились вооруженные люди, которые что-то кричали и размахивали руками.
– Приказывают остановиться, – угрюмо объяснил капитан.
– Кто это? – спросил Андрей.
– Алжирские пираты. Если мы не отобьемся… – Не закончив фразу, да Силва в отчаянии махнул рукой; впрочем, в дальнейших объяснениях не было нужды. – Спуститесь в трюм. Там будет безопасней.
Но Андрей и Яков лишь мрачно ухмыльнулись в ответ. Они уже увидели Потупу и Солодуху, которые несли им оружие.
– А что, хлопцы, гарная потеха намечается! – сказал Потупа, который просто лучился от удовольствия.
– Эгеж, – подтвердил Солодуха, широко улыбаясь.
Они устали от однообразия морского путешествия и теперь им хотелось немного размяться. В Константинополе Потупа недовольно бурчал: «Ото скилько тут этих басурман, аж руки чешутся. Но – не моги…»
