Загадка неприкаянной души - Ирина Грин
– Нет, не помню. – Она покачала головой. Голубую пилотку проводница сняла, и ничем не сдерживаемые пышные волосы делали ее похожей на умудренного жизнью тибетского мастифа.
– Разве у вас часто пассажиры выходят раньше станции, указанной в билете?
– Правилами это не запрещено. – Татьяна пожала плечами. – Проездные документы действительны для однократного входа и выхода на любой станции в пределах маршрута следования поезда, указанного в проездном документе. Желательно, конечно, предупредить проводника, стоянки бывают совсем короткие, одна-две минуты, и если никто не садится, то я могу не открывать дверь.
Новоракитинск как раз и был станцией, где поезд останавливался всего на две минуты, а значит, Герасимов должен был предупредить проводника. Или не должен? Федору вдруг представилось, как чокнутый профессор бежит по коридору, волоча за собой огромный чемодан, срывает стоп-кран и вываливается на перрон.
Тут в купе вошла еще одна проводница, ровесница Татьяны, с черными волосами, стянутыми на макушке в хвост. «Интересно, как она надевает форменную пилотку», – подумал Федор, а вслух максимально вежливо поздоровался.
– Майя, тут молодой человек интересуется пассажиром, который ехал у нас неделю тому назад на первом месте и сошел вместо Симферополя в Новоракитинске. Ты, случайно, не помнишь? – спросила Татьяна у коллеги. – Покажи ей фотографию.
Последняя фраза относилась к Федору, и он поспешил достать снимок с Герасимовым и предъявить его Майе.
Та скривила рот, отрицательно помотала головой.
– Не-а, не помню такого. – Она немного помолчала, задумавшись, а потом улыбнулась. – В первом купе? Неделю назад? Так там был Котик! Помнишь, Таня?
Она засмеялась, а вторая проводница переспросила:
– Котик?
Теперь смеялись они обе.
– Кот, что ли? – спросил ошеломленный этой внезапной сменой настроения Лебедев. Вообще-то, он не любил подобного смеха без причины, ему почему-то начинало казаться, что смеются над ним, и от этого, несмотря на природный пофигизм, становилось как-то неуютно.
– У пассажира такая фамилия была – Котик! – пояснила причину смеха Татьяна, и Федора словно током ударило. Котик! Захарий и Палагия! Жертвы самокатного бизнеса Герасимова! Вот оно что!
– Здоровенный мужик, на верхней полке ехал, как раз в первом купе, у него еще и имя подходящее было – Василий! Как в стишке детском: «Кот Василий, где ты был? Я мышей халил валил». Это у меня внучка так говорит, – пояснила Майя. – А внизу сидел мелкий такой хлыщ, у него еще чемодан был огромный, дерматиновый, допотопный. С такими уже давно никто не ездит, все предпочитают пластик – практичнее, симпатичнее. А ну-ка, покажи еще раз свою фотографию.
Федор с готовностью продемонстрировал портрет Герасимова.
Майя снова скривила рот:
– Да кто его разберет? Если бы во весь рост, да в трениках, да с чемоданом… Вроде похож, а вроде и нет…
– Ага. – Мысли Федора были уже далеко. Что-то буркнув в знак благодарности, он понесся в свое купе.
– А кофе? – крикнула ему в след Татьяна.
Но Лебедев уже набирал номер Кристины.
– Котики! – задыхаясь от волнения, прокричал он, услышав знакомое:
– Слушаю тебя, Федор!
– Кристина Сергеевна! Эти Котики! – Ему снова не хватило дыхания.
– Федор, остановись. Отдышись. И расскажи, что стряслось. – Кристина нарочито говорила медленно, делая паузы между фразами, и с каждым словом к Федору возвращалась способность трезво мыслить и говорить членораздельно.
Выдохнув, он сказал:
– В купе с Герасимовым ехал человек по фамилии Котик. Я, конечно, сам попытаюсь выяснить, кто это такой, но пусть Ася узнает у Палагии, есть ли у нее родственник Василий Котик.
– Я тебя поняла, – сказала Кристина. – Ты, случайно, не пытался разыскать родителей Герасимова?
– Нет еще, я только взломал его ноутбук. – Тут Федор нарвался на полный осуждения взгляд соседки по купе, матери непоседливого пацанчика, и, пробормотав: – Это я по работе, – показал ей удостоверение частного детектива, которое сам же напечатал на компьютере и вклеил в красные «корочки» с гербом, заблаговременно приобретенные на Петровском рынке. Взгляд женщины приобрел некоторую заинтересованность, но тут сын заявил, что хочет писать, и она мгновенно утратила проявившийся было интерес к соседу по купе.
– Ты еще в поезде? – спросила Кристина.
– Да, через час буду на месте. Я обязательно займусь родителями профессора. – Лебедев специально для соседки произнес название придуманной им для Герасимова должности, чтобы повысить свой авторитет в ее глазах. – Как только что будет известно, сразу позвоню или напишу.
Тут дверь купе с шумом открылась, и Татьяна поставила на стол граненый стакан в традиционном железнодорожном подстаканнике.
– Кофе, пожалуйста. Сахар.
Кофе был вполне сносный, и, выходя из вагона, Федор вручил ей двухсотрублевую бумажку и свою визитку.
– Спасибо за кофе. Если вдруг что-нибудь вспомните, обязательно позвоните, хорошо?
Что-то подсказывало ему, что звонить Татьяна не будет, но как же, черт возьми, приятно почувствовать себя настоящим частным детективом, ведущим собственное расследование!
Татьяна, стоя в дверях вагона, помахала ему желтым флажком, поезд медленно тронулся. Федор огляделся – кроме него в Новоракитинске сошло еще пять человек. Похоже, отследить Герасимова на записях камер наблюдения будет несложно.
Выйдя из вокзала, он увидел небольшой прилавок и женщину, которая, несмотря на поздний час, торговала пирожками. Запах от выпечки чувствовался за несколько метров и заинтересовал одного из пассажиров поезда. Пристроившись за ним в очередь, Федор спросил:
– С чем пирожки?
– Эти – с мясом, эти – рис с яйцом и зеленым луком, а эти – сладкие, с вишней. Без косточки, – скороговоркой ответила женщина, вручая покупателю бумажный пакет и принимая от него сотенные купюры.
– Дайте мне всех. – Федор на мгновение задумался и добавил: – По два.
Тут ему вдруг подумалось, что Герасимов мог тоже проходить мимо пирожков и не смочь пройти мимо.
– Вы, случайно, не видели этого мужчину неделю тому назад примерно в это же время? – спросил он, вытащив из рюкзака фотографию профессора.
– Ты пирожки-то будешь брать? – спросила она, окинув Федора цепким взглядом.
– Конечно! – Он не мог полезть в карман за деньгами, потому что в одной руке держал фотографию, а в другой – рюкзак.
– Триста рублей с тебя. – Она быстро накидала пирожки в пакет, положила туда же несколько салфеток и теперь стояла, держа пакет в одной руке, а другую уперев в бок в ожидании, когда незадачливый покупатель соблаговолит раскошелиться.
– Посмотрите, пожалуйста. – Федор продолжал протягивать фотографию.
Тут она вдруг резким движением поднесла что-то к губам, и тишину привокзальной площади пронзила трель свистка. И почти мгновенно рядом с прилавком материализовался мужчина в полицейской форме. Молодой, невысокого роста, очевидно ровесник Федора, а может, даже на пару лет моложе, но крепкий и коренастый. Похоже, не сидит целыми днями, уткнувшись
