Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти

— Поскольку вы тут вдвоем задаете вопросы и отвечаете на них, каким должен быть мой следующий вопрос?

Беккер заметил, что инспектор больше не злится на своевольного Любителя Опиума. Похоже, он нашел способ склонить Де Квинси к сотрудничеству.

— Тот, с которого вы начали. Почему мне известны такие подробности об убийствах на Рэтклифф-хайвей? Потому, инспектор Райан, что я тщательно их исследовал. Меня настолько поразило то, как эти убийства моментально сковали страхом всю страну, что я поставил себе задачу собрать все газеты, в которых имелось хотя бы малейшее упоминание о преступлениях. Царившей в те дни панике нет и не было аналогов, и ее подробности широко освещены в печати. Вы найдете эти газеты в одном из моих многочисленных домов, за которые я как могу плачу арендную плату; эти дома необходимы, чтобы хранить принадлежащие мне вещи. К несчастью, я не могу вспомнить, где именно они хранятся.

— На Лотиан-стрит в Эдинбурге, — подсказала Эмили.

— Ты уверена?

— Ты же сам попросил забрать их оттуда, когда писал третье эссе об убийствах.

— Спасибо, Эмили. — Де Квинси повернулся к Райану. — А теперь можно мне посмотреть на рисунки тел?

— Они лежат на том краю прилавка.

Де Квинси отхлебнул из фляжки, чем вызвал у Райана гримасу отвращения, подошел к прилавку и один за другим изучил сделанные художником наброски.

Беккер ожидал, что маленький человечек содрогнется от ужаса, но нет — он был полностью сосредоточен на своем занятии.

Закончив просмотр, он заговорил, и голос его переполняла печаль.

— От грома и молнии, от чумы, болезней и голода, от войны и убийства и от внезапной смерти — Великий Боже, избавь нас!

— Прошу прощения, — озадаченно произнес Райан.

— Это одна из главных молитв у англиканцев, — объяснил Де Квинси. — Странно, что для англиканской церкви внезапная смерть считается хуже чумы или голода. Юлий Цезарь смотрел на это под противоположным углом зрения. В ночь накануне гибели он на вопрос, каков, но его мнению, наилучший способ умереть, ответил: лучшая смерть — внезапная. Он имел в виду такую кончину, которая не вызывает ни боли, ни страха. Что интересно: англиканская церковь отдает предпочтение медленной смерти, когда умирающий страдает от боли и у него достаточно времени, чтобы уладить все дела не только с Богом, но и с бакалейщиком.

Беккер никогда не слышал ни от кого таких речей. От странного хода мыслей Любителя Опиума у него голова пошла кругом.

— Ну, владелец лавки не испытал страха. Насколько можно судить, он не успел понять, что произошло.

— Верно. — Де Квинси показал на один из рисунков. — Судя по изображению, его дважды ударили со спины, после чего перерезали горло. — Примечательно, что Де Квинси не стал извиняться перед дочерью, — казалось, обсуждения подробностей убийств не были для нее в диковинку и она не раз слышала их прежде. — Он так и не понял, что случилось. То же касается и младенца. Но на его жену, служанку и старшую дочь убийца напал спереди. Они видели судьбу, которая их ожидала. И им точно было страшно.

— И вы хотите сказать… — подал голос Райан.

— Убийца взял деньги?

— Нет.

— Если убийство было совершено не с целью наживы, то с какой же? — продолжал Де Квинси. — Месть? Но кому? Хозяину лавки? Что же это за месть, когда жертва даже не догадывается, что произошло. Может, убийца отомстил жене хозяина? Предположим, они были знакомы раньше и она отвергла ухаживания влюбленного в нее. Это вероятно. Но зачем тогда было убивать еще и служанку, и обоих детей? Ведь женщина не могла видеть, как убивают ее дочерей. Вот если бы это произошло на ее глазах и она испытала бы страшные муки… Могла ли истинной целью убийцы быть служанка? Если так, то зачем он с такой жестокостью расправился с младенцем?

— Нам уже приходили в голову эти вопросы, — нетерпеливо сказал Райан.

— Иногда бывает, что мы видим вещи совсем иначе, чем они есть на самом деле.

— Я ничего не понимаю. Что вы имели в виду?

— Отец, объясни на примере индийского раджи и кареты, — подсказала Эмили.

— Спасибо, дорогая. Отличный пример.

— Индийский раджа и карета? — Инспектор окончательно перестал что-либо понимать. — Может, мы все-таки будем придерживаться темы убийств?

