Лев Альтмарк - Утопи свои обиды
Мимо поста мы проехали спокойно. Полицейские лишь скользнули взглядом по нам и махнули рукой, чтобы не задерживали поток, а вот при виде машины с арабами насторожились. Один из полицейских выбежал на середину дороги и поднял полосатый жезл кверху, а второй вытащил из-за спины короткоствольный автомат «узи» и взял на изготовку.
— Господи, неужели ты есть?! — прошептал я, напряжённо вглядываясь в зеркало.
И тут у Виктора зазвонил мобильник. Он нервно выхватил телефон из кармана и поднёс к уху. Секунду вслушивался в то, что ему говорят, потом вздохнул и громко сказал:
— Прощайте, ребята! Аллах акбар…
В руках у него оказался какой-то крохотный пульт, на котором он нажал кнопку, и тут же сзади нас полыхнул оглушительный взрыв. В первый момент я даже не понял, что произошло, а Виктор тем временем вдавил педаль газа, и наша машина, резко развернувшись, ушла на объездную дорогу.
— Теперь уже в больницу никому не надо. — Виктор напряжённо вглядывался в дорогу, и голос его был глухой и незнакомый. — Расходный материал израсходован. Хорошо, что я подстраховался и заминировал их машину…
— Ты говоришь так спокойно, будто это для тебя обычное дело! — Я был всё ещё в шоке от увиденного, вернее, самого взрыва я не видел, а только услышал, но и этого было достаточно. — Кто ты?
— Какая тебе разница? — Виктор глубоко вздохнул и сунул пистолет в карман. — Эти арабы слишком много знали и могли рассказать лишнее, если бы их задержали. Всё равно они не жильцы. А теперь могут разговаривать напрямую со своим аллахом, если не попадут прямиком в ад…
— Но там же был Сашка… Ты это, сука, понимаешь?!
В тесном пространстве салона мне было трудно развернуться, но я из последних сил навалился на Виктора, не давая ему сунуть руку за пистолетом, и принялся месить его кулаками. Под руку мне попал пульт от взрывного устройства, которым я принялся бить его по голове, пока на моих руках не появилась кровь. Машина стала вилять на большой скорости и, наконец, съехав на обочину, кувыркнулась под откос…
Боли я не чувствовал, но пришёл в себя лишь тогда, когда кто-то потянул меня за плечи и что-то проговорил на ухо. Я открыл глаза и увидел молоденькую девушку в жёлтой накидке с большим красным крестом на груди.
— Как ты себя чувствуешь? — повторяла она громко, словно я был глухой.
— А где… — прошептал я.
— Твой напарник? — Девушка покачала головой. — К сожалению, он…
Я лежал на каких-то жёстких неудобных носилках, и, с трудом приподняв голову, разглядел перевёрнутую нашу машину, колёса которой по-прежнему крутились в воздухе, а рядом с ней неподвижное тело, с головой накрытое простынёй. Неподалеку стояла машина амбуланса, а чуть дальше две полицейские машины с работающими мигалками. Вокруг ходили какие-то люди и, не обращая на меня внимания, что-то замеряли и с кем-то переговаривались по переговорным устройствам.
— Мне плохо, дай воды… — только и сказал я перед тем, как вырубиться окончательно…
Из больницы меня выпустили на третий день. Никаких серьёзных травм у меня не нашли, за исключением порезов, которые я получил, вылетев из машины через ветровое стекло. Виктору не повезло — его раздавило двигателем, въехавшим от удара в салон, и чтобы вытащить его тело спасателям пришлось разрезать крышу и вытягивать подъёмниками сорванный двигатель. Но Виктора мне не было жалко. Он получил то, что заслужил, и более гуманной участи я ему не желал.
Пока я лежал в больнице, ни о чём думать не мог. В глазах всё ещё стоял взрыв, в котором погиб Сашка, а то, что произошло потом со мной, казалось мелким и несущественным. Даже ночью эти кошмарные картины не оставляли меня. Снотворное не помогало, и мне кололи морфий.
