Город в когтях зверя. Детектив советской эпохи - Елена Архипова
ГЛАВА 16. НОВАЯ ВЕРСИЯ
Соседей по камере, как и отца с матерью, не выбирают, тем более в следственном изоляторе. Это здание относительно мизерных квадратных возможностей вместило в себя столько грехов и пороков, что как бы сконцентрировало в себе все человеческие неурядицы и отклонения. Но даже здесь, на этом островке преступного мира, он чувствовал себя не ко двору: с ним поначалу не разговаривали, а он постоянно ощущал на себе хмурые изучающие взгляды, сжимался и уходил в себя. Однако любопытство брало верх. Сначала к нему подсел один, небритый, с замусоленным окурком, сам похожий на этот окурок, выпивоха, семейный дебошир. Он сидел за избиение жены, и если бы ему задали вопрос, как это случилось, он непременно бы ответил, загибая пальцы в определённом порядке — жестом, свойственным подобным людям, ударяя себя в область горла: «Да она, проклятая, подвела». А она, проклятая, подводила здесь многих: шофёр, совершивший аварию, сосед, вонзивший нож в соседа, мальчишка, перебравший на празднике и принявший участие в групповом изнасиловании. И только он один, убийца, сидел «по трезвяни», ещё и оттого будучи объектом всеобщего любопытства.
Он не отмалчивался, рассказывал, вместе со всеми смаковал подробности. Но рассказывал словно не о себе, будто листал страницы прочитанной когда-то в детстве страшной книги, забывал, перелистывая страницы, останавливался взглядом на мёртвых лицах. Временами его вызывали на допрос, и там он опять рассказывал.
Несколько дней назад состоялся первый следственный эксперимент. Его соединили наручниками с милиционером крупного размера, и он окончательно понял, что теперь вся его жизнь зависит от них, людей, которых он тщательно избегал, боялся, как когда-то зависела жизнь поруганных им женщин от желания его, убийцы. Теперь он в их руках, и они вольны с ним делать, что угодно, как представители закона. Он покорился, сник, послушно ходил за своим «сиамским близнецом» (его фамилия была, кажется, Ребиков), ощущая себя бесправной частицей той огромной машины, под колёса которой он бросил себя сам. Небритый, похудевший, небольшого роста, теперь он являл собой весьма жалкое зрелище и никак не был похож на грозного убийцу, образ которого долгое время рисовал в своём воображении город.
И всё же город его узнавал. Во время проведения следственного эксперимента он встречал среди зевак знакомые лица, их глаза смотрели презрительно: попался? В глазах некоторых было недоумение: как ты мог? И ненависть. Он воспринимал это как должное. Он встречался почти со всеми, кто проходил по делу: со свидетелями и родственниками убитых. Не было встречи только с родными Веры. Делалось это сознательно: родители девушки, особенно отчим, будучи по натуре человеком очень горячим, не могли спокойно смотреть на человека, лишившего жизни их дочь. Позднее, на суде, отчим, едва сдерживая слёзы, вскрикнул: «Отдайте мне его, я разорву его собственными руками!». Безгранична была и боль других родственников, но теперь, когда всё произошло, их надежда заключалась в том, что убийца поплатится по закону и поплатится ни чем иным, как собственной жизнью. Вера в карающий меч закона сдерживала их желание отомстить за смерти близких немедленно, сейчас же.
Следственный эксперимент (из материалов уголовного дела)
Эксперимент в парке длился достаточно долго. Вот у этих деревьев, где свалены в кучу полусгнившие брёвна, он разговаривал с Верой в последний раз. Во что она была одета? Точно, на ней была светлая кофточка с пуговицами и чёрная юбка. Он помнил её голос: «Я не верю тебе, ты всё придумал!». Вот здесь, под кустом, он оставил её мёртвое тело и убежал не оглядываясь. На этой скамейке он курил, приходил в себя. В туалет, стоящий неподалёку, он выбросил вещи предыдущей жертвы, женщины, что убил на улице Туснолобовой, которая, как он загадывал, свернула налево, тем самым неосознанно лишив себя жизни. Сейчас здесь работала ассенизаторская машина — пытались достать улики. Вытащили костюм трикотажный, долго промывали из шланга, струя билась в распластанную на земле одежду, постепенно вырисовывая белые клетки орнамента на юбке и рукавах кофты. Костюм был именно тот, его опознали свидетели. Платок был обнаружен на шее задушенной Веры, а остатки зонта — красного в белый горошек — у него дома. Дома, порог которого ему, убийце, никогда больше не дано перешагнуть.
Вернувшись в камеру, он испытал некоторое облегчение и был даже рад встрече с сокамерниками. Тюрьма жила своими, свойственными ей законами. По ночам сквозь коллективный храп доносился тихий перестук: работала тюремная рация — это общались между собой так называемые подельники, искали связи знакомые, делились новостями и подробностями допросов. Иногда в их камеру попадали записки от сидящих тут же, за стенкой. Периодически кого-то вызывали на допросы, очные ставки. Кто-то ждал своей участи, перебирая в памяти подробности своего преступления (хотя именно так его называли редко), ожидая суда и приговора. Кто-то, уже осуждённый, ждал этапа и переезда на «постоянное место жительства» в одну из зон. У него подельников и знакомых поблизости не было. Он был один. Совершенно один.
Но вчера в его жизни произошло событие, всколыхнувшее всю его душу: ему дали свидание с матерью. Он не просил об этом, более того, очень боялся этой встречи. Внутренне он смирился, окаменел, вырабатывая безразличие, равнодушие к случившемуся, он гнал от себя мысль о раскаянии, о жалости к пострадавшим, о своей конченой жизни. Он боялся посмотреть в глаза матери, ибо только в её взгляде для него был высший суд, суд той, которая произвела его на свет, выкормила собственной грудью. И вдруг — это свидание.
Они не смотрели в глаза друг другу, разговаривали тихо, медленно расставляя фразы, словно растягивая отпущенное для свидания время. И если бы у него хватило сил поднять глаза, он увидел бы во взгляде матери такую боль и вину за сына и перед сыном — где-то недосмотрела, где-то недопоняла, — что жить после этого взгляда ему не захотелось бы вовсе. Но он смотрел в сторону, останавливая взгляд на конвойном, словно тот был здесь главным действующим лицом.
Во время свидания в комнату входили люди и сотрудники. Он услышал знакомый голос и сначала не поверил, но
