Я тебя не знаю - Иван Юрьевич Коваленко
…что, конечно же, было неприятно, но являлось необходимостью, поэтому весь вопрос был в том, кто смирится с этим первым, а значит, первым сделает шаг: та, что старше, или та, что младше…
…и был день, когда я осталась одна, оставив все позади, – потому что из нас двоих Надеждой была именно я.
Анисия переводит дух. Ее лицо в нескольких сантиметрах от моего.
– Самое время поспать, – говорит она, и ее голос становится таинственным.
И самому мне кажется, что я как будто умираю.
V
Я умер, а она пропала. Или она умерла, а пропал я. На улице меня ждет человек.
– Тимофей, – говорит он и протягивает для рукопожатия руку.
Полицейский из рассказов Анисии. Любитель помолчать.
«Такова реальность», – говорила мать, когда я был маленьким и все мне казалось необычным. Она так говорила и добавляла: «Каким бы нереальным все ни казалось».
Я помню ее и помню себя. Благодаря матери я такой, какой есть: в чем-то – слишком чувствующий, в чем-то – отстраненный. Благодаря же отцу я как-то научился справляться с этими присущими мне чертами характера.
Я говорю «справляться» и будто осуждаю то, что передалось мне от женской половины человечества. Но так уж сложилось, что большинство вещей, к которым я или прикипал сердцем, или отдавал всю душу без остатка, оказывались в конце концов россыпью обломков. Или разбросанными по комнате листками бумаги. Именно здесь мне помогало последнее, что успела передать мне мать, – отстраненность. События произошли, все развалилось, так что и переживать нет смысла. Именно таким со стороны и кажется безволие – умение человека принимать все таким, каким оно в итоге оказалось, и не предпринимать против этого никаких усилий. Случилось и случилось.
Но возможно – и с каждым годом мне кажется, что так все и есть, – за внешним безволием скрывается мудрость души. Той частички вечности, которая пришла ко мне откуда-то с небес, а часть – передалась от этой женщины и этого мужчины, решивших однажды быть вместе. Конечно, отец сказал бы иначе, он бы сказал: борись! Но по мне, если что-то системно дает сбой, исправлять ничего не нужно. Следует отвернуться и пойти дальше. Или просто остаться наедине с собой, чтобы почувствовать, что же там на самом деле хочет Бог – тот Бог, что един в трех ипостасях, и прежде всех веков, и прежде любого «прежде», и пребывает там, где все, что так близко нашим телам и чувствам, теряет силу.
Безликое утро. Самое безликое из возможных. Анисия ушла, забрав свои вещи. Не осталось даже записки.
Зачем забирать зубную щетку, если можно купить новую?.. И оставлять при этом любимую кружку?
Возможно, она не ушла? Но половина шкафа – ее половина нашего шкафа – теперь представляла собой пустой короб, в котором только и остались, что запахи ее платьев.
Пожалуй, именно так женщины покидают мужчин – не говоря ни слова. Возможно, она не забрала книжку, которую читала накануне? Какой-то скандинавский детектив, полная ерунда. Зачем брать с собой? Но и ее не оказалось. Словно оставшиеся непрочитанными 50 страниц дешевого романа важнее живого человека – мужчины, с кем она жила какое-то время. И, как мне казалось, любила.
Как поступают мужчины, внезапно став одинокими, едва женившись? Честно говоря, не знаю. В фильмах и книгах бывает по-разному. Кто-то бросается в никуда, лишь бы вернуть женщину – и чаще всего это ни к чему не приводит. Иной остается наедине со своим горем и упивается им, отчего со временем становится лишь подобием человека. Кто-то решает начать жить заново. А кто-то, как я, не делает ничего.
Прошло только полчаса, исчезновение Анисии все еще остается главным событием за последнее время в моей жизни, но почему-то кажется, что на место обескураженности и оцепенения придет то самое, что подарила мне мать, – отстраненность. Ведь в конечном итоге я столкнулся ровно с тем, что и так известно, – люди уходят друг от друга. А уходящего не держи.
Я прошел еще раз на кухню и заварил чаю. В шкафу остались несколько печений – их покупала Анисия. День выдался не по-осеннему солнечным, на полу шевелились тени от занавески. Деревья, совсем голые, замерли в ожидании ветра. Птицы, сплошь черные и серые, готовились к зиме. Автомобили, железные и шумные, бесконечным потоком неслись где-то за пределами ЖК. Соседка с пакетом мусора вышла из подъезда. Следом за ней спешила маленькая черная собака.
