Последний грех - Роман Валериевич Волков
– А дорога эта как называется? – спросил в какой-то момент Соколов, глянув за окно. Недавно повалил густой снег, и шоссе, проходящее неподалеку, стало совсем не видно. – Ну, трассочка узенькая через болота?
– «Десять поворотов», – ответил Раткин, кладя на кусок хлеба тонко нарезанное сало и кружочки соленого огурца. Он уже раскраснелся от выпитого, но пока что держался молодцом. – А еще «повороты смерти» называется. Тут народу бьется очень много. Ну а что? Мне нравится тут. Как в деревне. Я же сам деревенский, из села Ленино. А тут от города отъехал на восемь верст – и дома. Хорошо! Монастырь рядышком – через лесок по просеке три версты. Озера тут, рыбы полно. А места какие! Грибы косой косить можно. Мы летом обязательно сходим с вами… Ну, давайте еще по маленькой.
Капитан аккуратно разлил самогон по рюмкам и поднял свою с торжественным видом:
– За уголовный розыск!
Все трое дружно выпили и застучали вилками по тарелкам. Домашние соленья и грибочки были у Раткина исключительно вкусные. А может, просто Соколов и Миронов уже успели основательно отвыкнуть от домашней еды, питаясь в основном в столовых, кафешках или вечером пельменями в пустой холостяцкой квартире.
Майор снова посмотрел в окно долгим взглядом, а затем на часы. В стекло барабанил снежный буран.
– Да-а, – протянул он задумчиво. – Погода портится.
– А что? – встрепенулся тут же хозяин дома, будто только и ждал, чтобы сделать предложение. – У нас можете остаться. Сын у меня у бабушки живет, комната пустая. Жена сейчас придет, мы вам постелем. Машина-то может и застрять.
Он с какой-то преувеличенной надеждой переводил глаза с начальника на журналиста, и у них создавалось впечатление, что капитану катастрофически не хочется оставаться дома одному. Или вдвоем с супругой.
– Ну, подумаем, – покачал головой Святослав. – Спасибо.
С улицы внезапно послышались визг шин, рев мотора и настойчивые гудки клаксона. Затем к этой какофонии прибавились мужские голоса, что-то нечленораздельно выкрикивающие, и ругань.
– Опять нарки веселятся. – Раткин бросил взгляд за окно и тяжело вздохнул. – Знаешь, Святослав Иванович, в чем беда наша? Что молчали мы. Все молчали. Я ведь не только капитан МВД, верно?
– Когда началось все? Ну так, и в самом деле, все молчали.
– Во! А нельзя молчать. Нельзя.
– Ну, так что же. Некоторые вон в газетках статьи писали. Или листовки клеили. Или там с плакатами на демонстрациях стояли.
– Да херня это все. Много они что поменяли?
– Ну, поменяли что-то, – вмешался журналист, хотя уверенности в его голосе было не особенно много.
– А вот тот-то и оно.
Раткин налил себе самогона и жахнул одним махом, не поморщившись. Потом поставил пустую рюмку на стол и вместо закуски только усы вытер. Лицо у капитана сделалось мрачное и злое.
– Нет друзей. Нет желания, нет чести. Ничего нет. Вот только и остается слезы потом лить.
– Что есть, то есть.
– Так заводить надо! – хлопнул по столу капитан, и стало понятно, что он уже в хорошем подпитии.
– Ну, Ваня, скажешь тоже. Это же не кошка. Как их завести, друзей-то?
– Ну, телефоны есть! Уж человек семь приятелей-то можно найти.
– Я же сейчас только приехал, – невесело усмехнулся майор. – У меня здесь практически знакомых никого нет. С вами – с тобой, с Ромой Семичастным – я, сам понимаешь, особо дружить все же не могу. Субординация, порядка не будет… Вон Иван один…
Соколов кивнул на журналиста, который в ответ поднял над столом рюмку в приветственном жесте.
– Не, тут все понятно, – согласился Раткин. – А вот отец Роман…
– Так он же монах, – удивился Миронов. Журналисту очень хотелось тоже поучаствовать в разговоре – предмет был ему явно интересен, – но капитан как-то все больше со Святославом беседовал.
– Ну и что? С ним – одни интересы. С другим – другие. Обменивайтесь книжками и фильмами. Пейте пиво по пятницам. Смотрите футбол. Ходите в театр.
– Времени нет на все это, – опять усмехнулся майор, качая головой. Усатый говорил правильные вещи, только уж больно они идеалистично звучали. Соколову казалось, что жизнь куда сложнее и простые решения здесь не особо работают.
– Ну, значит, скоро и жизни самой не будет, – бухнул в ответ Раткин, делаясь мрачнее тучи. – И если случится что, кто поможет?
Майор с журналистом переглянулись, лихорадочно соображая, что бы такого сказать, чтобы приободрить расстроенного товарища, но придумать ничего не успели. В прихожей хлопнула дверь, и в комнату ворвалась женщина в расстегнутом пальто.
– Ваня! Ваня! – позвала она взволнованно, но, увидев гостей, замерла и смутилась. – Ой, здрасте.
Раткин поднялся со стула и провозгласил со скрытой гордостью в голосе:
– О, познакомьтесь. Это супруга моя – Катерина.
Мужчины вежливо кивнули.
– Это начальник мой – Святослав Иванович, – продолжил представление хозяин. – Это Иван Миронов – сотрудник СМИ… Заходи, посидишь с нами. Что-то ты поздно нынче…
Катерина округлила глаза, явно на что-то намекая недогадливому мужу, и поманила его в коридор.
– Что ты? Да говори тут.
В ответ на такую твердолобость лицо у нее стало совсем растерянным.
– Извините, нам в самом деле, наверное, пора идти, – засобирался Соколов, метнув многозначительный взгляд на журналиста. Мол, надо дать супругам пообщаться без свидетелей. – Поздно уже.
– Нет-нет-нет! – замахала на него руками жена Раткина. – Сидите-сидите! Ваня, выйди сюда, пожалуйста.
Капитан с высоко поднятыми удивленными бровями вышел следом, оставив гостей в комнате одних.
– Я, пока тут мы вдвоем, – начал Миронов, разливая по рюмкам самогон и накалывая на вилку толстенький масленок, – если можно, скажу пару своих соображений.
– А давай, Ваня.
– Дело в этой самой свежей крови, о которой тут столько говорено.
– Так. То есть о нас троих.
– Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы увидеть, что убийства начались с нашего приезда. На следующий же день.
Журналист посмотрел на собеседника долгим выжидательным взглядом, рассчитывая на нужную реакцию, но Святослав реагировать не спешил. Он пригубил самогон и спросил без выражения:
– Ну и? Ты хочешь сказать, что это кто-то из нас?
– Браво, Холмс! Я это тоже думал… Никому не говорил, конечно, но вел свое журналистское расследование… Ну, себя я отмел…
– Интересно, – уголком рта усмехнулся Соколов, ковыряя еду на тарелке. – И что ты на меня накопал? И зачем мне это надо? И как я сам свои убийства
