Алекс Норк - Четыре с половиной
— Что за случай?
— Племянника Аркадия током шибануло. Насмерть.
— Как шибануло?!
— Не знаю я, Алексей толком не рассказал.
— А где он сам?
— В город недавно поехал, сказал — ненадолго. Друг у него какой-то срочно денег занять попросил.
Парень улыбнулся неловко и добавил совсем несуразное:
— Племянник этот выиграл наследство по жеребьевке.
— Какой жеребьевке... ничего не пойму.
— Так хозяин распорядился. В завещании.
У прибывшего явилось внутри ощущенье дурного сна, от которого надо быстрее проснуться. Он для этого даже мотнул головой — ощущение не исчезло.
— У тебя чай есть?
— У нас все есть.
— Отнеси чемодан к вам в домик пока. Там мне все толком расскажешь.
Чай хороший, крепкий от заваренных в керамической кружке двух сразу пакетиков.
— Вы, Сергей Петрович, еще бутербродик съешьте.
— Съем.
Дома перед ранним утренним рейсом он не позавтракал, и теперь есть хотелось.
Часы на стене показывали начало двенадцатого.
— Значит, час назад жена его вам позвонила?
— В десять, примерно.
Он уже выслушал рассказ про странную жеребьевку, где Макар был свидетелем, странную, но не удивившую очень уж сильно. Узнал про свой миллион. А про гибель Аркадия — почти ничего: Алексей сказал лишь — тот схватился во время бритья за оголенный провод. Как, почему?.. И еще, что другие наследники тормозят сообщить о смерти, как это положено, до приезда сюда нотариуса или адвоката, или того и другого.
Алексей вдруг умчался куда-то, тоже время нашел.
Аркадия он неоднократно здесь раньше встречал — добродушный, вежливый парень. Дядя бизнес ему наладил, небольшой, но с хорошим достатком. Да и денег, временами, подбрасывал. С братьями неродными пересекаться не приходилось, и жену племянника он тоже не видел.
То есть теперь, если Макар не напутал, они трое наследники?
Оголенный провод у электробритвы?..
— А жена его что собой представляет?
Макар помешал ложечкой в своей кружке, чтобы подумать.
— Молодая... красивая, — он приподнял вверх голову, — хозяин сказал про нее, — голове понадобилось еще время, — он сказал про нее «выразительный минимализм».
Белобрысый посмотрел и остался очень доволен собой, оттого что сумел в точности воспроизвести диковинные слова.
Аркадий женился совсем недавно — год или того около. Что за особа, ставшая теперь наследницей за себя и за мужа, — его доля тоже ей теперь достается.
Захотелось посмотреть на этот «минимализм».
И на провода...
— Я чемодан к вам в комнату отнесу?
— Отнеси, сделай милость.
— Вы, Сергей Петрович, по-старому иногда выражаетесь.
— По-старому?
— Как у Островского. Мы с Лешей часто записи слушаем.
— Да, брат, теперь только записи. Я сдуру в современный театр сунулся — там все герои его в трико бегают, один, какой-то, пошел на охоту с автоматом Калашникова, что ты думаешь, и до мата дошло.
Нерадостным сразу показался и зимний сад, и розовый куст, зайчики солнечные бестолково прыгали от отражений.
В баре двое мужчин — один простенького провинциального вида, другой, наоборот, — явно из интеллигентской среды.
Представились-познакомились.
— Вы не можете мне объяснить, господа, что здесь именно произошло?
Про братьев в разговорах с покойным не озвучивалась теплая связь, а с Аркадием все же была — сын сестры его старшей, рано умершей, несчастливой какой-то совсем по судьбе. Машину вот, недешевую новую, дядя к свадьбе ему подарил.
Скоро выяснилось... Правильнее — не выяснилось ничего: толком не знают, в номер заходил только Олег — видел издали труп, а проснувшийся позже всех Владимир вообще не видел, занимается сейчас контактом с нотариусом, кажется, тот уже выехал с дачи, откуда-то издалека. И Владимир рассказывает ему совсем не о том — о коллизии в завещании — все они, покинув территорию, могут оказаться в трудном правовом положении из-за этого несчастного случая.
Он почти уже собрался ответить, что несчастный случай могут и обязаны констатировать не случайные люди, а органы внутренних дел, но отвлек светловолосый Олег сообщением, что Аркадий к ночи был сильно пьян — «в стельку почти».
— Утром-то, с перепою, и начудил.
Нехитрое чересчур объяснение — как именно он такое вдруг начудил?
Владимир тоже поддержал эту тему:
— Да, знаете, расплелся совсем. Агрессивность возникла даже.