Возможно, именно неожиданности пробуждают в нас настоящего человека или, правильнее сказать, возвращают нас к себе самим?
Анисия не была моей первой женщиной, но она была первой, кто поступила вот таким образом: обманула. Назовем вещи своими именами. Она же не вернется? Конечно, нет. Иначе я бы знал об этом. А единственное, что я знаю точно, – ее голос, который так успокаивал перед сном, больше не прозвучит. А если я и услышу его, то это будет совсем другой голос и слышать его будут совсем другие уши.
Я написал сообщение руководителю, что задержусь. Мог бы взять отгул, но оставаться в доме не хотелось. Идти осенью тоже особо некуда.
Бриться я не стал. Надел первые попавшиеся штаны, рубашку, свитшот, куртку и через несколько минут уже спускался по лестнице. Забавно, даже дверь за собой она закрыла, а ключ бросила в почтовый ящик – тоже без записки. И мне остается лишь гадать, какие стихи о сегодняшнем дне она напишет и какие слова подберет, чтобы описать ночь или раннее утро, когда она меня, спящего, покинула.
И, только спустившись вниз, я вдруг понял, что все это странно. Только в фильмах люди уходят так, что никто не просыпается. А я сплю чутко. Но не проснулся. И вообще спал довольно долго. Уже почти двенадцать.
И тут же (почему не раньше?) я почувствовал сильную головную боль и понял, что отстраненность моя, возможно, была вызвана не из-за моего характера, а тем, что я еще чудовищно хотел спать. Словно перед сном я пил не простую воду, а магическое зелье, которое выбросило меня из реальности.
Я вышел на улицу. Свежий осенний воздух наполнил легкие. Стало немного легче. Солнце приветствовало каждого прохожего и мне говорило: все будет хорошо.
Возможно.
Однако стоило мне сделать несколько шагов по направлению от дома, как из машины вышел человек, который сразу направился ко мне. Он был невысокого роста. В черной потертой куртке. Лицо усталое.
– Тимофей, – сказал он и протянул для рукопожатия руку.
Полицейский. Любитель помолчать.
«Осень – сестра прощаний». Фраза сама всплыла у Тимофея в голове. Такая уж у него привычка – превращать обыденность в картинки. И именно они скрашивают ему серые дни, которые почему-то кажутся именно серыми. Но это всегда так в ноябре, когда дождь и тучи властвуют над всем, живым или мертвым. Старики в такую погоду любят поспать. Его тоже все чаще клонит в сон. Возможно, права Варвара: ему нужно строже следить за режимом. А возможно, он старше своих лет. По крайней мере, ему давно в тягость шумные мероприятия. Даже с Варварой, единственным товарищем, он не знает, о чем говорить, и если им удается где-то посидеть вместе – в кафе после работы или летом на скамейке, – то большей частью они молчат или обмениваются короткими фразами. Либо же он слушает ее.
Одна из подруг когда-то сказала ему, что с молчаливыми людьми легко только поначалу. Так она оправдывала их расставание. Другая говорила примерно то же самое.
Интересно, смогла бы жить с ним Варвара? Вопрос чисто гипотетический: она уже замужем. Но если бы. Уж она-то точно не будет от него ничего требовать. Или же это только так кажется, и окунись они в семейную жизнь, то скатились бы туда, куда скатываются и все остальные?
Остальные… Он ничего не знает про семьи других коллег – только про семьи преступников и их жертв, а это не лучшие примеры. Например, Даниил, муж Анисии.
Вот и он, выходит из подъезда. Тимофей подходит к нему.
– Тимофей, – представляется он. – Отделение полиции Центрального административного округа. Я подброшу вас до работы.
Несколько галок перекрикиваются между собой. А оба мужчины тем временем садятся в черный Ford Focus – автомобиль из рассказов Анисии и реальной жизни Тимофея.
– Вы три недели назад женились, – произнес Тимофей, как только автомобиль тронулся с места. – Два месяца назад ваша жена (тогда еще невеста) была в полицейском участке. Ее ни в чем не обвиняли, но умер молодой человек, с которым она прожила полтора года. Иными словами, за неделю до того, как вы пришли в загс подавать заявление, она проводила ночь
