Сыщик поневоле - Михаил Александрович Михеев
Вторая… О, старая знакомая! Опять мадемуазель (Или мадам? Спросить как-то не удосужился…) Саблина. Вчера же только виделись. И чего, интересно, она здесь забыла? Ну, и последний. Среднего роста мужчина лет… Неопределенный какой-то возраст, можно дать тридцать, а можно и сорок. В очках, как моментально определил Виталий, не по нужде, а для солидности, потому как без диоптрий. Появилась в последнее время такая дурацкая мода. В дорогом на вид костюме. Хотя… Виталий присмотрелся, усмехнулся мысленно. Можно не сомневаться, что где-нибудь на нем запросто удастся найти три самых известных в мире слова: «Made in China». И он был уверен, что конкретно этого человека видит впервые в жизни.
– Здравствуйте… Виталий Семенович… Я могу с вами поговорить?..
Сказано это было одновременно, причем так быстро, что слова, казалось, слились. И, что интересно, Виталий не смог вычленить, какие именно сказал мужчина – то ли устал до полной потери чувствительности, то ли голос у него был в стиле унисекс. По-простому говоря, невыразительный и бесполый.
Поморщившись, Виталий спросил:
– Мне надо с вами разговаривать сегодня и сейчас, или вопросы могут подождать, скажем, до пятницы?
Гомон, последовавший за этим, наглядно показал, что ждать никто не хочет. Все как всегда. Он вздохнул:
– Ну и пес с вами. Через десять минут заходите, и желательно по одному. В порядке очереди.
Не слушая новых порций возмущения, зашел в кабинет, с негромким деревянным гулом захлопнув дверь перед носом страждущих.
За эти десять минут он успел разогреть чайник и влить в себя чашку кофе, чтобы хоть немного смягчить перенапряженное за время занятий горло. Что поделать, ларингит – профессиональная болезнь преподавателей. А еще успел наслушаться из-за двери воплей – там, похоже, выясняли, кто за кем стоял. Закончилось все нездоровым бульканьем, похоже, кто-то словил леща. Как дети малые, право слово.
Однако же срок выдержали четко – видимо, наслышаны были о том, что господин Третьяков и послать может запросто. Саблина, наверное, и просветила. Но, как ни странно, не она вошла первой. Хотя стоило бы ее, как коллегу, не мариновать в коридоре. Впрочем, умная мысля приходит опосля. А пока что Виталий имел сомнительную радость лицезреть девицу и ее мамашу.
– Заходите, присаживайтесь, – махнул он рукой в сторону стульев.
Плюс внезапно, из-за ушедшего на больничный Яши-аспиранта (воспаление хитрости, как шутили на кафедре), ставшего вдруг на какое-то время индивидуальным кабинета. Куча столов, куча стульев, и ты весь из себя одинокий-одинокий.
– С чем пожаловали? Только короче.
Мамаша шумно выдохнула. В отличие от дочери, она не сняла шубу (идиотка, в такую погоду в ней не то что в помещении – на улице спаришься), и сейчас ее лицо напоминало переваренную свеклу. Плюхнувшись на стул, она злобно посмотрела на хозяина кабинета, но смолчала. Зато ее дочь повела себя, несмотря на внешность круглой дуры, несколько умнее.
– Здравствуйте, Виталий Семенович.
– И вам не хворать. Что у вас?
– Экзамен…
Ситуация прояснилась за какую-то пару минут. Девица оказалась с одной из смежных специальностей, из группы, которая у Виталия училась полгода назад. Все выучились, сдали экзамен, а она – нет. Классический жирный неуд. Потому как не ходила и материал не усвоила, да вдобавок внезапно оказалось, что смартфонами и, соответственно, Интернетом на экзамене пользоваться нельзя. И теперь она хотела пересдать. Ага, и какое отношение Виталий имеет к ее хотелкам? Даже учитывая, что она типа болела? Правда, больничного листа почему-то не наблюдается.
Так Виталий и сказал, максимально честно и откровенно. В ответ раздались шмыганье носом и возмущенный голос матери по поводу бессердечных преподавателей, которые довели ребенка. Все как всегда. Слезы, размазанная косметика. Губу теребит… Виталий присмотрелся:
– Простите, это у вас что на губе?
– Пирсинг…
– На мормышку клевали, что ли?
Ну а пока эти двое подыскивали достойный ответ, он махнул им рукой в сторону двери и сказал, что жаловаться на него они могут кому и когда угодно. К слову, дамы поступили неожиданно умно, не став раздувать скандал и отправившись прочь, судя по звуку шагов, в сторону кабинета заведующего. Не они первые, не они последние. А в дверь уже ввинтилась Саблина.
– Входите… э-э-э… Виктория Тихоновна. Чай-кофе будете?
– С удовольствием, только…
– Туалет в десяти метрах, успеете добежать.
Спортсменка хихикнула, потом вздохнула:
– Просто я к вам по делу… опять.
– Ну и выпейте вон кофе. Или чай. Могу, впрочем, коньяка плеснуть. Хотите? Нет? За рулем? Ну, было бы предложено. И дело ваше насквозь понятное. Начальство вас опять припахало за кого-то просить. Из-за того, что вы в тот раз совершили-таки эпический подвиг и меня уломали. Я прав?
– Ну… да.
– Это довольно логичный ход мыслей любых начальников. Впрочем, неважно. На этот раз вам ничего не обломится, извините уж.
– Да я понимаю.
– Это хорошо, что понимаете. Кофе налили? Вон там сухарики, печенье… И даже фамилию вашего протеже озвучивать не надо, мне она неинтересна. Кстати, маму встретили?
– Маму? А, да…
Легкая заминка в голосе. И откровенная ложь. Интересно, почему? Что это значит и значит ли вообще? Ладно, потом видно будет.
– Рад за вас. Кстати, а как там мужик, что в коридоре остался? Судя по его лицу, он намерен был рвануть первым.
– Он и рванул, сразу же. А я его осадила.
– Вот как?
– Ну да, я ведь не только гимнастка, у меня еще и второй дан по кёкусинкай.
«А ведь я не говорил ей, что знаю, каким спортом она занималась, – подумал Виталий. – Или же просто считает, что об этом весь университет знать обязан?»
Вслух же поинтересовался:
– Надеюсь, возле дверей не будет лежать хладный труп? Мне по большому счету наплевать, но ведь будут таскать на допросы, а у меня времени не вагон.
– Не-не-не, – рассмеялась Саблина. – От такого не умирают. И даже инвалидами не становятся… почти никогда.
Вот в таком ключе они и разговаривали минут пять, после чего дама отправилась восвояси, а Виталий с интересом посмотрел на сменившего ее посетителя. Уже через секунду он понял, что ошибся