Пару раз я выходил из палаты смотреть больничный телевизор. В новостях всё время показывали подробности того, что произошло на въезде в город. Так я узнал, что в первом взрыве, который случился на полицейском кордоне, погибло двое жителей территорий, подозреваемых в террористической деятельности, и с ними вместе турист из Греции по имени Никос Ставрос. Как он оказался в компании с террористами, до сих пор остаётся загадкой. Я сразу же догадался, что это был пресловутый «Усама Бин-Ладен». Помимо них в машине был обнаружен труп бывшего полицейского Алекса Гольдмана, которого террористы, вероятно, захватили и убили ещё до взрыва. Зачем они его везли с собой, тоже не было понятно.
Крушение нашей машины было подано как обычная автоавария. Пассажиры машины повздорили между собой и подрались, в результате чего машина потеряла управление и скатилась в кювет. Водитель машины погиб, а пассажир получил незначительные травмы и скоро выйдет из больницы. Это уже про меня.
Ко мне приходил следователь из полиции, который был осведомлён о моих подвигах куда больше, нежели телевизионщики. Он напомнил, что погибший Алекс Гольдман накануне похитил меня, мою подругу и жителя поселений Давида Бланка, так что взрыв машины с террористами и автоавария машины, в которой находился я, звенья одной цепи. Посему мне следует незамедлительно по выходу из больницы явиться в полицейское управление и прояснить ситуацию. Что я ему мог ответить? Конечно же, приду, дайте только зализать раны и встать на ноги. С тем полицейский и ушёл, не забыв предупредить, что скрываться в моём положении крайне глупо, лучше сотрудничать с властями и помогать в раскрытии этого запутанного дела.
Выйдя из больницы, я пошёл не домой и не в полицию, а в кафе «Балагур», где познакомился с Софой Новиковой. Увидеть её мне было жизненно необходимо. Я бы и дня не смог просидеть дома, не узнав, что с ней. Разговор наш, конечно, будет тяжёлым и неприятным, потому что я, по сути дела, оказался полной свиньёй, позволив избить её и бросить на дороге, а сам уехал с Виктором. Но, думаю, она сумеет понять меня и простить. Когда тебе в бок упирается дуло пистолета, выбор не особенно богатый…
Однако в кафе «Балагур» она больше не работала. Вместо неё теперь был парень-студент с серьгой в ухе, который резво сновал между столиками, а свою предшественницу и в глаза не видел. Мой вопрос его не удивил, и единственное, что он смог сообщить, это то, что до меня ею интересовался следователь из полиции по имени Рами, но и ему ничего не удалось выяснить о Новиковой.
Больше мне в кафе делать было нечего. По дороге домой я вдруг подумал, что всё-таки следует позвонить этому Рами. Может, ему известно о Софе что-то такое, чего я не знаю, ведь не может быть, чтобы человек пропал бесследно, и полиция о нём ничего не знает.
— Привет, Лев, — сразу же отозвался Рами, — я уже хотел тебе звонить, но хорошо, что ты объявился первым. Может, зайдёшь к нам, если тебя отпустили из больницы?
— А что ты хочешь от меня узнать? Я и так всё рассказал, что знал.
— Всё да не всё! Ты всё-таки зайди, обойдёмся без повестки.
— Зайду. А ты мне скажи, что про Софу Новикову известно?
— С нею всё в порядке. Дома отсиживается. Навести её, если хочешь… Скажи мне пока одну вещь. Когда вы отвозили в банк диск по просьбе Давида Бланка, вы этот диск просматривали перед тем, как положить в ячейку?
— Не успели. А что? Его же потом кто-то стащил оттуда, и мы так и не узнали, кто…
— В том-то и дело, что диск пустой оказался. Давид сам себя перехитрил. — Рами коротко хохотнул. — А кто его вытащил из ячейки, мы не знаем…
Дверь в мою квартиру уже починили. Видно, приходил мастер, которого я приглашал, и сделал всё без моего участия. Нужно будет к нему заскочить и заплатить за работу.
На столе я неожиданно обнаружил литровую бутылку «Джека Даниэлса» в пакете, а рядом оказалась записка на клочке бумаги, вырванной из тетради. На ней неровным знакомым почерком, от которого у меня сразу запершило в горле, было выведено:
«Это тебе мой дружеский подарок. Утопи в нём все свои обиды на меня, хорошо?.. Прости, брат. Будет возможность, обязательно свяжемся. Твой Гольдман…»
