Грандиозная игра - Дженнифер Линн Барнс
И никаких инструкций, ни единого намека на то, что делать с этими предметами.
– Мой дед обожал игры, а еще больше – устраивать нам проверки, – сказал Грэйсон. Его голос прозвучал не тихо, но и не то чтобы громко. Особого ударения на словах он не делал, но говорил с жаром, который трудно было не почувствовать. – Каждую субботу утром он звал нас к себе в кабинет и выкладывал перед нами набор предметов вроде этого. В лучшем случае давались минимальные инструкции или туманная подсказка. Понять, в чем суть игры, – один из ее этапов. В конце всегда оказывалось, что лишних предметов в наборе не было – каждый из них в свое время приносил пользу, но понять заранее, что и для чего нужно и в чем состоит глобальный замысел, было попросту невозможно. Одна подсказка подводила к другой, головоломка сменялась головоломкой, на смену одной загадке приходила другая. Азарт не ослабевал никогда.
Лире вспомнилось, как Грэйсон отзывался о своем деде-миллиардере в их телефонных разговорах: «Не знаю, что там делал или не делал Тобиас Хоторн, меня это не касается». Так он сказал, когда Лира позвонила ему впервые. А во второй раз она услышала: «С высокой долей вероятности действия или бездействие Тобиаса Хоторна нанесли твоему отцу огромный финансовый урон».
А когда она повторила ему последние слова ее отца – «С чего начать пари? Нет, думай до зари», – Грэйсон интерпретировал это как загадку и завершил их беседу почти человечной деталью: «Мой дед обожал загадки».
«А ведь следующую загадку мне придется решать вместе с ним», – пронеслось в голове.
Лира захлопнула дверь в этот храм воспоминаний.
– У нас есть одна туманная подсказка, – ровным голосом напомнила она. – «Когда решите первую головоломку, впишите ответы сюда. И нет, никаких вопросов мы вам не зададим» – так сказал Джеймсон. На экране три курсора – получается, ответ состоит из трех частей.
Три ответа, ноль вопросов. Только предметы и комната, в которой мы заперты. Лира еще раз внимательно оглядела Большой зал: высокие окна с видом на скалы, освещенные гирляндами, черный океан за ними; стены из вишневого дерева и узоры на них, напоминающие лабиринт, гранитный камин, зона отдыха с огромным кожаным диваном и двумя диванчиками поменьше одного дизайна. Трехместный диванчик, двухместный диванчик, кресла расставлены так, что, по идее, должно возникнуть ощущение асимметрии, но почему-то этого не происходило. Еще в зале стояли два кофейных столика из мрамора, на одном из них поблескивали остатки песочных часов. Другой мебели в комнате не было. С потолка свисала хрустальная люстра.
– Среди этих предметов есть один стартовый, – деловито пояснил Грэйсон, – это первая подсказка, которая переведет нас на следующую ступень. Главное – найти этот предмет и правильно расшифровать его значение.
– Уверенности тебе не занимать, как я погляжу, – вполголоса подметила Лира.
– Спроси, сколько раз я выигрывал в дедушкиных играх, – вкрадчиво предложил Грэйсон.
Но Лира ни о чем спрашивать не стала и принялась раскладывать предметы по полу, вскользь раздумывая над каждым: пластиковый стаканчик, коробочка с магнитами, стопка монет, обеденная тарелка с зеркальным дном, черный бархатный мешочек с буквами для игры в скрэббл, лепесток красной розы.
– Шесть предметов, – сосчитала девушка вслух.
– Восемь, – поправила Одетта, – еще коробочка и мешочек. – Пожилая женщина с удивительной легкостью опустилась на пол рядом с предметами. Потом высыпала фишки с буквами из бархатного мешочка, а магнитики со словами – из коробки. – Уж потерпите. У меня глаз наметан на всякие технические тонкости и лазейки.
– Восемь предметов, – исправилась Лира и опустилась на колени рядом с Одеттой.
Грэйсон потянулся и развернул стопку монеток, отложил обертку в одну сторону, а деньги в другую.
– Девять – если допустить, что монеты, магниты и фишки для скрэббла составляют один набор.
Девять предметов, – подытожила Лира: кусочек бумаги, коробочка, черный мешочек из бархата, монетки, фишки для скрэббла, магниты со стихотворными строками, тарелка с зеркальным дном, одноразовый стаканчик, лепесток красной розы.
Лира потянулась к магнитам. Грэйсон тоже ими заинтересовался. Ее пальцы случайно скользнули по его ладони, и тело будто бы снова перенеслось к скалам, где они танцевали. Когда твоя память воспроизводит не картинки, а ощущения – приятного мало.
Лира отдернула руку. Решила, что лучше займется фишками для скрэббла. Пусть этот тип забирает стишочки.
– У нас двадцать две фишки, – быстро сообщил Грэйсон, – если там не меньше пяти гласных, то предлагаю избавиться от некоторых букв. Поискать закономерности, повторы, всё, что позволит проредить эту горсть, иначе число возможных комбинаций будет так велико, что фишки окажутся почти бесполезны для решения головоломки, если, конечно, мы не отыщем другую подсказку, которая прольет свет на то, как их следует использовать.
– Что-то не припомню, чтобы она спрашивала вашего совета, мистер Хоторн, – хлестко подметила Одетта. Впрочем, на ее губах играла улыбка, словно она была той самой пресловутой кошкой, которая слопала канарейку[6].
– Вот ты фишками и займись, – отчеканила Лира, обращаясь к Грэйсону.
– Нет. – Он устремил на нее взгляд, пристальный, будто луч лазера, направленный точно в цель. Выгнул бровь. – Кажется, у нас начинаются трудности, а, Лайра? – Он произнес ее имя неправильно, совсем как отец во сне: «Лай-ра».
– Меня зовут Лира, – поправила она, – Ли-ра.
– Лира, заруби себе на носу, – низким спокойным голосом произнес Грэйсон, – до самого конца игры я буду держать руки при себе. Во всех смыслах.
Глава 27
Джиджи
Реабилитация – дело небыстрое, как и осмотр содержимого шкафчика, который обнаружился в тайнике, встроенном в письменный стол, стоявший в кабинете, где оказалась заперта команда, состоящая из Джиджи, Брэди и сволочи по прозвищу Бровь апокалипсиса, которую Джиджи уже успела мысленно переименовать в Качка-Ворчуна-в-Смокинге-и-Штанах – как ни крути, а фигура у него была отпадная.
И всё же он пожалеет о том, что спер у нее рюкзак. Впрочем, не стоит торопить события.
Джиджи схватила тарелку с зеркальным дном, встала в самый центр кабинета и стала медленно поворачиваться на триста шестьдесят градусов, то поднимая, то опуская зеркало и внимательно разглядывая отражение комнаты в нем и подмечая каждую деталь, ведь, когда речь идет о головоломках, важна любая мелочь.
Кабинет был прямоугольным, высоким, не слишком широким, но при этом достаточно длинным. Вдоль потолка высоко – рукой не достать – тянулись полки. Джиджи повернула зеркало так, чтобы получше рассмотреть лепнину – узоры, которыми впору украсить какой-нибудь собор. Полки пустовали.
Джиджи повернула тарелку в сторону письменного стола.
