Лев Альтмарк - Утопи свои обиды
Нестабильность Ника не любил, хотя и был в душе авантюристом — мечтал о том, что когда-нибудь ему обязательно подфартит по-настоящему, и он тогда чёрту запродаст душу, но сорвёт крупный куш, а там хоть трава не расти. Но случай этот должен быть верным и, по возможности, не криминальным. В белом фраке, с дорогой сигарой в зубах и стаканом хорошего коньяка в руке, он отбудет на родину предков, чтобы жить на берегу тёплого Эгейского моря, вволю жрать маслины и экзотические фрукты, слушать медовые звуки бузуки и спать с темпераментными красотками-гречанками… Хотя последнее и не так актуально — ему нравятся любые девушки, лишь бы были приятными на лицо, добрыми и без предрассудков.
Родина предков — это, конечно, идея интересная. А что тут такого? Вон, все бегут из России — евреи в Израиль, немцы в Германию, да и греки не отстают. Быть патриотом — ныне занятие малопочтенное, и в цене лишь то, что приносит доход. Есть, конечно, люди, которые умудряются продавать свой патриотизм, но для этого нужен совсем иной склад характера, не такой, как у Ники. Он бы давно уже отбыл в Грецию, да и родители не возражали, но был прагматиком и понимал, что ехать без гроша в кармане глупо. Израиль, Америка, Германия — там хотя бы можно пошустрить и что-то придумать, а вот Греция с её вялой экономикой и безработицей… Нужно сделать задел ещё до отъезда. Но как, он не мог сообразить.
Да и посоветоваться не с кем. Разве что с Хамидом, богатым иорданцем, частенько наведывающимся в Москву по коммерческим делам и каждый раз приглашающим Нику для переводов днём и увеселительных мероприятий вечером. Нике нравился этот почти европейского вида человек, не чурающийся выпить в тёплой компании, а что касается девочек, то он вполне мог дать фору неутомимому греку. В отличие от остальных арабов, скуповатых и придирчивых, он был хлебосолен и щедр, и Нике очень нравилось, когда за помощь в успешных деловых переговорах сверх обещанной суммы он выдавал приличные бонусы. Занимался Хамид экспортом автомобилей, а в России закупал дешёвые запчасти к ним. Бывал он в Москве часто, и, в конце концов, между ним и Никой установились отношения почти братские: перед выездом он всегда звонил Нике, и тот мчался в аэропорт встречать друга, а те несколько дней, что Хамид проводил в Москве, он почти не отпускал его от себя. Несколько раз Ника в порыве откровенности даже делился своими планами отъезда на историческую родину. Хамид внимательно выслушивал его, кивал головой, непонятно, одобряя или нет, но до поры до времени ничего не говорил. А однажды всё-таки сказал:
— Понимаю, брат, твоё желание жить среди соплеменников — это достойное желание. Глупо изображать из себя страуса и прятать голову в песок, потому что родине, как и женщине, нельзя лгать — она это обязательно поймёт и осудит тебя. Но сам себе ответь на вопрос: где всё-таки твоя родина? Там, где могилы далёких предков, или там, где тебе хорошо сегодня?
Ника сразу обратил внимание, что Хамид проговорил эти слова без своей обычной усмешки, а серьёзно и даже как-то сурово. В тот раз Ника ничего не ответил, потому что и сам не знал, что сказать.
А когда дела пошли совсем плохо, и кроме редких заказов Хамида больше не стало никаких других источников заработка, он твёрдо решил, что уедет, и в самом деле отправился в греческое посольство за визой. Оформление прошло быстро, и только когда в паспорте появился заветный штамп, Ника всерьёз задумался о своей судьбе. Слова Хамида постоянно всплывали в памяти, он прокручивал их в голове, перекатывал во рту, словно камешки, и пытался отыскать спасительную фразу или хотя бы слово, чтобы успокоить себя и утвердиться в правильности выбора. А уверенности как не было раньше, так и не было сейчас.
Чего он добился в жизни к своим тридцати годам? Чем он может быть интересен и полезен людям, жить среди которых собирается в будущем? И как собирается вообще жить? Памятью о могилах предков? Кто его предки — Гомер, Аристотель, Сократ? Глупости какие-то… Ему и в России, по сути дела, неплохо живётся, а настоящие предки его похоронены там, где живут родители. Но здесь день ото дня становится хуже. Нет, он никогда не опустится до работы на стройке или за прилавком. Прозябать на нищенское пособие безработного — вообще уму непостижимо. Нужно что-то предпринимать, и если тут не получилось, то необходимо перебраться туда, где всё можно начать с чистого листа…
И хоть эта мысль была ненадёжной и зыбкой, он ухватился за неё, как за соломинку, и стал раздумывать дальше — как употребить свою энергию и предприимчивость уже в Греции. Так ничего и не решив, Ника успокоил себя тем, что время покажет, на что он способен, а случай, о котором он не переставал мечтать, обязательно подвернётся. Он в этом абсолютно уверен. Единственное, что необходимо, это быть жёстким и настырным, и если понадобится, то пойти по головам. Иначе ничего не добиться.