— К вам?
— Нет, про жену в основном.
Олег поспешил с разъяснением:
— Дескать, кто теперь в доме хозяин и в этом роде. А потом успокоился, только обмяк весь. Ты, Володя, ушел, а я с ним заторчал тут, — он бегло глянул на гостя, — еле он потом поднялся по лестнице и до номера своего дошел.
Оба пьют кофе, предлагают ему.
Про какой номер сказал Макар, розовый?
В комнате только женщина в темном, но не траурном платье, модного, скорее, фасона.
Впрочем, однако, не удивительно — не хоронить, а за наследством они с мужем вчера приехали.
Где все-таки труп?
Человек уже произнес слова соболезнования, и ему ответили так же формально и коротко.
— Я хорошо знал вашего мужа, сударыня.
Она негромко ответила:
— Он тоже рассказывал мне про вас и ту помощь, которую вы оказали его дяде.
Человек не стал спрашивать, а обвел взглядом внутреннее пространство, посмотрел на кровать...
Женщина качнула головой себе за плечо:
— Там, в ванной комнате.
Он не стал просить разрешения, а ее лицо не выразило желания возразить — устало-больное лицо, даже трудно понять, красивое ли.
Олег сказал — видел труп только издали от порога, как он мог его видеть?..
Да, мог, если дверь в санблок была открыта, — тело сразу у двери.
Тело лежит на спине, ноги подогнуты.
Если смотреть вверх от ног, на панели электрическая розетка. Погибший рухнул, там где стоял.
А где бритвенная машинка?
Он присел на корточки и задал вопрос туда, себе за спину.
— Алексей отключил ее, она на тумбочке в комнате.
Так, пальцы... он уже видит — большой и указательный на левой руке, да, с типичными микроожогами.
И мышечная контрактура есть, тоже типичная.
Были в его практике случаи, когда люди хватались за оголенные провода, и заканчивалось смертельным исходом. Тоже, помнится, каждый раз в деле участвовал алкоголь.
Рост у погибшего под сто восемьдесят, вес — явно излишний, значит — все восемьдесят пять.
— Я хотела, чтобы тело перенесли в комнату на кровать, но Алексей заявил, что до приезда милиции этого никак нельзя делать.
— Совершенно правильно заявил.
Как прозвучало недавно в баре, Аркадий спьяну «нёс» на жену. Олег, показалось, намеренно этот сюжет пригасил.
Опять комната.
Тумбочка, вон тумбочка.
Со стаканом, почти что полным, и черной коробкой.
Стакан, похоже, с вином.
Человек присел перед тумбочкой на кровать, понюхал — точно с вином.
— Я слышал уже, он много вчера выпил?
— Много. — Она помолчала. — Правильнее — очень много.
Прежде чем открыть бритвенный футляр, человек снова наклонился к стакану.
— Проснувшись, ваш муж сразу направился в ванную комнату, не выходил из номера?
— Не выходил.
— А ночью или под утро?
— Нет, он свалился прямо в одежде, я только обувь сняла.
Гость взял в руки коробку и открыл ее верхнюю половину.
Светлый кусок изоляционной ленты сразу бросился в глаза — свободный кусок сантиметра в три. Другая его часть крепилась несколькими оборотами на защищенном проводе, а в промежутке у вилки виднелись провода. Провода — тоже светлые, изолента беловатая, почти одного цвета с проводом.
Теоретически, вталкивая вилку в розетку, вляпаться в это небольшое смертельное пространство очень возможно. Только, во-первых, с чего это вдруг изолента потеряла крепость, и, во-вторых, почему свободный конец не был замечен?
Пальцы попробовали клейкую сторону ленты...
И действительно, на ощупь она показалась слабенькой, почти не схватывала.
— А вы сами, сударыня, не выходили из номера?
— Нет. Алексей сказал, что пока мне лучше быть здесь.
Человек одобрил такое решение:
— Очень разумно.
И заметил, что она часто добавляет к дыханию глубокий вдох.
— Вы нормально себя чувствуете, сердце не барахлит?
— Нет, ничего.
— Распорядиться, чтобы вам принесли поесть?
— Совсем не хочу. — Женщина чуть подумала. — Но кофе я бы выпила.
Он подошел к телефонному аппарату и набрал внутренний номер.
Макар сразу ответил.
— Доставь, будь любезен, в розовую комнату кофе и пару бутербродов, вроде тех, что меня кормил.
По ее лицу едва заметно скользнула улыбка.
В баре, он заметил спускаясь, между мужчинами шел активный разговор, сразу оборвавшийся после его появления.
