Марина Серова - Сердце красавицы склонно к измене

— Что ты имеешь в виду, что тебя обнаружат, — насторожилась тетя Мила, — как это обнаружат?

— Да никак, — быстро ответила я, — к слову пришлось.

— Твое дело очень опасное, да? — с нотками паники спросила она, подступая ко мне побелевшим лицом. Мне еле удалось успокоить тетю. Обувшись и чмокнув на прощание кулинарку в щеку, я выскочила за дверь.

6

— А вот и Евгения Максимовна к нам пожаловала! — с наигранной радостью в голосе воскликнул следователь из кресла, стоявшего напротив постели Конюкова. Его глаза при этом оставались серьезными и внимательными. — Кто говорил, что ненадолго? Или для вас четыре часа — совсем ничто? Верно, у мужчин и женщин разные понятия о времени.

Я спокойно вошла в палату, сняла с плеча сумочку, поставила ее на стул и спросила у Земляного, а не переехал ли он жить сюда, пояснив свое предположение:

— Уходила — вы тут бродили, возвращаюсь — вы снова здесь. А жена дома небось все глаза проглядела, дети плачут — где папа? Когда же он придет?

— Я что, обязан перед вами отчитываться? — язвительно спросил следователь, откидываясь в кресле. — Мы тут с Андреем Кондратьевичем выясняли несколько вопросов, потом за жизнь начали болтать. Я сижу, а сам жду, когда вы заявитесь, а вас нет как нет. Ну, думаю, надо дождаться ее непременно. Посмотреть, в каком виде она придет. Ангелина Эдуардовна меня чаем напоила.

— Что, посмотрели? — спросила я холодно у Земляного и посмотрела на клиента. Конюков, сидевший на кровати с яблоком в руке, имел усталый вид. За время моего отсутствия следователь, наверное, успел из него все жилы вытянуть. Его жена у столика наливала в бокал «Снежок» из коробки, и по ее кукольному лицу нельзя было определить, какие чувства она испытывает.

— Один нескромный вопрос, — попросил Земляной, поднимаясь с кряхтением из кресла. — Фу, черт, спина от сидения атрофировалась! — Его цепкие глаза вперились а меня почти с ненавистью. — Где вы были?

— Дома у себя, где ж еще? — изобразила я недоумение.

— Дома, значит, — зловеще протянул Земляной. — Видели только, как вы выходили из квартиры своей тети, но никто не видел, как вы туда входили, и главное — во сколько.

— Не видели — значит, плохо смотрели, — бросила я равнодушно и уже с обидой спросила: — Так вы что же, за мной следите, что ли? Я, по-вашему, преступница, что ли? Откуда такая честь?

— Не выводите меня лучше из себя! — рявкнул на меня следователь и вышел.

Я облегченно выдохнула потому, что по телевизору в этот момент шли криминальные новости города, репортаж о пожаре, учиненном с моей подачи. Только этого никто не знал.

— Анжела, сделай-ка погромче, — попросил взволнованный Конюков, услышав знакомую фамилию. Анжела подала ему бокал со «Снежком» и с пульта усилила звук. Я, сняв жакет, присела рядом на кресло, освободившееся после следователя. Камера «Новостей» показывала панораму горящего дома Хикматова, а бубнящий в нос голос за кадром объяснял произошедшее:

— Судя по всему, двое приятелей решили выпить и расслабиться после трудового дня. Чтобы было веселее, в свою компанию они пригласили бомжиху. При совместном распитии спиртных напитков у компании появилась идея проверить, хорошо ли то горючее, которым они заправляются. В специализированную лабораторию обращаться далеко, и они решили вопрос просто — плеснули водки на стол и подожгли. Результат оказался плачевным. Дом сгорел, а мужчины в больнице в тяжелом состоянии с ожогами и отравлением продуктами горения. От одного из мужчин так несло алкоголем, что в машине «Скорой помощи» пришлось открывать окна, чтобы медики сами не опьянели. Бомжиха, как показали соседи погорельца, с пожара скрылась на машине, принадлежавшей хозяину дома Хикматову Тимуру Аскаровичу. Соседи говорили, что слышали в доме стрельбу, однако за стрельбу они, видимо, приняли взрывавшиеся в огне банки с краской, которые хозяин в огромном количестве хранил дома. В данный момент пожарные уже завершают тушение огня.

— Хикматов — это тот самый, что хотел взять у нас кредит! — воскликнул пораженный Конюков, стер «снежные» усы тыльной стороной ладони, поставил стакан на тумбочку и печально добавил с дрожью в голосе: — И до него добрались!

— Почему меня, интересно, назвали бомжихой? — недовольно пробормотала я.

— Что вы сказали? — не понял Конюков, занятый своими мыслями.

— Она имеет в виду, что это ее рук дело, дом и те мужики, — пояснила Анжела, одарив меня взглядом «снежной королевы», — она дом подпалила.