Переезд в Грецию прошёл быстро и без потрясений, которые всегда испытывают эмигранты поначалу в новой стране. Деньги у него пока были, и он даже прикинул, что их хватит минимум на полгода беззаботной жизни, а за это время он обязательно что-то придумает. Переводчики везде требуются, а он прекрасно знает английский, арабский, да и русский наверняка может понадобиться, ведь всё больше богатых туристов из России приезжает греться на ласковом греческом солнышке, сфотографироваться на фоне легендарных руин, расстаться с тысячей-другой баксов…
Он даже позвонил по международному телефону Хамиду, чтобы напомнить о себе и, на всякий случай, прощупать, не потребуются ли его услуги здесь, в Греции, однако иорданец на этот раз разговаривал с ним сухо и без интереса. В итоге Ника понял, что никаких проектов в Греции у приятеля нет, посему и сам Ника ему больше не интересен.
— Чёртовы арабы! — ругался он, сидя на открытой террасе пирейской таверны рядом с домом, в котором снимал комнатку поначалу. — Относятся к тебе хорошо лишь до тех пор, пока ты им необходим. А потом плюют на тебя, как на паршивую собаку! Ничего, запомним это и ответим при случае тем же. Хотя… как бы я на его месте поступил? Продолжал бы общаться с тем, кто мне уже абсолютно не нужен? То-то и оно.
И хоть он больших надежд на Хамида не возлагал, понимая, что здесь у него уже нет таких возможностей, как в Москве, всё равно было обидно. Хотелось верить, что они друзья, а выходило, что никакой дружбы между ними никогда не было.
Со временем Ника позабыл свои обиды. Вокруг него было столько нового и интересного, в чём ещё предстояло разобраться, что дух захватывало. Поначалу ему казалось, что для него, грека, не будет никаких проблем в общении с соотечественниками. А вышло совсем иначе. Соотечественники были шумными и восторженными, как дети, сентиментальными и бесконечно говорливыми. Первое время Ника наслаждался открытым общением на родном языке, но скоро стал уставать от пустого, ни к чему не обязывающего трёпа. Самое лучшее время для него было — послеобеденная сиеста, когда улицы пустели, и можно спокойно посидеть в полупустой таверне, лениво потягивая через соломинку фрапэ — кофе со льдом и сахаром. Он размышлял и всё никак не мог понять: почему никто из окружающих его людей даже не задумывается о завтрашнем дне? Все просто существовали — кто-то побогаче, кто-то победней, и никого не заботило будущее. Если завтрашний день будет такой же, как сегодняшний, который похож на вчерашний, то и в будущем вряд ли что-то изменится, — а значит, стоит ли нарушать годами заведённый распорядок вещей? Зачем мудрить?
Нике не хотелось становиться обывателем. Ему даже не хотелось этого сладкого ленивого послеобеденного ничегонеделанья, ведь он знал, что где-то идёт совсем другая жизнь — полная приключений и встреч с интересными людьми, открытиями новых стран и романов с прекрасными женщинами. То есть то, о чём он не переставал мечтать. А здесь тупик, в котором можно навсегда завязнуть.
Целый год он искал работу переводчика, но так ничего приличного и не нашёл. Почти все здесь говорили на сносном английском, русский тоже понимали многие, а арабский, может, и требовался где-то, только найти такое место не удавалось. Время шло, но для него, казалось, оно остановилось. Растратив почти все сбережения и почувствовав, что так можно скоро оказаться и на улице, Ника устроился в небольшую туристическую компанию, которая принимала и развозила по отелям и экскурсиям туристов из заграницы. Как правило, его отправляли сопровождать русскоговорящие группы, и это давало достаточно стабильный доход, на который он смог снять уже более приличное жильё в районе, где обитают люди среднего класса.
Жизнь потихоньку налаживалась, но не этого ему хотелось. Он ждал случая, который в корне и сразу перевернёт это скучное и сонное до вывиха скул существование. Даже женщины, которых он изредка приводил домой и оставлял до утра, не доставляли ему прежнего удовлетворения. То ли возраст давал себя знать, ведь он был уже не двадцатилетним жеребцом, не пропускавшим мимо себя ни одной юбки, то ли пора было и в самом деле обзаводиться семьёй, но вот этого-то он как раз пока не хотел. Завести семью — это погрузиться в ежедневные хлопоты и, по сути дела, примириться с существующим порядком вещей. Тогда не останется ни времени, ни сил на что-то большее.