— Именно это я и делаю. Один британский дипломат подарил радже карету. Карета была четырехместная, с высокой крышей и расположенным впереди сиденьем для возницы. Особое великолепие ей придавал причудливый орнамент. Но в те времена в Индии еще не существовало карет, и, когда дипломат отбыл на родину, раджа оказался в замешательстве — он просто не знал, как использовать подарок. Единственное, в чем он не сомневался, это в том, что его величественная фигура должна возвышаться над всеми остальными. Посему раджа с помощью советников взобрался на верх кареты и угнездился на неудобном, расшатанном сиденье кучера. В то же время возница, который происходил из самой низшей касты и которого никто даже не должен был видеть, залез внутрь экипажа, проковырял под сиденьем кучера отверстие и просунул сквозь него вожжи. Сидя там, он лишен был возможности что-либо видеть, но все же тронул лошадей с места и погнал вперед. Поначалу раджа получал удовольствие от бешеной скачки, но после того, как пару раз едва не слетел со своего насеста и набил несколько шишек, он приказал вознице остановиться. Радже удалось сохранить лицо, и он с благодушной улыбкой позволил придворным опустить себя на землю. Карету же после того случая убрали куда подальше, и больше ее никто не видел.

— И для чего вы рассказали нам эту историю? — поинтересовался Райан.

— Мы смотрим на вещи так, как считаем само собой разумеющимся; как этот раджа решил, что ему нужно сесть на место кучера, поскольку оно самое высокое. Но что, если наш привычный взгляд на вещи ошибочен? Когда мы смотрим на место этого ужасного преступления, что мы думаем? Что какой-то очевидный факт на самом деле может иметь совершенно иное объяснение. Тела убрали. Но что еще изменилось?

— Все двери были закрыты, — впервые за долгое время вступил в разговор Беккер.

— Кто обнаружил тела?

— Я, — сообщил констебль. — Я увидел, как брат хозяина ломится в дверь с улицы. Дверь оказалась заперта, так что я перебрался через стену и проник в дом через черный ход.

— И вы увидели…

— Женщину и девочку. Их тела лежали на полу в коридоре.

— Потом вы…

— Открыл вон ту дверь. — Беккер указал в сторону прилавка. — Прошел в лавку и обнаружил за прилавком труп.

— А потом?

— Проверил также кухню и спальню и обнаружил еще два трупа.

— Убийца не довел до конца свой замысел, — возвестил Де Квинси.

— Не понимаю, — усталым голосом произнес Райан.

— В своем эссе об убийстве как изящном искусстве я называю две основные цели убийцы: жалость и ужас. Жалость к жертвам мы испытываем. Но кто ощущает ужас? Явно не хозяин лавки. И не младенец. Да, жена, служанка и девочка испытали животное чувство ужаса, но только в короткие мгновения, когда, остолбенев, взирали, как на них летит тяжелый молоток. Скажите, констебль Беккер, в котором часу вы оказались у лавки?

— В десять часов пятнадцать минут, как и каждый день.

— Вот она — стабильность маршрута констебля! Я считаю, что убийца был хорошо знаком с вашим графиком и намеревался подождать внутри до двадцати минут одиннадцатого, а потом открыть парадную дверь и скрыться в ночной темноте. Он не мог предугадать появления брата убитого, который спутал убийце все планы. Если бы события развивались в соответствии с его замыслом, на следующий день кто-нибудь обязательно поинтересовался бы, почему не видно хозяина лавки и его семьи. Этот человек постучал бы в дверь, обнаружил ее незапертой и вошел внутрь. По запаху и кровавым пятнам он нашел бы тело за прилавком. Совершив страшную находку, он бы в ужасе бросился бежать за помощью. В лавку теперь заходили бы все новые и новые люди, и с каждой открытой дверью их ожидали бы новые ужасы. Кульминация всего плана должна была настать с открытием последней двери, ведущей в спальню, где обнаружили бы останки младенца.

Де Квинси быстро подошел к двери во внутренние помещения дома.

Удивленные его прытью Беккер и Райан проследовали за маленьким человечком в коридор. Он старательно обогнул пятно засохшей крови и заглянул в кухню.

— Зубы на полу, — сообщил Де Квинси. — Грандиозно!

— Вы сумасшедший… — прошептал Райан.

— Вспомните карету и индийского раджу. Чтобы понять, что здесь произошло, вам нужно поставить себя на место убийцы. Если вам претит сама мысль об этом, вы не сможете докопаться до истины. Вы должны наслаждаться резней как произведением искусства.

— У вас от лауданума мозги набекрень.

— Напротив, — возразил Де Квинси, — благодаря лаудануму я все вижу абсолютно ясно.