Опасная игра бабули. Руководство по раскрытию собственного убийства - Кристен Перрин
Мне пора было уходить, ведь Форд уже добился своей цели и донес до моих друзей что хотел, задержав меня здесь. Но при мысли о том, как неловко я буду чувствовать себя с Джоном и остальными… Может, я и не игрок, но стоило попробовать.
– Тогда расскажи мне о шахматах, – неожиданно сказала я и явно попала в точку.
Форд быстро переглянулся с Саксоном. Мальчик улыбнулся, смахнул фигуры и начал их расставлять по-новой.
– Вот, – Форд с дружелюбным смехом в глазах вручил мне шахматную фигуру. – Ты держишь королеву, то есть ферзя.
Я зажала фигуру в ладони и неспешно взяла с подноса чашку из тонкого фарфора. Чай был еще горячий.
Но когда я взглянула на фигуру в руке, по спине пробежал холодок. Я вспомнила слова гадалки: «Когда зажмешь в правой ладони королеву, начнется твое медленное увядание». Но я не могла запаниковать прямо на глазах у Форда, не сводящего с меня взгляда.
В голове пронеслись мысли обо всех королевах, которых я в последнее время держала в ладони, как будто их вездесущность лишала предсказание силы. Королевы есть на всех монетах, и разве на прошлой неделе я не играла с братом в карты? Я точно держала в руках королеву. Все так, как сказала Эмили, купив цепочки с птичками: если превратить предсказание в нечто обыденное, оно покажется глупым.
Я глубоко вдохнула, взяв себя в руки. Но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что именно в ту минуту все изменилось. Сбылась часть предсказания.
– Прежде чем мы перейдем к правилам и основным принципам, – продолжил Форд, – ты должна понять кое-что о шахматах. Многие считают их своего рода философией, и это близко к истине. Шахматы можно рассматривать как аллегорию жизни, но чаще их сравнивают с войной. Лично я думаю, что тем самым упускаются из виду самые тонкие аспекты игры, но об этом в другой раз. Хотя существует множество старых пословиц и фраз, сравнивающих шахматы с тем или иным элементом человеческого бытия, только одна, на мой взгляд, стоит выше всех, и я постоянно к ней возвращаюсь.
– И какая же? – спросила я, расслабляя плечи.
Он мягко забрал ферзя из моей руки. В ушах снова зазвенело предсказание, но на этот раз я почувствовала облегчение. Может, забрав ферзя, Форд спас меня. Я посмотрела на него, и у меня внутри что-то перевернулось. Он держал фигуру между нами, и мы оба смотрели на нее.
– Моя любимая шахматная поговорка очень проста: можно играть без плана, но, скорее всего, ты проиграешь.
Его улыбка стала шире, и он поставил фигуру на доску.
– У вас есть план, Фрэнсис? – спросил меня Саксон.
– Я и не знала, что мне нужен план.
У меня сложилось впечатление, что мы уже говорим не о шахматах.
– Ну что ж, – Форд закинул руки за спину. Он многозначительно посмотрел на меня и добавил: – Тогда тебе повезло, что наши пути пересеклись.
– А мне почему-то кажется, что это не имеет ничего общего с везением, – отозвалась я.
Он едва заметно дернул подбородком, как будто я заработала очко в игре.
Глава 12
Я уже собираюсь зарегистрироваться в гостинице «Касл-хаус», когда вбегает мистер Гордон. И хорошо, потому что я вспомнила, что забыла сумку с вещами в его кабинете.
– Ой, Энни, я так рад, что успел вас перехватить. – Он вытаскивает из нагрудного кармана помятый платок и снова вытирает лоб – похоже, у него такая привычка на нервной почве. – Фрэнсис попросила, чтобы до оглашения завещания, которое состоится завтра утром, вы остановились в Грейвсдаун-холле. На улице ждет такси, чтобы отвезти вас туда. Не возражаете?
– Я… – Откашлявшись, я следую за мистером Гордоном на главную улицу, к такси. – Конечно, звучит немного по-детски, но при мысли о том, чтобы остаться в одиночестве в большом доме, сразу после того как тетя Фрэнсис…
– Прекрасно вас понимаю, – отвечает мистер Гордон. – Но в последней воле Фрэнсис также упомянула Саксона и Оливера, и они тоже останутся в поместье. Думаю, Эльва уже там, она считает себя приложением к Саксону и… Ну вы сами с ней встречались. Просто не теряйте бдительности.
Он многозначительно смотрит на меня, и я киваю.
– Боюсь, мне придется задержаться здесь и кое-что доделать, – говорит он, сажая меня в такси. – Увидимся утром.
Я закидываю рюкзак на заднее сиденье, сажусь рядом, и такси трогается. Хотелось бы мне сказать, что я путешествую налегке только со всем необходимым, но рюкзак распирает от блокнотов, романов, открыток, многочисленных ручек, усталого ноутбука и нескольких непрочитанных книг о том, как написать роман.
Кожаная сумка с минимальным набором одежды и туалетными принадлежностями уже в машине. Я нашла эту сумку в подвале дома в Челси и только в такси заметила, что на ней выведены инициалы РЛГ. Как там звали мужа тети Фрэнсис? Если я та самая «дочь», мне следовало бы это знать. От осознания своей неуместности здесь у меня поникают плечи. Я не должна тут находиться, в сущности, я даже не член семьи, тетя Фрэнсис выбрала меня по каким-то причинам, смысл которых от меня ускользает.
Прежде чем все это обдумать, я звоню маме, мне хочется уцепиться хоть за что-то родное. Она отвечает после второго гудка, и тут я вспоминаю, что сегодня вечером ее выставка в «Тейт», не стоило беспокоить ее в такой важный день. Я удивлена, что она вообще ответила, но от этого на душе теплеет. Может, ей тоже необходимо услышать знакомый голос. Хотя, наверное, сейчас не время рассказывать ей о смерти тети Фрэнсис.
– Привет, Энни, – говорит она.
В ее голосе звучит наигранная легкость, которая появляется, когда она слишком старается куда-то встроиться, но не уверена в своих силах. У нас с мамой бывали взлеты и падения, но, услышав этот тон, я как никогда понимаю, насколько мы близки.
– Привет, мам. Прости, что беспокою, я только сейчас вспомнила, что сегодня открытие. Поздравляю! – Наигранная легкость закрадывается и в мой голос, как эхо маминой. – Как там все?
Слышу на заднем плане гул разговоров и звон бокалов с шампанским. Я представляю выставочный зал с тщательно подсвеченными стенами, чтобы в лучшем виде представить новые полотна в фирменном стиле Лоры Адамс: поначалу они кажутся хаотичными, но, если приглядеться, можно увидеть скрытые слои, прямо как у самой