— Я понял, — обиделся он за подсказку и, оправдываясь, добавил: — Я хотел сказать, зачем. За каким хреном, извините за выражение, вам это понадобилось? Менты возьмут да обвинят меня. Скажут, я вас послал, чтоб замести следы. С них станется. Вон следователь часа три, наверное, мне мозги промывал.

— Не волнуйтесь, Андрей Кондратьевич, все будет хорошо. Я близка к разгадке. — Стараясь говорить бодро и с уверенностью, я осведомилась: — Кстати, о чем вас следователь пытал?

— А, пустяки, — Конюков махнул рукой, показывая, насколько разговор был ерундовый, и смачно впился зубами в яблоко.

— А все-таки, — стояла я на своем.

— Ну, те же самые вопросы, что и в прошлый раз, — не забывая жевать яблоко, ответил Конюков. — Расспросил о руководящем составе, об отношениях в коллективе, кого я подозреваю и почему. Еще про вас расспрашивал, как нас свели и не знаю ли я, где вы в данную минуту находитесь.

— Вы сказали, что близки к разгадке, — перебила мужа Анжела, — не просветите ли нас, что это значит. Мы имеем право знать.

— Да, вы узнали что-то важное, кто все это организовал? — поддержал супругу клиент.

— Представьте себе, узнала, — гордо подбоченясь, сказала я, — но я бы не хотела об этом сейчас говорить. У меня на организатора практически ничего нет, кроме слов подонка, дом которого только что показывали по телевизору. Надо собрать доказательства, а главное, поймать наемного убийцу.

— Почему не предоставить это милиции? — ядовито осведомилась Анжела, становясь за спиной у мужа и положив ему руки на плечи. — По-моему, вы слишком много на себя берете. Сообщите, что знаете, следователю, и покончим с этим.

— Подожди, Анжела, — бросил с раздражением Конюков, — Евгения Максимовна, назовите имя организатора. Я должен знать и не отстану, пока не скажете.

— Это Вера Давыдовна Тыртышная, — ответила я.

Конюков, конечно, заявил, что знал это всегда.

— Она мне с первого дня не понравилась, похожа на мать-жабу из «Дюймовочки» — скрытная, завистливая, мелочная. Решила, гадина, со всеми расквитаться. Ох, она пожалеет о своей затее, сильно пожалеет…

— Знаете, почему я не поделилась имеющейся информацией со следователем? — спросила я у супругов. — Да потому что без доказательств они тоже ничего сделать не смогут, к тому же из милиции возможны утечки. Я не хочу, чтоб вся шайка-лейка сбежала за границу, пока в милиции будут получать всевозможные санкции.

— С вами никто не спорит, — сказал Конюков и сделал предупреждающий взгляд жене. — Делайте все, как считаете нужным, лишь бы Тыртышная села.

— Да, да, делайте и помните, что вы ответственны за жизнь Андрея, — кивнула Анжела, — если с ним что-то случится, вся ответственность на вас. — Заученным движением она обняла и поцеловала мужа в ухо. — Ладно, дорогой, я пойду, уже поздно.

— Да, давай иди, — Конюков обнял и поцеловал красавицу в ответ. — Меня, наверное, завтра выпишут, так что до встречи дома.

— Лучше бы ты еще пару деньков побыл в больнице, — со вздохом заметила она.

— Меня уже воротит от этой чертовой больницы! — взвился он, ударив кулаком по постели. — Один запах лекарств убивает! С ним даже кондиционер не справляется. Все внутри переворачивает.

— Ладно, не волнуйся ты так, — она изящно послала ему от двери воздушный поцелуй, — спать ложись пораньше, тебе надо сил набираться. Пока-пока.

После ее ухода Конюков насел на меня, требуя рассказать, что я намерена делать. Заговорить зубы ему не удалось, и я с иронией спросила:

— Вам как план мероприятий изложить — письменно от руки али на компьютере?

— Только не надо издеваться! — гневно воскликнул он. — Я вас нанял, и вы должны мне все рассказывать о расследовании. От этого, наконец, моя жизнь зависит, черт побери!

— До утра не подождете, когда у меня будет четкий план? — поинтересовалась я. — Сейчас в моей голове сумбур из разрозненных предположений. К утру я обещаю их все рассортировать и представить вам прямо по пунктам.

— Ладно, валяйте, — с неохотой пошел на уступки Конюков. — Понимаете, мне просто хочется, чтобы быстрее все закончилось. Завтра я отсюда выйду, а на улице ждет киллер с цветами и ружьем.

— Я работаю, чтобы этого не произошло, — пообещала я, глядя ему в глаза, — поверьте мне, убийца до вас не доберется, если вы будете точно исполнять все мои инструкции. Я телохранитель, и это моя работа — помешать ему.